— Пашенька, ну в самом деле, почему нашим малышам нельзя чуть–чуть покататься вокруг Олимпа и Наташки под надзором лучшего пилота Солнечной?

Затонов под таким давлением вынужден был капитулировать и, наказав дочери «Не хнычь, святая Патриция! Мне на борту истребителя плаксы не требуются», запустил программу внешнего сканирования малышей. Надо же было для начала изготовить пустотные комбинезоны для них и один на двоих ложемент. Подумал и принялся проектировать сдвоенное ручное управление на замену стандартного пульта второго пилота «Волкодава». А потом целый вечер объяснял своим чадам, ставшим вдруг сверхпослушными и до нельзя внимательными, азы космонавтики.

После откачки воздуха помог перебраться детям через высокий комингс люка и застыл вместе с ними. Все‑таки, какого бы высокого качества не были бы 3D–мониторы, но с тем, что видишь собственными глазами, изображение никогда не сравнится.

Красавица Наташка величественно плыла прямо над головой.

— Па–ап, почему она такая синяя? Как будто в индиго или кобальте искупали, — спросила Патриция.

Дежа вю? Подполковник вспомнил, как год назад — кажется, целый век прошел! — точно такой же вопрос этими же самыми словами задала Сюзанна, и посмотрел на маленький экранчик связи в самом углу поля зрения на внутренней поверхности шлема. Жена тоже вспомнила — из уголков грустно прищуренных глаз скатились одинокие слезинки.

— Состав атмосферы такой, — коротко объяснил Затонов, подхватил детей на руки и аккуратными прыжками — ускорение на Олимпе было в пять раз меньше, чем сила тяжести на Наташке, принятой за стандарт на лунной базе — добрался до «Волкодава» и прыгнул в гостеприимно распахнутый люк. Дождался, пока автоматика накачает в истребителе воздух и только после этого опустил малышей на пол. Те с довольным визгом побежали в маленькую тесную кабину. Устроились в своем сдвоенном ложементе, дисциплинированно пристегнулись ремнями и, убедившись по индикаторам, что ручное управление отключено, принялись с заметным удовольствием шуровать рычагами.

— Прекратить развлечения, — скомандовал подполковник, сам затянув ремни, — начать предполетную подготовку.

Патриция переглянулась с Мишкой, вывела на монитор второго пилота «карту» ^[11]и принялась поочередно зачитывать пункты. Брат сосредоточенно щелкал сенсорами, докладывая о выполнении.

«С ума сойти! Совсем малыши — только семь месяцев завтра стукнет. Но, оказавшись в первый раз в кабине боевой машины, действуют совсем как опытные пилоты, — скрывая восхищение с изрядной долей изумления, смотрел на детей Затонов. — Что‑то с тем графиком соответствия развития мозга обычного ребенка и супера генные инженеры явно ошиблись. Минимум на порядок».

— Экипаж взлетаю, — Павел произнес традиционную еще с двадцатого века фразу и поднял «Волкодав» на генераторах тяги вертикально вверх.

Они сделали пару витков вокруг Олимпа, затем подполковник, врубив ходовые генераторы, добрался до орбиты Наташки, и они долго любовались планетой с высоты. А потом…

— Курсант Затонова, принять управление!

Патриция удивленно посмотрела на отца — по фамилии ни он, ни Сюзанна никогда детей не называли — и осторожно взялась за ручку управления. Конечно, она даже удержать машину на орбите не смогла — полковнику пришлось вмешаться и выправить траекторию. Но его в этот момент интересовали никак не способности дочери к пилотированию, да и слишком рано пробовать, а отношение к космосу — есть ли боязнь великой пустоты и насколько велика? Внешних признаков он не заметил, впрочем, Сюзанна потом по записям с физиологических датчиков детских комбинезонов разберется.

У Мишки получилось не многим лучше, а потом дети дружно заявили, что хотят есть. Затонов посадил «Волкодав» у шлюза и сдал малышей маме во входном отсеке с рук на руки. Судя по довольному галдежу, впечатлений им надолго хватит. Сам Павел вновь поднял машину и, отключив ограничители тяги, сначала закрутил восходящую бочку. Потом была косая петля, боевой разворот и… Да практически весь комплекс высшего пилотажа. Даже спустился к Наташке и, сбросив скорость, от души покрутился в верхних слоях атмосферы, используя для управления только аэродинамические рули.

После обеда — дети уже удрали с псами на озеро — Сюзанна, разобравшись со свежими данными, с удовольствием подтвердила догадки мужа — все дело совсем не в якобы гениальности суперов, а в несколько другом строении их мозга.

— Барденштейн использовал то, что недоступно было природе — наработки математиков по созданию самообучающихся вычислительных систем. Отсюда и такая великолепная память, и способности к относительно сложному анализу при еще недостаточно развитом в этом возрасте мозге.

— А когда вырастут?! — чуть ли не перебил ее Павел.

— Будут обычными людьми, — успокоила жена, — несколько более умными, талантливыми, но все‑таки людьми. А пока они все поголовно вундеркинды. Включая таланты по достаточно адекватной оценке окружающей обстановки в столь малом возрасте и, следовательно, способность жить вполне самостоятельно. Теперь понимаешь, почему Макнамара настаивал на столь ранней высадке модификантов на Наташку?

— Почти никакого риска для их жизни в щадящих условиях долин десантирования?

***

— Королевский зверь?! — удивленно переспросил сотник Захаров.

— Да, ваше благородие, — ответил посыльный.

— Просто сидит и смотрит?

Стражник только кивнул головой. Лишний раз открывать рот в этой пыли ему не хотелось. Вот достался же им командир — носится туда–сюда вдоль обоза, все ожидает нападения сангарцев. Как будто невдомек барону, что сейчас, когда вглубь Черного леса ушли две больших армии, а вдоль тракта через каждые двадцать–тридцать километров стоят лагеря баритских войск, эта дорога стала абсолютно безопасной.

— Ну, пойдем, посмотрим, — то ли просто сказал сам себе, то ли скомандовал сотник и пришпорил лошадь.

Мимо потянулись подводы с солью — годовая выработка небольших копей, что на самом северо–западе королевства. С солью в Баритии нынче было плохо — азорские торговцы вдруг вздули цены на нее выше крыши. Пришлось перейти на выварку из морской воды, а она невкусная и для готовки плохо подходит, не говоря уже о заготовке припасов — горчит сильно. Этот обоз пойдет на содержание королевского двора и войск — значит, скоро можно будет нормального мяса поесть. Надо только довести подводы до королевских складов.

— Вот он, — показал рукой стражник. В голове вставшей колонны пыли было значительно меньше.

В сорока метрах впереди сгрудившихся воинов по центру тракта сидел замерший на задних лапах молодой гепард, обернув вокруг себя длинный хвост. Ну, прямо как статуя — только приглядевшись можно было заметить, что все‑таки дышит.

Сотник спешился, хлопком ладони по крупу отправил лошадь назад и подошел к своим воинам.

— Пусти в него стрелу с недолетом, — приказал барон ближайшему лучнику. Выстрелить тот не успел — руку, только потянувшуюся к колчану, насквозь пробил тяжелый арбалетный болт.

В поднявшейся суматохе никто не заметил, как из‑за толстого ствола дерева вышел молодой парень, если не вообще мальчишка, в странной пятнистой серо–зеленой одежде, почти сливающейся с окружающей местностью. Подошел к королевскому зверю и погладил по голове. Громадный кот довольно заурчал, почти как домашняя киска. Но, когда баритские стражники все‑таки увидели опирающегося на большой двуручный меч юношу, немедленно наступила тишина.

Опытный сотник отреагировал первым. Выступил вперед и спросил:

— Кто ты такой и что тебе надо?

— Не тыкай, смерд! — с изрядной долей явно показного высокомерия заявил мальчишка. — Мне нужен этот обоз, и ты отдашь его без боя. Или… — он поднял руку, и из‑за стволов деревьев, окружавших тракт в этом месте с обеих сторон, на секунду выступили несколько воинов с взведенными арбалетами — на королевских стражников хищно уставились стальные болты. Все сангарцы были облачены в такую же, как у парня пятнистую одежду. Всего одно мгновение — воины вновь растворились в лесу, как будто их и не было.