С тех пор каждый вечер, как только Стефания появлялась дома, звонил телефон, она поднимала трубку, и Габриэль делилась с ней своими новыми страхами.

— Он изменился, — сказала Габриэль спустя неделю после первого звонка. — Он стал какой-то холодный и… Похоже, он в чем-то меня подозревает. Он следит за мной! Если я пишу или читаю письмо, он обязательно должен заглянуть мне через плечо. Если я говорю по телефону, он спрашивает: с кем? А теперь он стал вечерами уходить в свой офис. Он и сейчас там. Знаю, я звонила ему…

— Ты спрашивала его о том, что произошло? — поинтересовалась Стефания.

— Он не скажет… Он вообще со мной в последнее время почти не говорит. И возвращается поздно. Я не могу каждый день ждать его до ночи… Да и боюсь, потому что он приходит и ведет себя так, как будто меня нет. Он смотрит на меня, а я почему-то чувствую себя виноватой… Нет, лучше заснуть, чем видеть его лицо, когда он возвращается с работы. А когда я утром просыпаюсь, его уже нет.

«Да, — подумала Стефания. — Мне это знакомо. Я могу себе представить, каково жить под одной крышей с человеком, который тебя едва замечает».

— Я не могу понять, что стряслось, — дрожащим голосом проговорила Габриэль. В ту минуту она напомнила Стефании напуганного ребенка. Пенни! Когда дочь чего-то боится, она точно так же себя ведет: вот-вот заревет, каждую секунду хлюпает носом.

— Хочешь, я приеду к тебе и останусь до утра? — предложила Стефания.

Она посмотрела за окно. Темнота. На часах пробило полночь. Ей очень хотелось остаться дома. Только что она вернулась после обеда, на который уже третий раз за неделю ее приглашал Макс. Чувствуя усталость и радость одновременно, ей необходимо было спокойно подумать в одиночестве. Но отчаяние, которое чувствовалось в дрожащем голосе Габриэль, было настолько очевидно, что Стефанию захлестнули волны жалости и заботы, которые она не ощущала уже очень давно.

— Нет, не надо, Сабрина. Спасибо. Спасибо. Ты мила и я люблю тебя. Не знаю, что бы делала без тебя. Но Брук сразу поймет, что я тебе все рассказала. Я не хочу, чтобы он это знал. Лучше позвоню тебе завтра. Но на следующий день вместо звонка она сама появилась в дверях дома Стефании.

— Он сказал, чтобы я уходила, — упавшим голосом сообщила Габриэль. — Он сказал, что я… что я… — Она сделала над собой усилие и договорила: — Что я шпионка. Что я продала секрет новой партии косметики «Вестер-марк» другой компании. Даже не помню какой… Она беспомощно подняла глаза на Стефанию. Та обняла ее и прижала к своей груди. Габриэль расплакалась. Они сели на диван. Стефания стала покачиваться всем телом, как бы убаюкивая Габриэль. Почувствовав, что ее блузка намокла от слез, она прислонилась щекой к вьющимся волосам подруги.

— Не плачь, малышка Пенни, — ласково проговорила она и тут же, ужаснувшись своей промашке, затаила дыхание. Но Габриэль, кажется, не расслышала, и Стефания добавила: — Ничего, Габи, не волнуйся. Мы обязательно выясним, в чем тут дело. Все будет хорошо. Неожиданно для самой себя Стефания поняла, что тоже всхлипывает. Ей было дико жаль свою малышку… Пенни. Она заморгала.

— Габи, ты с кем-нибудь говорила о косметике «Вестермарк»?

— Нет, клянусь тебе! Я ничего в этом не понимаю. Я даже никогда не думаю о работе моего Брукса. Разве что когда сажусь к туалетному столику… Да и зачем мне это? Я не вижу никакой разницы между продукцией этих фирм. Хоть убей, не отличу помаду «Вестермарка» от помады «Ревлона» или «Эсти Лаудер»! Они все для меня одинаковы! Ой, прости! Только не говори об этом Бруксу! Стефания подавила улыбку.

— Ты захватила с собой какие-нибудь вещи? — спросила она.

Обреченно глядя на Стефанию, Габриэль отрицательно покачала головой.

— В таком случае надо будет это сделать позже.

— Нет… Я не могу вернуться туда до тех пор, пока он сам не позвонит. Он ведь позвонит, правда?

— Если он этого не сделает, тогда я сама позвоню.

С этими словами Стефания помогла обессиленной Габриэль подняться наверх, в розово-зеленую спальню, в которой ей самой пришлось спать год назад, когда она приезжала в гости к Сабрине.

— Открой шкаф и выбери, что тебе понравится. И отдохни немного. Обо всем поговорим позже. Вскоре раздался телефонный звонок, и Стефания поспешила снять трубку. Но это был не Брукс, а Александра.

— Меня пригласили роскошно отужинать в новом итальянском ресторанчике в Сохо. Так сказать, освятить своим присутствием зал, который после этого станет еще одним модным ресторанчиком.

— Как это вульгарно с их стороны, — отозвалась Стефания. — И часто случаются такие приглашения?

— Сердечко мое! С тобой все в порядке?

— Конечно, а почему ты спрашиваешь?

— Потому что… либо ты уже спишь, либо… Ой, прости! Ты что, не одна в постели?

— Одна. О чем ты?

— Тогда ничего не понимаю! Мы же с тобой только и делаем, что каждый месяц «освящаем» новое местечко! А ты спрашиваешь… У тебя какие-то неприятности?

— Ну… Потом расскажу.

— Ага, значит, все-таки есть что-то. О’кей, как насчет того, чтобы поужинать со мной сегодня? На этот ужин я согласилась, потому что владелец ресторана сделал мне как-то одно одолжение.

— Как называется заведение?

— «Иль коччио орт». Кажется, в переводе на английский означает «Золотой петушок», да? Стефания рассмеялась:

— «Золотой экипаж». Тебе необходимо еще раз пролистать учебники по итальянскому. Когда?

— В восемь, устроит? Я заеду за тобой. Прежде чем Стефания успела вернуться к Габриэль, телефон зазвонил снова. На этот раз звонила Сабрина.

— Я недолго, Стефания, просто появилась новость, которую ты должна знать.

— Что такое?

— Ничего, все нормально. Но Нат сказал, что он переносит рентген на двадцать второе число.

— На двадцать второе?! Но ведь это всего через неделю!

— Через десять дней. Что значит «всего»?

— Я просто удивилась, что так рано. Как у тебя рука?

— Откуда я знаю, ведь у меня повязка. Подожди! — Голос Сабрины отдалился от телефонной трубки. — Клифф, разумеется, ты тоже поедешь со мной в аэропорт. И ты, Пенни. Мы все поедем. — Ее голос вернулся к Стефании. Она спросила с оттенком раздражения: — Ты когда-нибудь бываешь одна в своей семье?

— Не часто, — подумав, с улыбкой ответила Стефания. — Кого ты встречаешь в аэропорту?

— Гарта. Он всю неделю был в Беркли. Стефания, я должна заканчивать. Там внизу дети опять что-то не поделили. Я просто хотела предупредить тебя заранее об изменившейся дате. Значит, двадцать второе октября. Позвони мне попозже, и мы уже спокойно поговорим.

Стефания, положив трубку, вдруг поняла, что машинально повторяет про себя слова сестры:

«Значит, двадцать второе октября… Двадцать второе октября… Еще десять дней. Сабрина говорила как-то… как-то без эмоций. Ни с радостью, ни с грустью. Как она там? А как я? Интересный вопрос…»

Впрочем, у нее не было сейчас времени думать об этом. В утешении нуждалась Габриэль. Бедняжка. Они проговорили до пяти часов.

Стефания настолько встревожилась за состояние подруги, настолько сильно была возмущена той низостью, которую совершил по отношению к ней Брукс, что позвонила ему и сказала, чтобы он встретился с ней и Александрой за чашечкой кофе и десертом в «Иль коччио орт».

Не дожидаясь ответа Брукса, который мог и отказать, Стефания положила трубку.

— Не возражаешь? — спросила она у Александры, когда они сидели в ресторане и ели телятину с миндалем и изюмом, запеченное «мозарелли», «скампа», едва успевая отмахиваться от назойливых официантов, которые должны были обеспечить «двум леди незабываемый вечер».

— Что ты, сердечко! После всего, что ты мне рассказала, мне просто не терпится посмотреть ему в глаза! Что мы с ним сделаем? Обойдемся плеткой или подвесим вниз головой?

— Дадим ему последний шанс. Ради Габи. Они улыбнулись друг другу. Зеркальные стены отразили их прекрасные лица по всему бело-золотому залу ресторану. Две очаровательные женщины, роскошно одетые и многочисленным персоналом, словно особы королевской крови.