Проселочная дорога, на которую мы вышли, вела к трассе, но движение по ней было почти никакое — изредка проезжали легковушки или мотоциклы, выхватывали нас светом фар… и не останавливались. Да я и сам бы шарахнулся от такой троицы, как черт от ладана, — рваные, грязные, с запахом перегара.

После часа мытарств мы таки остановили грузовичок — «уазик» с кузовом и драным брезентовым верхом. Он дребезжал, как ведро с гайками.

Заскорузлый дедок в кепке спросил:

— Это вы откуда же такие вылезли, голуби?

Лера ему объяснила, откуда. Дедок сразу проникся к ней доверием. Я тоже оценил образность ее языка.

— А куда вам надо?

— В Питер, дедушка.

— Эге! А в Москву не надо? Или в Париж?

— Заплатим, отец, — сказал я. — Столько, сколько спросишь.

— Да не доедет моя колымага до Ленинграда-то. Развалится по дороге.

— Дедушка, голубчик, — проникновенно произнесла Татьяна.

— Ишь ты, внучка… сиськи-то прикрой. И что у тебя за девки такие, — обратился дед ко мне, — у одной сиськи наружу, у другой с обратной стороны… вентиляция. Ишь, сверкают принадлежностями.

— Мода теперь такая, отец, — сказал я устало. — Довези, мы заплатим.

Самое смешное, что платить нам было нечем. У меня нашлась в кармане сотня с мелочью. У женщин не было налички вовсе. У Леры имелась, правда, «платиновая» карта «Альфа-банка». Но банкоматов в лесу еще не установили…

— А куда я вас посажу? Одну, конечно, возьму в кабину, а остальным-то места нет… Разве что в кузов?

— В кузов, отец, в кузов.

— А ехать-то в Ленинград?

— В Ленинград, отец.

— Всю ночь ехать будем — моя кобылка больше пятидесяти кэмэ не бежит.

— Лишь бы ехала, — сказала Лера. — А я тебе, дедушка, в Ленинграде «мерседес» подарю.

— «Мерседес», «мерседес»… Мне бы стартер новый да резину поменять… залезайте в кузов. Там ватники есть. Но тыщу рублей возьму. Да за бензин. Эх-х, лошадка!

Татьяна села в кабину. Мы с Лерой — в кузов. Там припахивало навозцем, сквозь прорехи в брезенте мелькало небо, усыпанное звездами. Мы устроились на сене и накрылись ватниками. Тарахтел движок, трясло неимоверно, но мы были почти счастливы… Через пару минут Лера сказала:

— Коля, у меня очень непростая ситуация сложилась. Ты ведь поможешь девушке, да? — Она схватила меня за руку и посмотрела в глаза. — Я рассчитаюсь.

— А вот этого не надо. Давай ченч: ты мне рассказываешь, что в папке, и мы в расчете.

Лера вдруг разрыдалась. Ненавижу, когда женщины плачут. Я стоял рядом, переминался с ноги на ногу, не зная, как ее успокоить.

— Ну ладно, не надо, сейчас не время.

Она уткнулась мне носом плечо, а я гладил ее по голове. Да, сейчас не время, но в другой ситуации я бы ее, пожалуй, утешил.

— Они убили его, — размазывала слезы по щекам Валерия. — Лунин и эта сучка Татьяна. Она ведь была его любовницей. Я-то знала. Мне Влад рассказывал, что эта тварь постоянно бывала здесь.

Теперь я понял, почему мент у шлагбаума отдал мне честь, — он перепутал две похожие тачки.

— Я все знала, но не вмешивалась. Я даже знала, что эта тварь снабжала его коксом.

— Кокаин? Твой муженек употреблял кокаин?

— Регулярно баловался. Говорил, что таким образом поддерживает работоспособное состояние круглые сутки. А подсадил его на кокс второй любовник этой твари — Зайчиков. Зайчиков вместе с Татьяной приезжали к Валерию «в гости» за день до смерти. Они и наркотики привезли… Валера умер сразу после их отъезда.

— Погоди, погоди, — перебил я. — Зайчиков… это который Зайчиков? Депутат?

— Он. Тварь невероятная — людоед.

— Так это же человек Склепа!

— Не знаю я никакого Склепа. — Лера всхлипнула. — Ты думаешь, Коля, я тварь? Сука циничная?

— Я этого не говорил.

— Но подумал. А я ведь в двадцать шесть вдовой осталась.

Нужно было, видимо, ответить, что я сочувствую, но я промолчал.

— Но теперь, — сказала Лера, — у меня есть документы. Они железно подтверждают, что муж владел блокирующим пакетом акций. А это, Коленька, не меньше двадцати лимонов зелени.

— Ого! Есть за что бороться.

— Еще бы! — Лера затянулась. При свете вспыхнувшей сигареты я разглядел ее лицо — жестокое, хищное. Точно так же она смотрела в арбалетный прицел. — Мне муж рассказывал, что кто-то ведет свою игру — скупает акции. А потом, конечно, они бы провели дополнительную эмиссию и оставили меня нищей. Но не будет этого! Хер им в обе руки.

— А почему Лунин держал тебя под замком? — спросил я.

— Не знаю… возможно, они со Склепом заодно. Ты поможешь мне, Коля?

— Давай-ка спать, миллионерша. Устал я сегодня очень.

Лера еще что-то говорила, но я уже засыпал. Тарахтел двигатель, пахло навозом, «уазик» медленно ехал в Санкт-Петербург.

Из Луги я смог позвонить Обнорскому. Великий, конечно, еще спал, но когда услышал мой рассказ, сон с него как рукой сняло.

— Я вас встречу, — сказал он.

— Не надо, — ответил я. — Теперь уж доберемся. Тут даже романтично — навозом пахнет.

— Чем-чем?

— Навозом… Тебе, европеец рафинированный, не понять. А встречать не надо. Ты лучше подумай, как сделать так, чтобы нас Лунин не встретил.

От Луги до Питера мы ехали часа три. Нас обгоняли все. Зато мы чувствовали себя в безопасности… в этом, знаете ли, что-то есть. После «приключений на берегах Онтарио» я это понял очень хорошо.

В городе я сменил деда за рулем. Водителю из глубинки в сумасшедшем городском потоке делать нечего. Тем более на таком рыдване… Так что в северную столицу я въехал не на белом коне, а на старой кляче с запахом навоза. В обществе миллионерши с голой жопой, любовницы (и убийцы) ее мужа и славного дедка в кепке.

По дороге мы закинули домой Татьяну. Она ушла, ни с кем не попрощавшись. Так даже лучше — я не знал, как мне себя вести с ней. Дедок лег спать в кузов, а ко мне села Лера.

А потом поехали на улицу Росси, в Агентство. Я въехал под арку, во двор… и сразу увидел белую «тойоту-лэндкрузер». Вот, значит, как? Достали… А ведь я просил Обнорского. Ведь просил!

На наш рыдван никто из орлов Лунина не обратил внимания — на него вообще никто не обращает внимания. Кого интересует эта развалюха?… Я начал подавать задом под арку, пока лунинские быки не срисовали мою морду лица. А то ведь хрен их знает, что они предпримут — вдруг с ходу начнут стрелять? Я начал подавать назад, но с улицы в арку въехал черный джип — тоже, кстати «лэнд-крузер» — и начал требовательно сигналить… Ну что за баран?

Звук клаксона привлек, видимо, внимание людей в белом джипе. Я не видел их за тонированными стеклами, я только предполагаю. Но — так или иначе — они увидели меня и Леру… и началось. Двери белого джипа распахнулись, оттуда неторопливо вылезли Лунин, Влад и еще двое. Они были без оружия, но настроены решительно.

Мы с Лерой тоже вылезли… А из подъезда Агентства вышел Обнорский. Сунул в рот сигарету и остановился в дверях… Стоит, улыбается, руки в карманах. Он что, не понимает, что происходит? А Лунин со своими отморозками приближается уверенно, не спеша.

Я посмотрел налево, направо… я оглянулся назад, на тот чертов черный джип, что перекрыл мне дорогу. И увидел на его капоте логотип охранной конторы «Бонжур-секьюр». Ею руководит Юра Шипов — друг Обнорского. Двери джипа распахнулись, и оттуда вышли сам Шипов и четверо крепких молодых ребят. Шипов мне подмигнул.

А вот господин Лунин, похоже, не оценил серьезность момента. Нет, не оценил… или ему деньги мозг застили? В общем, «наши» «ихним» дали. С душой… Лунин сполз по стенке. И мне выпала высокая честь надеть на него наручники. Второй раз в течение суток, прошу заметить.