— Жрать хочу, как боров! — ошеломил меня из-за двери голос начальника.

Это уже ни в какие ворота не лезло!

— Спозаранник, ты что, с ума сошел?! — завопила я.

— Никого нет дома! — как-то невпопад ответил Спозаранник.

Только сейчас я заметила, что голос был вроде бы Спозаранника и в то же время как бы не его. Какой-то хриплый и натужный, похожий на карканье. Все понятно — он заболел! Поэтому и несет всякие глупости. У него явно жар, и он бредит! Нужно было срочно спасать когда-то любимого мужчину. Я забарабанила в дверь рукой, потом стала колотить ногой. Из-за дверей не последовало никакой реакции.

— Ты чего бушуешь, Нонна? — раздался позади меня голос Скрипки.

— Леша, нужно срочно позвать кого-нибудь на подмогу и выломать дверь.

— Зачем? — опешил завхоз.

— Там Спозараннику плохо. Он закрылся в кабинете, никого не пускает и говорит всякие странные вещи. Ты бы послушал его голос! Наверняка у него горячка. Ему нужен врач.

Скрипка ошалело посмотрел на меня и внезапно захохотал. На его гогот из кабинетов повыскакивали коллеги — по-моему, все кто был в этот момент в Агентстве. Даже Татьяна Петровна выглянула из кухни. Собравшиеся растерянно смотрели то на завхоза, то на меня, наверное, они решили, что Скрипка сошел с ума, а виновата в этом я. А еще через секунду мне показалось, что крыша поехала уже у меня, — из-за спин собравшихся вышел и направился ко мне… Глеб Егорыч Спозаранник, собственной персоной!

— Нонна, что случилось? Что со Скрипкой? Почему он истерически хохочет возле дверей твоего кабинета? — строго спросил начальник.

— Глеб Егорыч, а что вы тут делаете? — Ничего более умного мне в голову не пришло.

Спозаранник глянул на меня с подозрением и поправил очки.

— Вообще, Нонна, я здесь работаю. В данный момент возвращаюсь из репортерского отдела, куда ходил за необходимой мне информацией.

— А кто же тогда сидит в кабинете и ругается вашим голосом?

Недоуменные взгляды коллег с моей персоны перекочевали на Спозаранника. Тот возмущенно хмыкнул и достал ключи. Со словами: «Нонна, вам, похоже, надо отдохнуть», — Глеб отпер дверь.

Первым внутрь ринулся Скрипка. Не успел никто удивиться такой самоотверженности, как из кабинета послышалось сопение, какой-то клекот, потом сдавленный мат Скрипки. На помощь завхозу, охнув, ринулась Горностаева. Некоторое время они пыхтели в кабинете вдвоем, после чего вышли и вынесли на свет Божий… огромного синего попугая. Птица обвела всех нас гневным взглядом и гаркнула: «Никого нет дома!»

— Что это? — оторопела я.

— Не «что», а «кто», — поправила меня Горностаева. — Попугай. Говорящий.

— А что он делает в нашем кабинете?

— Прячется. Мы его прячем от Обнорского. Это ему подарок.

— Обнор-р-рский! Ур-ра! Поздр-равляю! — неожиданно завопил попутай.

— Классно, правда?! Это мы его научили! — восторженно оповестил Скрипка.

И тут я наконец-то все поняла…Эпопея с подарком Обнорскому — ему неожиданно присвоили очередное воинское звание, и по этому поводу наш майор собрался устроить банкет — всколыхнула «Золотую пулю» пару дней назад. Под вечер вся агентская общественность собралась для обсуждения проблемы. Все говорили хором, громко и сразу. Причем, естественно, каждому его предложение казалось единственно правильным. В результате все выдохлись, охрипли, оглохли и приняли решение: скинуться деньгами, назначить ответственных за подарок и взвалить бремя принятия решения на них. Жребий пал на Скрипку и Агееву. Агеева у нас дама со вкусом, с фантазией и наверняка выберет что-нибудь полезное и элегантное. Скрипка же поможет это «элегантное» донести до Агентства — будет тягловой силой…

И вот теперь этот презент топорщил перья в руках у Скрипки. Интересно, какая муха укусила Агееву, когда она выбирала этот «элегантный и полезный» подарок? Впрочем, попугай выглядел вполне презентабельно. Может, для полного счастья «живому классику» действительно не хватало такой вот говорящей птицы?

— Думаете, Обнорскому это чудо природы понравится?

— Конечно, понравится. Знаешь, Нонна, какой он умный! Просто профессор! — ворковала Агеева, любовно расправляя перья на спине подарка.

— Обнорский?

— Что ты! Попугай, конечно! Он и слов много знает, и на вопросы отвечает, и голосам подражать умеет, очень похоже получается.

— Да уж, — пробормотала я.

Агеева, Горностаева и Скрипка посмотрели на меня и почти хором хмыкнули. Меньше всего мне хотелось вспоминать о приключившемся конфузе. Я решила перевести разговор на другую тему.

— Слушайте, а где вы взяли такую редкость? Что-то я в зоомагазинах таких одаренных птиц не встречала!

— Это к Марине Борисовне. Попугая она покупала. И где только нашла такого! — Скрипка уважительно покосился на Агееву.

Та приняла вид царствующей особы. Наблюдающая за всем этим Горностаева поджала губы и демонстративно взяла завхоза под руку. Попугай на руке Агеевой сердито хлопнул крыльями. Я погладила птицу и выжидательно посмотрела на Марину Борисовну.

— Ну-у, есть один магазин. О нем мало кто знает. Можно сказать, почти никто не знает, — нехотя протянула Агеева.

— И какие там цены? — не успокаивалась я.

— Нонна, там все очень дорого. Он элитный, там продают только экзотических животных. Да и не хотела бы я о нем всем рассказывать. — Агеева явно не желала говорить на эту тему, и я оставила ее в покое.

Тем же вечером попугай был вручен виновнику торжества. Поначалу, когда подарок извлекли из подарочной коробки (впихнуть его туда стоило немалых трудов!), Обнорский от такого счастья немного обалдел. Но после того как попугай проорал поздравление, шеф растаял. Однако брать птицу домой он категорически отказался. Он заявил, что все время проводит на работе, бедное пернатое будет подолгу оставаться в одиночестве. Дома его некому кормить, не с кем разговаривать. Попугай будет скучать, голодать. Посему птицу нужно оставить в Агентстве.

Собственно, против этого никто особо и не возражал. Было решено поселить птичку в приемной Обнорского — все же это ему подарок. Скрипка, скрепя сердце, выделил деньги на жилье попугаю и на первоначальные запасы корма. Покупать новому обитателю «Золотой пули» питание и следить за чистотой клетки добровольно вызвалась секретарша Ксюша.

В Агентстве попугай освоился довольно быстро. У него даже появились свои любимцы. В их число вошли: Обнорский — за хорошо произносимую фамилию, Соболина — за постоянные гостинцы и Каширин — понятия не имею, за что. Ксюша, несмотря на должность официальной кормилицы и поилицы, пользовалась лишь снисходительным расположением. Свое содержание попугай с успехом отрабатывал, развлекая окружающих. Он действительно оказался довольно умным и талантливым — обладал обширным словарным запасом, запоминал новые слова, мастерски подражал голосам. Как хороший артист, он с удовольствием копировал нравоучительные интонации шефа, кокетливое повизгивание Завгородней, гамлетовские завывания Соболина.

Вскоре к попугаю все привыкли и уже не толпились вокруг клетки в приемной, распугивая посетителей. Вот тогда-то и начались странности. Точнее, начались они раньше, просто я их заметила не сразу.

В понедельник вечером я сидела в приемной и ожидала аудиенции у Обнорского. В руках у меня была пачка листков — рукопись очередной новеллы очередного сборника «Все в АЖУРе». Сборники рассказов, за написание которых нас усадил Обнорский, неожиданно стали пользоваться популярностью у населения. Читатели в лице шефа требовали продолжения. По книгам даже начали снимать сериал. И вот теперь я дожидалась Обнорского, чтобы с его помощью подретушировать третью часть — о приключениях моей героини, безумной Норы Молодняк.

Обнорский не торопился — у него сидел Повзло, и как всегда, с важным и спешным делом.

В приемной было тихо, закипал чайник, Ксюша что-то печатала на компьютере. В углу попугай что-то бормотал себе на разные голоса. В общем, царила полная идиллия. Допечатав письмо, Ксюша встала и зачем-то вышла в коридор. И тут попугай, проследив за ней взглядом, внезапно приосанился, захлопал крыльями и заорал: