Однако политическое запрещение нисколько не сказалось на материальном положении Некрасова, его положении одного из самых авторитетных либералов России и одного из лучших ее поэтов. Уже в декабре 1867 года он заключил договор с Андреем Краевским. Литературное руководство журналом «Отечественные записки» перешло к Некрасову и Михаилу Евграфовичу Салтыкову-Щедрину. Верный себе, Некрасов в скором времени оказался и совладельцем известного журнала. И там преспокойно продолжил печатать все, что хотел – остальные части «Кому на Руси жить хорошо», «Дедушку», «Княгиню Волконскую» и пр.

Возрасту поэта уже не пристали мимолетные романчики. На смену им пришли серьезные увлечения. Сначала Селиной Лефрен. Она была актрисой французской труппы Михайловского театра в Петербурге. Посещение спектаклей постоянных французской и немецкой трупп считалось уделом высших слоев общества, а к ним себя Некрасов безусловно относил. При всей своей демократичности, народолюбии, звании «печальника горя народного» он еще был непременным членом аристократического Английского клуба.

Селина не считалась красавицей, но обладала шармом, живым характером, любила музыку и прекрасно пела, одевалась с большим вкусом. А еще она была весьма неглупа и полюбила Некрасова не столько за телесную и духовную красоту, сколько за толстый бумажник. Что и не слишком скрывала.

В 1869 году она вернулась во Францию, и Некрасов последовал за ней. Они встретились с Париже и весь август провели на морских купаниях в Дьепе на берегу Ла-Манша. Он считал это лучшими днями в своей жизни и писал сестре: «Я здоров: море – это благодетель слабонервных и хандрящих… Я привык заставлять себя поступать по разуму, очень люблю свободу – всякую и в том числе сердечную, да горе в том, что по натуре я злосчастный Сердечкин».

Молодая француженка возвращала молодость сорокавосьмилетнему поэту, здоровье которого было весьма расшатано слишком голодной юностью и слишком сытой зрелостью. Отношения с ней оказались проще, чем с Авдотьей Панаевой, не слишком бурными и довольно короткими. Они расстались в том же году без слез, без ревности, без трагедии. Но еще долго переписывались. Он помогал ей деньгами, а в предсмертном завещании назначил Селине Лефрен 10,5 тысячи рублей.

Зина, прелестная молодая девушка, отличалась открытостью нрава, веселостью и приветливостью. Немолодой любовник нанял для нее учителей, она стала заниматься языками, музыкой. «Николай Алексеевич любил меня очень, баловал, – рассказывала Зинаида Николаевна в старости. – Платья, театры, совместная охота, всяческие удовольствия – вот в чем жизнь моя состояла». Новой музе Некрасов посвятил свою поэму «Дедушка». С ней выезжал за границу, подолгу жил в Карабихе.

К середине 70-х состояние здоровья Некрасова начало заметно ухудшаться. В 1876 году он едет на лечение в Ялту, но по возвращении ему становится явно хуже. Врачи констатировали рак прямой кишки. Салтыков-Щедрин, навестивший его в день приезда, писал Павлу Анненкову: «Воротился из Крыма Некрасов – совсем мертвый человек. Ни сна, ни аппетита – все пропало… Не проходит десяти минут без мучительнейших болей в кишках… Вы бы не узнали его, если б теперь увидели».

И действительно, на известной картине передвижника Ивана Крамского «Больной Некрасов» поэту можно дать лет семьдесят. А между тем ему было пятьдесят шесть.

Некрасову становилось все хуже, и в начале 1877 года он решил составить завещание. Согласно которому все права на изданные и неизданные сочинения были переданы Анне Алексеевне (сестре); часть денег от продажи сочинений должна была получить семья Чернышевского. Камердинеру Василию Матвееву была назначена пожизненная пенсия (300 рублей); крестьянин Никанор Афанасьев, служивший у Некрасова, получил 2 тысячи рублей; Зинаиде Николаевне предоставлялось все движимое имущество в квартире на Литейном, а также имение Чудовская Лука; на последнем месте весьма скромно упоминалась и Авдотья Яковлевна Панаева-Головачева.

Болезнь прогрессировала, но на операцию, предложенную Н. В. Склифосовским, больной не соглашался. Страдания же становились все невыносимей. Опий, который вводили по три раза в день, уже не помогал. В одну из страшных бессонных ночей он написал стихи, посвященные Зине:

Молодая возлюбленная поэта не отходила от его кровати ни днем ни ночью и по истечении этих двухсот дней и ночей, проведенных почти без сна, постарела, кажется, на несколько лет.

Испытывая благодарность Зине за ее самоотверженность, Некрасов принял решение обвенчаться с ней. Венчание произошло 4 апреля на дому, а уже 12-го больному была сделана операция по удалению части пораженного органа. На некоторое время пришло облегчение. Но ненадолго, осенью наступило резкое ухудшение и полный паралич правой половины тела.

Николай Алексеевич Некрасов скончался 27 декабря 1877 года (8 января 1878 года по новому стилю). На его похоронах на Новодевичьем кладбище в Петербурге Достоевский, с которым поэт в конце жизни примирился (так же, как с Тургеневым), прочитал пламенную речь. В ней он сравнил Некрасова с Пушкиным и сказал, что значение обоих для русской поэзии одинаково. «Некрасов выше Пушкина! Его значение больше!» – кричали восторженные, революционно настроенные студенты. Достоевский все-таки кое-что в литературе понимал и позволил себе со студентами не согласиться.

В том же 1877 году безо всякого общественного резонанса умер муж Авдотьи Яковлевны Аполлон Головачев. Ей пришлось лезть в долги, чтобы его похоронить. Некрасову не удалось воспитать в ней деловую женщину. В этом смысле ее воспитал Иван Панаев – деньги ушли в никуда, кончились. Из прежних знакомых ее мало кто навещал. Малоизвестный поэт Петр Ковалевский, которого Некрасов как-то в «Современнике» назвал «экс-писателем бледнолицым», распространил в обществе эпиграмму.

Все ее радости в жизни сосредоточились на дочери, которая «по наследству» сделалась писательницей. Под именем Евдокии Нагродской она была довольно популярна в конце XIX века. А сама Авдотья Яковлевна прожила еще шестнадцать лет в бедном петербургском районе Пески на Слоновьей улице, в крохотной квартирке, зарабатывая на жизнь рассказами, за которые в журналах платили копейки. Актерские страсти, богатые квартиры, кареты, лакеи, роскошные обеды, заграничные курорты и вся-вся русская литература, которую она знала лично, остались в ее «Воспоминаниях», которые она успела довести примерно до 1863 года и не успела издать. В конце жизни Авдотье стала сильно отказывать память.

Скончалась Авдотья Яковлевна Панаева-Головачева на семьдесят четвертом году жизни 30 марта 1893 года и была похоронена на Волковском кладбище рядом с могилой последнего мужа. На «Литераторских мостках» этого известного в Петербурге кладбища есть место и для литераторов и для тех, кто совмещал литературный труд с незаметным, но тяжким трудом музы.