– Как видишь – можно, – вздохнул Михаил, и скулы напряглись на его лице. – Еще неизвестно, как поступят с его семьей, с родителями, с женой и детьми, если были бы. Поверь мне, Тася, их участь мне представляется весьма печальной. Меньше читай «Коммунист».

– Нет уже! – возразила Тася. – Ведь ты печатаешься в этой газете! Там впервые в жизни тебя назвали писателем, правда, в кавычках…

От полемики в газете между рецензентом и Булгаковым у Таси осталось двойственное впечатление, но, в общем-то, радостное. Обидно было за кавычки в слове «писатель», относящемся к Мише, но и ответил он рецензенту более чем достойно.

Газета «Коммунист», № 47, 4 июня 1920 года, «2-й исторический концерт Подотдела искусств»: «Концерт был посвящен творчеству Баха, Гайдна, Моцарта. «Писатель» Булгаков прочел по тетрадочке вступительное слово, которое представляло переложение первых попавшихся под руку книг и, по существу, являлось довольно легковесным. Недурно вышел и квартет Подотдела искусств, исполнивший в заключение сонату Моцарта. М. Вокс».

Таня удивилась нелогичности рецензии – легковесность лекции и «недурно вышел квартет». Значит, не столь плоха была и лекция. Миша ответил на эту заметку профессионально, по-писательски литературно и сатирически-едко.

Газета «Коммунист», 5 июня: «Не откажите поместить в вашей газете следующее: В № 47 вашей газеты «рецензент» М. Вокс в рецензии о 2-м историческом концерте поместил такой перл: «Недурно вышел и квартет Подотдела искусств, исполнивший в заключение сонату Моцарта». Ввиду того что всякий квартет (Подотдела ли искусств или иной какой-нибудь) может исполнять только квартет (в смысле музыкального произведения), и ничто другое, фраза М. Вокса о квартете, сыгравшем сонату, изобличает почтенного музыкального рецензента в абсолютной музыкальной неграмотности. Смелость у М. Вокса несомненно имеется, но поощрять воксову смелость не следует» (полностью полемика публикуется впервые. – B. C.).

Тасю обрадовал и ответ Миши, и объявление в том же номере газеты, что 8 июня во 2-м Советском театре (бывшем электрокинотеатре «Гигант») состоится концерт-лекция, посвященная творчеству Э. Грига, при участии лектора т. Булгакова.

Тася ликовала: теперь весь город узнает о Мише, и люди сами решат, какой он писатель – в кавычках или без, послушав его лекции, посмотрев в театре его пьесы, прочитав первые рассказы. Кто же этот загадочный М. Вокс? Кто скрывается за этим псевдонимом? Тем более что этот «рецензент» продолжает свою злобную малокультурную деятельность.

Газета «Коммунист», 25 октября 1920 года, «Симфонический концерт»: «В нашей критике мы исходим не из тех положений буржуазных подголосков, которые по своим личным, оторванным от пролетарских масс настроениям подходили к искусству. Мы эту личную эстетическую критику вышвырнули подальше за борт и подходим к достижениям искусства с точки зрения боевых заданий пролетарской культуры. Вот почему мы против лирической слякоти Чайковского и халтурных концертов. Мы без оглядки разрываем старое буржуазное наследство во имя творчества новой пролетарской культуры.

По-прежнему концертные залы заполняет скучная публика, а не работницы и трудящиеся. М. Вокс». А за неделю до этой заметки М. Вокс советует быть поближе к рабочим: «Начал функционировать владикавказский театр. Судя по первому спектаклю, он не создан для рабочих и трудящихся вообще. Театр посещают уставший от дневной грязной работы спекулянт и уставший от безделья владикавказский буржуа».

А 3 ноября М. Вокс утверждает, что «Гоголь – фантаст, а не «смех сквозь слезы», как хотели наивно объяснить его творчество. Гоголевские типы – это болезненные фигуры, выверты. Творчество Гоголя несомненно бредовое, нездоровое».

Критика искусства старого строя приводится наряду с различными репрессивными мерами новой власти: заводится дело 39 красноармейцев, обвиняемых в восстании против советской власти и военной измене. Их ожидает смертная казнь. Работает комиссия по очистке советских учреждений от засевших там саботирующих и неблагонадежных элементов. Комиссия по выселению буржуазии вселяет в квартиры буржуа исключительно рабочих, занимающихся производительным трудом. Булгаков пишет на табуретке – в комнатке, где они живут с Тасей, нет места даже небольшому письменному столу. Но… у Михаила и Таси появляется в городе единомышленник – Борис Ричардович Беме, адвокат, образованнейший человек. Его часто видят в городе с авоськой, наполненной книгами. Все свободное время между судебными заседаниями он использует для чтения. Уважаемая и известнейшая в городе личность.

Миша привлекает его к работе в Подотделе, но за критику Беме берется сам Георгий Александрович Астахов, главный редактор газеты «Коммунист», человек крепкого склада, уверенный в себе, для которого работа в газете лишь первый шаг в политической карьере, который громче прозвучит в критике известного городского адвоката, чем приезжего литератора Булгакова, отданного на расправу М. Воксу.

Газета «Коммунист», 17 апреля 1920 года, «Русская деревня в искусстве. Концерт Подотдела искусств»: «Выступавший перед началом концерта лектор, известный «товарищ» Борис Ричардович Беме неудачно попытался акклиматизироваться в новых условиях.

Даже теперь ставший «товарищем», адвокат Беме не мог отрешиться от привычек старого матерого либерализма при обращении к русской деревне, к народу – обратился не непосредственно к народному творчеству, а к мягкому лиризму русских бар и даже после социалистического переворота не преминул использовать для своей речи бесславное пушкинское «Увижу ли народ освобожденный и рабство павшее…» и т. д., с упорством защищал то положение, что освобождение крестьян шло сверху, а не снизу. Остановитесь, адвокат Беме, остановитесь! Не то, если вы взглянете в то зеркало, о котором говорили, то увидите… хамелеона!»

Михаил и Тася понимают, что борьба местных коммунистов с Подотделом искусств ожесточается. Уже снят с руководства Слезкин. На его месте – Георгий Евангулов, по мнению Миши, очень талантливый писатель, способный вырасти в мастера прозы. Поймут настроение Евангулова – снимут с руководства и его.

Борис Ричардович рассказывает Мише и Тасе о М. Воксе:

– Разумеется, он – профан в искусстве и литературе, но считаться с ним придется. Недоучка. Бывший студент юридического факультета. Всю жизнь будет доказывать, что он умнее дипломированных. И для Астахова не столь важны его знания, сколько военные заслуги, преданность делу революции. Вокс воевал на германском фронте, командовал ротой, в 1919 году был следователем Десятой Армии на Кавказе и сейчас играет немаловажную роль в ревкоме, а следовательно, и в редакции газеты. Посмотрите, он скоро доберется до Чехова и Пушкина. Подбивает цех молодых поэтов устроить диспут о творчестве и личности Пушкина – конечно, разоблачительный диспут. Вы руководите Лито, а ни разу не бывали в этом цехе.

– Но стихи нельзя поставить на конвейер и вытачивать их, как детали, – замечает Тася.

– Можно, – улыбается Михаил, – хотя мне тоже претит название «цех» по отношению к литературе. Литературный кружок или объединение – нормальные понятия. Мне недавно молодой поэт принес, с позволения сказать, такое стихотворение, видимо, сошедшее с его токарного станка, принятого им за литературный: «В Советской России попавший в отставку буржуй одиноко живет. Он грезит упорно о днях миновавших и в будущем счастье не ждет. И снится ему, что на Западе дальнем, в стране, где царит капитал, по-прежнему свищут нагайки богатых и бедный еще не восстал». Это же отвратительное подражание, хотя бы по ритму: «На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна». А вот что принесла мне девушка Соня Дальняя, тоже, наверное, псевдоним: «Дайте строить счастье жизни, исстрадался бедный люд, вы ж противитесь новизне, снова жаждете вы пут». Это же сплошная белиберда. Нет, в такой цех литературы я не ходок!

– А зря, – говорит Беме, – ходят слухи, что вас переводят заведовать театральной секцией.