Я не ждал скорого ответа от Мальсаговой, но буквально через пару недель получаю письмо, написанное все теми же владикавказскими красными чернилами. Дрожащими от волнения руками вскрываю конверт, пришедший из Грозного, с проспекта Революции, дом 24, квартира 6. Привожу полностью это письмо от 19 января 1986 года:
«Уважаемый товарищ Стронгин! Получила Ваше письмо и спешу Вам ответить – приезжать ко мне бессмысленно!
Все Ваши друзья, знакомые, даже просто интересующие Вас всякие люди уже мертвы!
Приезжала сюда писательница, автор статьи о Булгакове в «Юности», была у меня. Ничего нового узнать ей не пришлось!
Я моложе других, поэтому еще жива!
Сообщаю, что помню. Я работала совсем юной в Секции просвещения и культуры секретарем-машинисткой. Участвовала в художественной самодеятельности, занималась в Клубе. Почти каждый день появлялся у нас в Клубе мужчина в форме военного врача – М. Булгаков. Он интересовался нашим кружком, бытом горцев, помогал сотрудникам.
Однажды он обратился ко мне: «Тамара, ты можешь под диктовку напечатать на машинке мои пьесы?» Я согласилась, и после работы он стал диктовать мне «Дни Турбиных». Я удивленно спросила: «Вы пишете пьесы? Напишите что-нибудь для нас, для нашего кружка!» Он обещал. И раз привел своего друга – инженера-горца (его фамилию я забыла). Булгаков написал нам две пьесы: «Сыновья муллы» (совместно с горцем) и «Самооборону». Он помогал нам ставить эти пьесы. Потом он уехал.
Кто были его друзья? Адвокат Беме и инженер-горец – давно умерли!
Только уже будучи доцентом Пединститута, затем Университета, я узнала, что Булгаков – известный писатель, и вспомнила, осознала, что я с ним работала. Я очень горда, что была с ним знакома!
Сейчас я пенсионер. Сильно болею. Уже пять месяцев лежу в постели, еле хожу с палкой по комнате. Муж – Заурбек Мальсагов – работал на ниве народного просвещения республики. Умер в 1938 г. Мучают узлы на ногах, тоскую одна. Сестра живет отдельно. Днем ее дети у меня. Желаю Вам больше книг, бодрости и радостей.
Т. Мальсагова».
Позже я познакомился с актером, жившим в одном доме с Тамарой Тонтовной. Он рассказывал мне, что даже в преклонные годы она выглядела стройной, горделивой женщиной. Я прикинул, что с тех времен, о которых я у нее спрашивал, миновало шестьдесят с лишним лет. Но тем не менее одно ценное замечание в письме было – Булгаков ходил по городу в форме военного врача Добровольческой армии. Желал этим показать, что он не убивал, а только лечил людей, но и это тогда было небезопасно.
Жаль, что в письме нет ни слова о его жене. Она, впрочем, как и более яркие личности, не осталась в памяти Мальсаговой. Она – скромная в общении с людьми женщина. Она по меньшей мере дважды спасала его от верной гибели, но он развелся с нею. Осталась ли она в его памяти? Осталась… Об этом я расскажу подробнее тогда, когда в моем повествовании этому придет черед. Булгаков на редкость автобиографический писатель. «Мастера и Маргариту» – свой гениальный роман – он творил до последних дней жизни. Откроем его страницы. Булгаковеды уверенно считают, что прообразом Маргариты была Елена Сергеевна – третья и прекрасная жена писателя.
Откроем роман на части второй, главе 19-й, названной «Маргарита». Глава начинается такими словами: «За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!» И далее через пару строк читаем: «Прежде откроем тайну… Возлюбленную его звали Маргаритой Николаевной». И хотя затем в романе Михаил Афанасьевич рассказывает о своей возлюбленной, жизнь которой походила на бытие Елены Сергеевны, дальнейшие детали… О них говорить еще рано. Они станут понятны читателю, когда он узнает о том, как сложились любовь и жизнь Татьяны Николаевны и Михаила Афанасьевича. Заметим пока, что отчество Маргариты совпадает с отчеством первой жены Булгакова. Может, оно возникло в уме писателя случайно, подвернулось знакомое отчество, он и прицепил его к имени героини. Но… но в творчестве Булгакова очень малая вероятность случайности, когда дело касается его личной жизни, жизни Мастера в романе. И о какой вечной любви можно говорить, вспоминая третью жену? Настоящая, верная и вечная (!) любовь бывает одна. Я не спешу делать какие-либо выводы из мною сказанного, не призываю: «За мной, читатель!» Это право гения. Но даже гений литературы не сразу вырос до высот творчества. Он был мальчиком, студентом, молодым человеком… Он мог влюбиться и увлечься, даже в чем-то ошибиться, проявить легкомысленность… А кто из великих не ошибался в жизни? Примеров тому множество. В юности Булгаков был одержим одною мечтою – написать роман. И он создал «Белую гвардию» – первое свое совершенное произведение, начал писать его именно в то время, когда был безумно влюблен в Татьяну Николаевну Лаппу. Не потому ли в конце жизни, обожествляя Елену Сергеевну, он считает таинственным раскрытие имени героини романа?!
В своих дневниках Елена Сергеевна замечала, что Михаил Афанасьевич никогда словом плохим не обмолвился о Тасе… Может, в конце романа, в конце жизни, ему захотелось отдать должное той женщине, которая этого заслуживала если не более его других жен, то никак не менее.
Я приглашаю подумать об этом вместе со мною, читая повествование о необычайном и трагическом союзе Михаила Афанасьевича Булгакова и Татьяны Николаевны Лаппы.
Глава первая Классная дама из Саратова
Многим запомнилась грибоедовская фраза из «Горя от ума», вложенная в уста героя: «В деревню! К тетке! В глушь! В Саратов!» Поскольку слова «глушь» и «Саратов» стоят рядом, увы, в сознании некоторых читателей этот город запечатлелся как глухомань, хотя автор подразумевал саратовскую деревню, где и жила вышеупомянутая тетка.
В начале девятнадцатого века, когда в Саратове обосновалась семья Татьяны Николаевны Лаппы, город был третьим после Москвы и Петербурга по величине и значению культурным и промышленным центром России. Стоял он на красавице Волге, в ту пору еще не загрязненной промышленными отходами, и летом отдохнуть здесь можно было не хуже, чем на ином курорте, – всласть накупаться в чистейшей воде, позагорать на песчаных пляжах, где песчинки точно отборные зернышки пшеницы. Речной и торговый порты Саратова славились на всю Россию объемами перевозок и царившим там порядком. Увы, нынешний Саратов очень изменился с тех пор, архитектурно состарились, поблекли его дома, замерли порты, и Волга с середины июля покрывается неприятной зеленоватой плесенью, отбивающей желание окунуться в воду. Старожилы предлагают гостям города посмотреть радищевскую галерею и домик-музей Чернышевского. Старые купеческие дома, осевшие в землю, покосившиеся, кажутся местным жителям древностью, пригодной не столь для жилья, сколь для съемок фильмов о России конца девятнадцатого века.
В Саратов я приехал работать: вечерами выступал в развлекательной программе во Дворце спорта «Кристалл», а днем старался найти следы пребывания в городе героини моей повести. В помощники себе я привлек очень известного и уважаемого в городе человека, народного артиста РСФСР Льва Горелика. Он связался с литературоведческой профессурой местного университета, но так ничего и не смог узнать ни о Татьяне Лаппе, ни о ее родителях, ни о приездах сюда Михаила Булгакова. А может, ученые не хотели поведать об этом чужаку? Зато охотно и с гордостью говорили, что фамилия Бендер, прославленная Ильфом и Петровым, найдена писателями не в Одессе, а в Саратове. Во время поездки на тиражном теплоходе по Волге они останавливались в городе и не могли не увидеть на центральной улице яркую вывеску магазина, принадлежавшего братьям Бендер.
Я сумел разжиться в библиотеке местного университета увесистыми сборниками «Весь Саратов» за 1908–1910 годы, где обнаружил фамилию жителя города Николая Николаевича Лаппы и адрес, по которому проживал он и его семья.
Мне любезно сделали ксерокопию с небольшого интервью Татьяны Николаевны, данного ею корреспондентке одной из центральных газет. Небогатые находки, но я не унывал. Передо мною лежал разбросанный вдоль Волги город с его историей, его людьми, были книги о Саратове, а с годами трудная и кропотливая работа булгаковедов позволила мне узнать много интересного о детстве и юности Татьяны Николаевны Лаппы. Объяснялась ее странная фамилия, несущая в себе пусть давние, но прибалтийские корни, возможно, литовские и эстонские. Очень жаль, что в своих ранних произведениях и письмах родным Михаил Афанасьевич очень редко упоминает Татьяну Николаевну, хотя у его многочисленных героев есть, как правило, прототипы, и это весьма известные в свое время люди. К примеру, барон Майгель из «Мастера и Маргариты» – это, по всей вероятности, барон Штейгель, владелец кирпичного завода во Владикавказе, кожевенного в Беслане и еще одного в Ростове. Видимо, молодой Булгаков считал неэтичным описывать жену, которую любил беззаветно. Михаила Афанасьевича можно понять и отметить душевное, искреннее расположение к ней. Он старался не обидеть Таню, думал об этом, а не о трудностях будущих историков и исследователей его творчества. «Я никогда не собиралась публиковать свои воспоминания», – писала Татьяна Николаевна в предисловии к книге одного из них.
