Но, похоже, они не имели намерений требовать чего-то еще. Сидели молча, в несколько скованных позах Любопытство просто распирало Родриго Серено, он пытался строить в уме различные догадки насчет того, кто эти люди и что за предприятие они затеяли, но сам не мог ни на одной из своих версий остановиться. Поерзав от нетерпения на стуле некоторое время, не смея нарушить тишину, он наконец с вкрадчивой осторожностью нарушил тишину

— Сеньоры, я вижу, вы в Сальте проездом, поэтому мне бы хотелось узнать ваши имена. И еще — откуда вы прибыли.

— Из Тукумана, — ответил белобородый.

— Но не дилижансом?

— Нет.

Сеньору Серено было в общем-то вполне понятно, что его новые гости совсем не расположены к светским беседам, но такой уж он был человек, что не мог удержаться, чтобы не делать все новых и новых попыток завязать беседу. Слава Богу, у него все же хватило благоразумия сообразить, что задавать вопросы напрямую больше не следует, и он предпринял более тонкую попытку вызвать этих загадочных людей на разговор, с несколько нарочитой рассеянностью заметив:

— Ах да, я и забыл вам сказать, что вчера же был день прибытия дилижанса… С ним прибыли два сеньора, посетившие мой скромный дом. О, это были очень знаменитые сеньоры. Вы удивились бы, если бы узнали их имена.

Отреагировал на эту тираду только один человек из вновь прибывших, но зато это был тот, из кого не надо было вытягивать слова клещами, — уже известный нам по предыдущим главам Шутник.

— Мы уже удивлены, — сказал он, для большей убедительности своих слов высоко подняв брови. — Но совсем не тем, чем вы думаете. Вы ведь слывете самым немногословным и сдержанным человеком во всей Аргентине. Но, оказывается, молва не всегда права.

— О, вам не стоит сомневаться в моей сдержанности, — с самым серьезным видом ответил экспедитор, не уловивший иронии в словах Шутника. — Я говорю на самом деле очень мало и очень редко, но те сеньоры, которые рекомендовали меня как человека немногословного, очевидно, под словами вообще понимают одни только грубые слова. Но сейчас я не могу молчать, потому что должен сообщить вам очень важную новость — вчера здесь побывал знаменитый эспада Антонио Перильо.

Озабоченный только тем, чтобы с как можно большим эффектом преподнести это сообщение, Родриго Серено даже не заметил, какое впечатление оно произвело на его гостей. А они переглядывались, обмениваясь улыбками. У всех было одинаковое мнение: перед ними тщеславный до смешного человек, обожающий знакомиться со знаменитостями, к тому же совершенно не разбирающийся в людях. Белобородый заметил снисходительно:

— Признаться, я удивлен. Неужели вы всерьез считаете Антонио Перильо знаменитостью? Впрочем, это ваше сугубо личное дело, но на свете есть много людей, которые гораздо больше заслуживают право на какую-то известность и даже славу.

— Не стану спорить, сеньор. Но, честное слово, Антонио Перильо — очень известный человек. Хотя я тоже знаю двух человек, знаменитых еще более, чем Антонио Перилъо.

— И кто же они? Назовите, пожалуйста, их имена.

— Охотно. Это Отец-Ягуар и один гамбусино, которого иногда так вот и называют очень уважительно, как бы с большой буквы — Гамбусино, дескать, «великий гамбусино», но вообще-то его зовут Бенито Пахаро.

Белобородый заметно оживился. На губах его мелькнула улыбка.

— А вы знакомы с ними лично?

— Отца-Ягуара я, к сожалению, никогда не встречал, но гамбусино часто бывает у меня. Он, кстати, и познакомил меня с Антонио Перильо.

— Что? Так они вчера, значит, побывали у вас оба? А откуда они прибыли?

— Из Тукумана, дилижансом. Примерно в это же время. Они купили у меня двух мулов, провизии на неделю и вскоре после полуночи уехали.

— Куда?

— К индейцам мойо, которые сейчас охотятся на Гуанакотале.

— Скорее всего вы ошибаетесь, сеньор. У вас был не гамбусино.

— Он. Могу вам поклясться, что это был точно он. Дело в том, что все, что я им предоставил — то есть провизию, мулов, не считая ужина и ночлега, они пока мне не оплатили. Я вообще-то в кредит никому ничего не отпускаю и никогда бы этого не сделал, если бы не был уверен, что имею дело именно с Бенито Пахаро и не кем иным

— Ну хорошо, допустим. Скажите, они торопились?

— Да, конечно, поэтому и спали всего-то пару часов.

И экспедитор поспешил на кухню, чтобы приглядеть, как там идет приготовление асадо кон куэро.

Отец-Ягуар, а я думаю, что никто из моих читателей даже не усомнился, что белобородый — именно он, и никто другой, сказал тому, кто сидел с ним рядом, негромко, но придав своему голосу такие интонации, чтобы сказанное слышали все:

— Я очень хотел бы усомниться в том, что этот хвастливый болтун говорит правду, но, по всей видимости, он все же не обознался: здесь были те, кого мы преследуем. Что скажешь, Херонимо?

— Мне непонятно, где они так быстро нашли новых лошадей, ведь ты же подстрелил тех, на которых они от нас удирали в пампе. Это какая-то загадка! Но раз это были, как уверяет экспедитор, они самые, то, значит, лошадей они себе где-то достали.

— Безусловно. Надо благодарить судьбу за то, что она привела нас в этот дом и мы узнали, куда направляются эти негодяи, и как хорошо, что мы все-таки не стал дожидаться следующего дилижанса на Сальту, как хотели сначала, а обошлись тем, что сменили лошадей. Давай теперь спокойно разберемся, какая у нас получается картина в связи с неожиданно поступившей новостью. Получается, что гамбусино опережает нас примерно на сутки. Но он вынужден будет потратить еще какое-то время на поиски индейцев мойо, сделав порядочный крюк ради этого. Наше преимущество — мы знаем, где именно они сейчас находятся.

— А что хочет гамбусино от индейцев мойо?

— Странный вопрос! — ответил Хаммер. — Они с эспадой ведь собираются искать сокровища инков в ущелье Смерти. Для этого требуется довольно много времени. Провизии не наберешься на такой срок. Поэтому, во-первых, им потребуются люди, которые станут заниматься охотой. Во-вторых, они не могут не учитывать следующее обстоятельство: большую опасность для них представляют случайные свидетели поиска сокровищ, следовательно, нужна охрана, которая не подпускала бы и близко к ним путников, привлеченных звуками ударов кирками по камню, доносящимися из ущелья.

— Но не кажется ли тебе, что здесь для них кроется еще большая опасность? Я имею в виду наличие нежелательных свидетелей. Индейцы ведь без труда могут сообразить, чем там занимались двое белых, выставивших их зачем-то, не объяснив зачем, на охрану территории вокруг ущелья, про которое они наверняка слышали какую-нибудь легенду, связанную с сокровищами инков.

— Могут, но ты, прости меня, недооцениваешь всего коварства и низости гамбусино. Он готов идти к своей цели в буквальном смысле слова по трупам, жаден этот тип просто патологически, а ему же еще надо расплачиваться чем-то с индейцами, не забывай об этом. Я уверен, он планирует поступить так: как только сокровища будут у него, он перестреляет одного за другим всех мойо.

— Да, до сих пор я не встречал подобной низости, хотя негодяев и мерзавцев всякого сорта на своем веку, увы, повидал предостаточно. Гамбусино, конечно, человек, совершенно бессовестный, это так. Но я не думаю, чтобы он был способен на такое чудовищное злодейство, о котором ты говоришь. Все-таки индейцы ему помогают.

— Что? Ты готов поверить, что он способен на какие-то добрые чувства? — воскликнул пораженный до глубины души Отец-Ягуар. — Хорошо, послушай тогда, что я тебе сейчас расскажу. Я никогда раньше не говорил тебе об этом, как-то, знаешь, к слову не пришлось, но мой брат когда-то мыл золото в Соединенных Штатах… Там золотоискателей называют проспекторами. — После этого, в общем, странного для их беседы уточнения, показывавшего, однако, как сильно волнуется Хаммер, он вздохнул и продолжил: — Да, так вот: моему брату однажды очень повезло — он нашел сказочно богатую жилу. Но тут явился Бенито Пахаро и убил его самым зверским образом… Ну, а все золото пропало вместе с ним. Вот тогда я и поседел. Я долго шел по следам этого убийцы, и они привели меня в Аргентину, но здесь я долго никак не мог его настигнуть. Совсем недавно он в очередной раз ускользнул из моих рук. Так что, когда мы с ним встретимся, наконец, для одного из нас наступит последний час его жизни, не знаю только — для кого.