— Брат Визаньяк, почему вы так считаете? — спросила мать Русилина. — Вот каноническое изображение, с которого и была изготовлена эта статуя.

Русилина подошла к нише в стене и указала на статуэтку в пол человеческого роста. Ниша была закрыта плотной шторой, и увидеть изображение святой, не зная, где оно стоит, было очень трудно. Недовольный инквизитор тоже подошёл и с недоверием стал рассматривать святую. Мать–настоятельница обратила его внимание на надпись, нанесённую на основание, на котором стояла скульптура. Она гласила: «Святая Урсула, одобрено святейшим синодом». Русилина, сохраняя торжественную серьёзность, с благоговением произнесла:

— Вот видите? Никаких отклонений от канонов, никакой ереси! Мы бы не посмели исказить изображение Урсулы–матери!

— Но насколько я помню, святая Урсула прославилась своей непримиримостью к нечисти, — подал голос худой инквизитор.

— Да, да! — поддержал его брат Визаньяк. — Вы совершенно правы, брат Торнув! Как это святая Урсула смогла стать матерью? Как это у неё получилось? Я не знаю случаев, чтоб святой…

— Как обычно, — вмешалась в разговор рыжая девочка, на которую сначала не обратили внимания, — как матерями становятся? Родила ребёночка и стала. Вот! А святой… Тут вынуждена признать — вы правы, святой не сможет стать матерью. Вот вы сможете? Даже если станете святым? Хотя кто знает, — девочка многозначительно посмотрела на большой, выпирающий вперёд живот брата Визаньяка. Тот побагровел и, стараясь быть грозным, спросил:

— Это кто? Что она тут делает?

— Листикалинариона, баронесса Дрэгис, — ответила Русилина, — она позволила нам построить на земле своего баронства нашу обитель.

— Но позвольте! В архивах святейшего синода указано, что разрешение на постройку монастыря святой Урсулы дал герцог Вэркуэлл! Там записано, что он и указал место, где следует возводить вашу обитель! А вы нарушили указание святейшего синода! — возразил брат Визаньяк. — Вы вопреки одобренному плану совершили…

— Сестра Олива, подайте, пожалуйста, одобренный святейшим синодом план местности с указанием будущего местоположения монастыря, — попросила Русилина и, развернув переданный ей лист, показала инквизиторам.

— И что? Почему вы нарушили… — начал Визаньяк. Мать–настоятельница не дала ему закончить, она с сарказмом произнесла:

— Герцог пожаловал нам чужие земли, земли баронства Дрэгис, так что формально мы не нарушили указаний святейшего синода, построив монастырь именно здесь. А то, что герцог не имел права разрешать строить обитель на чужих землях, пусть разбираются в святейшем синоде. К тому же в первоначально указанном месте построить обитель не было никакой возможности…

— Это самоуправство! Я лично проинспектирую местность и выясню, почему вы отступили от первоначального плана! — перебил Русилину брат Визаньяк.

— Ладно, сестра Олива вас туда проводит, — кивнула Русилина.

— Хорошо, — поклонилась бывшая карротинка и ехидно улыбнулась: — Только… Заранее прошу меня извинить, до самого места я не доведу. Да и обратно вряд ли вы вернётесь.

— Это почему же? — набычился инквизитор.

— Там болото, там… — начала объяснять монахиня.

— Вас съедят, — закончила вместо Оливы Листик, — это, если вы ещё не поняли, пограничье!

— Но это… Не может быть! Чтоб такой уважаемый человек, как герцог Вэркуэлл… — возмущённо начал толстый инквизитор.

— Успокойтесь, брат Визаньяк, — перебил его инквизитор с камнем истины, — они не сказали ни слова неправды, так что мать Русилина имела полное право отступить от утверждённого плана. И я благодарю баронессу Дрэгис за проявленное участие и оказанную милость!

Худой инквизитор поклонился Листику, та присела в книксене. Этому её научила Русилина, когда‑то бывшая среди придворных. А вот упитанный брат–инквизитор никак не мог успокоиться, повернувшись к статуе святой Урсулы, пренебрежительно произнёс:

— Я не поверю, что ваша святая чудотворная. Она не внесена в реестр чудес, следовательно…

— Ты что, хочешь сказать, что она самозванка?! — заступилась за святую Листик, а инквизитор, презрительно улыбаясь, протянул руку:

— Вот я сейчас коснусь её — и что? Даже ухвачусь двумя руками. У меня наступит исцеление?

От такого кощунства монахини в испуге замерли, а Листик снова вмешалась:

— Не делай этого! Исцеления у тебя не наступит, ты и так здоров! Скорее наоборот, что‑нибудь выскочит!

— Где? Что? — не понял Визаньяк.

— Чирей, на этом самом месте!

— На каком этом самом? — презрительно скривился инквизитор.

— На том, где обычно у тебя выскакивают, заодно и увидим, где у тебя чаще всего они появляются, — прищурилась Листик.

— Действительно, брат Визаньяк. — Предостерегающе поднял руку инквизитор с камнем истины. — Сестра Урсула при жизни была очень строга, мало вероятно, что теперь, став святой, пусть даже матерью, она смягчила свой нрав! Она может покарать, пусть не так, как сказала баронесса, но всё же… Поостерегитесь, брат…

Но толстый инквизитор не послушал доброго совета и небрежно шлёпнул по статуе рукой. Оглядев замерших от такого святотатства монашек и немного смущённых своих товарищей, он победно улыбнулся и хотел что‑то ещё сказать, но замолчал и скривился.

— Ага, — осуждающе покачала головой Листик, — тебя ведь предупреждали! Вот теперь так и будешь несчастным ходить!

— Почему? — запинаясь, проговорил толстый инквизитор, весь его боевой задор куда‑то улетучился, и он, действительно, уже выглядел несчастным.

— Потому, что такую болезнь ни самому посмотреть, ни другим показать! — хихикнула девочка.

— А святая Урсула, она же исцеляет? — Теперь уже с надеждой посмотрел на статую, ранее не веривший в её возможности брат Визаньяк.

— Ага, — кивнула Листик, — надо тем местом, которое болит приложиться к статуе и без одежды! Только в этом случае наступит исцеление, спроси у матери Русилины.

— Но как же я… — совсем растерялся инквизитор, монахини чуть заметно улыбнулись, а лейтенант Карек, уже не сдерживаясь, смеялся, а инквизиторы, кроме того что с камнем, растерянно переглядывались.

— Вот так и надо, — серьёзно начала объяснять Листик, — снимаешь штаны, подходишь к святой Урсуле, вот сюда, под её ладонь и прикладываешься. Вообще‑то, это надо делать с молитвой, но я даже не представляю, будет ли твоя молитва услышана. Всё‑таки молиться со снятыми штанами, в такой позе… В смысле повернувшись к святой тем местом, где у тебя чирей. Но, я думаю, тебе стоит попробовать, не так ли мать Русилина?

— Но я же не достану, — заныл Визаньяк, поглядев на протянутую вперёд ладонью руку святой, до неё никак не возможно было дотянуться пострадавшим местом.

— А вот они пускай помогут, — девочка непочтительно ткнула пальцем в трёх товарищей пострадавшего за своё неверие в чудотворность статуи святой, брат Торнув стоял, немного, отдельно. Листик оценивающе посмотрела на инквизиторов: — Хотя, могут и не поднять, сил не хватит.

— Но как же я буду… Прикладывать… Здесь же люди! — продолжал ныть Визаньяк.

— Вот так и приложишь! При всех! Должен же кто‑то тебя проконтролировать! — строго сказала Листик, и задумчиво добавила: — Но я сомневаюсь, что это тебе поможет, святая обидится, если ты это своё место, да ещё голое, будешь ей показывать. А ты же не просто показывать будешь, ещё и ткнуть им в святую попытаешься! Я бы точно обиделась, и вместо того чтоб убрать, увеличила бы тебе твой чирей!

— Ой–ой–ой! — запричитал инквизитор. Видно, святая таки обиделась и сделала то, о чём говорила рыжая девочка. А Листик многозначительно улыбнулась, худой инквизитор покачал головой и обратился к своим товарищам:

— Раз с местоположением монастыря святой Урсулы выяснили, предлагаю заняться тем, за чем мы сюда прибыли — поисками запрещённого колдовства и тех, кто это делает. Я бы хотел увидеть так называемую Драконью пещеру. Она может быть связана с драконом, на действия которого подал жалобу герцог Вэркуэлл.