— Нет! — Карэхита услышала крик и сквозь огненную стену к ней шагнула пылающая фигурка. По–собачьи отряхнувшись, эта фигурка сбросила с себя пылающие тряпки и появившимися большими когтями разрезала верёвки и чёрный балахон.
— Листик? — прошептала Карэхита, её взгляд с сосредоточенного веснушчатого лица переместился на руки девочки с внушительными когтями.
— Ага! — вопреки обыкновению, Листик, оставаясь серьёзной, спрятала когти и обняла девушку. Только сейчас Карэхита обратила внимание, что вокруг бушует пламя. Но жара, как в те мгновения, когда подожгли костёр, девушка не чувствовала. Листик, заглянув в чёрные глаза, сказала:
— Пошли!
Дальше для Карэхиты всё было как во сне. Она, обнявшись с Листиком, прошла сквозь бушующее пламя, и они, никем не задерживаемые, вышли из города. За ними попробовали проследить, но соглядатаи заблудились в ближайшей роще. Роще, которая насквозь просматривалась. Потом преследователи ушедших девочки и девушки рассказывали о дремучей чащобе, о страшных голосах, которые выли и рычали, о блуждающих огоньках, о том, как они чуть не утонули в трясине болота, неизвестно откуда взявшегося в этой сухой местности. А Листик шла, как будто знала куда. Утром она вывела уставшую Карэхиту прямо к уменьшившимися в количестве повозкам цирка Жозе. Удивлению цирковых не было предела, они же видели, как разгорающийся костёр поглотил Карэхиту и как туда шагнула Листик. Смоль поочерёдно обнимала и ощупывала девушку и девочку, при этом не переставая плакать. Было видно, что и остальным хочется пощупать Листика и Карэхиту, чтоб убедиться, что это действительно они и что они живые. Урторио таки не удержался и ущипнул Листика.
— Ай! — Подпрыгнула девочка. — Чего ты щиплешься?
— Листик, это действительно ты? Но как же так… Ведь мы все видели, что ты вошла в костёр! Да и Карэхита… — начал Урторио, Листик вздохнула и, отдав тёплый плед, который ей дала матушка Мижан, шагнула в костёр. Этот костёр нельзя было сравнивать с тем, что приготовили на главной площади Тарахены, это был обычный походный костёр, на котором готовили завтрак. Хоть костёр был маленький, но смотреть на девочку, стоящую в пламени, было довольно жутко. А Листик стояла и улыбалась, казалось, язычки пламени возникают сами по себе на её золотистой коже.
— А–а–а… Агм… — Жозе попытался хоть что‑то сказать. Листик вышла из костра и заявила:
— Ага! Кушать хочу! Матушка Мижан, там каша ещё осталась?
Повариха и, по совместительству, бухгалтер цирка протянула девочке полную тарелку. Листик взяла и благодарно кивнула. Карэхита ничего не ела, только зябко дрожала, хоть и куталась в тёплое одеяло. Жозе, поняв, что испуганная девушка сама ничего не знает и мало что сможет рассказать, а поглощённая едой рыжая девочка больше ничего объяснять не намерена, извиняющемся тоном сказал наезднице:
— Карэхита, ваш фургон остался в Тарахене. Извини, так получилось. Мы сами едва выбрались, если бы не Батар… Да и денег у нас нет. А продавать имущество цирка…
Жозе опустил голову, хоть его вина в случившемся была минимальна, но всё равно он корил себя, что не предусмотрел такого поворота событий.
— Ага, — Листик оторвалась от каши и посмотрела на директора цирка, — ты же говорил, что мы много заработали! Куда же делись эти деньги?
Тяжело вздыхая, Жозе рассказал о том, как с ним поступили в банке. Листик внимательно слушала и кивала, а потом спросила:
— Ты говоришь, что в таком большом банке не может не быть денег. Значит, они их спрятали и никому не показывают, а где они могут эти деньги спрятать? Где‑то в поле закопали?
— Это только в сказках деньги закапывают, а в банке есть такое хранилище, обычно в подвале, и очень хорошо охраняется! — вместо Жозе ответил Урторио.
— Ага, — Листик произнесла это как‑то очень задумчиво, затем попросила у матушки Мижан добавки. Та, глядя на девочку круглыми глазами, молча, до краёв наполнила тарелку Листика.
Ночью Жозе, совсем не спавший, заметил, как поднялась с выделенного ей одеяла Листик. Места всем в фургонах не хватало, поэтому спали у костра и те, кто лишился своих повозок, и те, у кого они были. Неслышно ступая, Жозе пошёл за Листиком. Девочка дошла до небольшой речушки, скорее ручейка, и без всплеска туда нырнула. Девочки не было довольно долго, и обеспокоенный директор цирка собрался подойти к тому месту, где под водой скрылась девочка, как из ручья вверх стремительно ушла большая крылатая тень. Кто это был, Жозе не разглядел, но он был готов поклясться, что этот силуэт не был похож ни на одного из известных ему зверей. Осторожно подойдя к ручью, мужчина не обнаружил там Листика, хотя речушка была в этом месте мелкая, и спрятаться было трудно, разве что проплыть под водой вниз по течению. Видно, Листик это и сделала, но вот — зачем это ей надо? Жозе сел на берегу и стал ждать, он был уверен, что Листик вернётся, мало того, он был уверен и в том, что девочка знала, что за ней следят.
— Сидишь? — Разбудил Жозе, не заметившего как заснул, хрипловатый голос за спиной. — Если подсматриваешь, то надо не спать, а смотреть! На вот!
Девочка протянула мужчине большой кожаный мешок. Жозе развязал завязки и поперхнулся — там было золото! Да и сам мешок был упаковочным, в таких кожаных больших сумках банк хранил золотые монеты. А улыбающаяся девочка пояснила:
— Я точно не помню, сколько ты монет отнёс в банк, вернее, не знаю. Я там один такой мешок развязала и высыпала, чтоб посмотреть, так сразу тамошние стражники прибежали и давай кричать. А я им только улыбнулась! А они такие невежливые — сразу в крик! Ну не все, двое в обморок упали. Вот я, чтоб их не смущать, по–быстрому взяла один мешок.
Жозе хмыкнул, скорее всего, охрана услышала шум, вернее, звон рассыпаемых монет в хранилище. Листик не стала рассказывать, что охранники сразу же и убежали, кроме упавших в обморок, всё‑таки скалящийся дракон в подземном банковском хранилище — зрелище не для слабонервных. Конечно, Жозе не знал, что Листик наведалась в банк в ипостаси дракона, он так и не понял, как девочка сумела туда пробраться, да ещё и выбраться? Опять же мешочек не маленький и довольно тяжёлый! Как Листик его сумела принести, кроме того, расстояние до Тарахены девочка за это время даже в одну сторону не пробежала бы! Вряд ли хранилище банка расположено где‑то в ближайшей роще. Всё это Жозе и высказал, а Листик немного обиделась:
— Это настоящее золото! Ты что думаешь, что я тут где‑то фальшивые монеты откопала? Да?
— Листик, я не сомневаюсь в том, что это золото настоящее. Нам оно будет очень кстати…
— Ага! А чего ты не радуешься. Всё равно грустный?
— Видишь ли, цирк придётся распустить, вряд ли мы сможем выступать после того что случилось в Тарахене. Боюсь, что нам, вообще, придётся скрываться. Батар убила губернатора и покушалась на старшего пастыря, конечно, он своло…
— Ага, а где Батар? Смоль с вами. А куда делась Батар?
— Её убили, — с грустью произнёс Жозе, погладив девочку по голове, — если бы не она, то мы бы все сейчас были в местной тюрьме. Церковь не прощает оскорблений.
— Ага, — шмыгнувшая носом Листик спросила:
— А архипастырь может им сказать, чтоб вас простили?
— Архипастырь всё может, — ответил Жозе, удивляясь, почему Листик это спросила, а девочка, снова произнеся своё привычное «ага», нырнула в ручей. Теперь мужчина, сидевший на берегу речушки, видел, как Листик скользнула вниз по течению. Он ожидал чего‑то такого, но всё равно вздрогнул, когда из воды стремительно вырвался крылатый силуэт.
— Кто же ты, Листик? — прошептал Жозе, а потом принялся завязывать мешок с деньгами.
Архипастырь прочитал донесение монаха, попытавшегося вместе с отрядом солдат проследить за Листиком и Карэхитой. Распоряжение о преследовании отдавал не архипастырь, а исполняющий обязанности старшего пастыря Тарахены, он стоял тут же. К нему и обратился архипастырь, брезгливо подняв рапорт старшего группы преследования двумя пальцами:
