Мальчик понюхал еду.

– Неплохо, – одобрил он и принялся жевать. Потом снял со стоявшей в ногах корзины крышку, там внутри лежала дюжина небольших обугленных продолговатых катышков. – Угощайтесь.

Лампи взял один и внимательно его осмотрел.

– Это личинки? – спросил он.

Роун, никогда не разделявший пристрастия Лампи ко всяким жукам, очень надеялся, что у этой еды нет лапок и она не шевелится во рту.

– Нет, яйца, – ответил Мабатан.

Лампи передал яйцо Роуну, и тот с удовольствием сунул его в рот и, почти не разжевывая, проглотил.

– Это лучше, чем червяки с гусеницами, – сказал он.

Лампи тоже умял несколько яиц за милую душу. Утолив голод, друзья уснули, убаюканные отблесками полуденного солнца на водной глади.

Проснулись они от того, что лодка уткнулась носом в берег. К их удивлению, солнце уже скрылось за горизонтом, и местность вокруг окутала зеленоватая дымка спускавшихся сумерек.

Лампи подозрительно посмотрел на Мабатана.

– В этих яйцах ничего такого не было?

– Нет, яйца как яйца. Это скри так на вас повлияли, они всех выматывают. Все из-за их пыльцы.

– Я так и думал, – сказал Роун, выбираясь из лодки и осторожно вставая на покрытый мхом утес – Только я так и не понял, что же это было.

– Тебе и не надо это понимать.

Лампи взглянул на Роуна и улыбнулся.

– Надо же, он понятия не имеет, что это такое, зато знает, о чем они думают.

Мабатан улыбнулся:

– «Он»?

– Лампи имеет в виду тебя, – пояснил Роун.

Мабатан рассмеялся так звонко, будто колокольчик зазвенел.

Роун с Лампи присмотрелись к Мабатану повнимательнее…

– Ты – девочка! – воскликнул Лампи.

– Я – девушка.

С довольной улыбкой, она вытащила лодку на берег.

Будто не вполне ей веря, Лампи нагнулся поближе к девушке, потом, вылупив от удивления глаза, обернулся к Роуну и воскликнул:

– Смотри!

На плечах Мабатан сидели оба их сверчка, причем вид у них был очень довольный.

– Невероятно, – сказал Роун с трепетным почтением в голосе. Его сверчок почти никогда не шел к другим людям, и он был уверен, что сверчок Лампи – тоже.

– Они сказали мне, что очень вас любят, – проговорила Мабатан. – Это здорово. – Внезапно взгляд ее опечалился. – Я видела малышей.

– Маленьких сверчков? – не понял Лампи.

– Детей, – ответила она.

– В Новом Свете? – еле сдерживая волнение, спросил Роун.

– Там остались только их тела.

– Как это? – воскликнул Лампи.

– Да, объясни, пожалуйста, – попросил Роун.

– Я не только могу объяснить тебе это, Роун, я могу тебя взять к ним с собой.

– Они что – с Обращенными? В Краю Видений?

– Они не там, куда могут попасть те, кто принимает снадобье.

Она сказала Роуну гораздо больше того, на что он мог рассчитывать. Но радость омрачало подозрение: можно ли верить ее словам?

Будто прочитав его мысли, Лампи уставился на сидевших на плечах девушки сверчков.

– Сверчки ни за что бы к ней не пошли, если бы ей нельзя было верить.

– Я лишь проводник. И больше никто.

– С меня вполне хватит и этого, – улыбнулся Роун.

– Я бы тоже с вами пошел, если б мог, – печально сказал Лампи.

– В любом случае, нам нужно, чтобы ты остался здесь, – сказала девушка. – Кому-то надо же присматривать за нашими телесными оболочками.

– Да я с места тогда не сдвинусь!

– Вот и хорошо. Спасибо тебе, Лампи. – Широко улыбнулась Мабатан, и, повернувшись к Роуну, сказала совсем другим тоном: – Нам нужно поторапливаться.

Мабатан провела их к роще огромных древних красных кедров и перед одним из мощных гигантов опустилась на покрытую мхом землю.

Лампи оглядывался с восхищенным удивлением.

– Им, небось, лет по пятьсот…

– Они старше, – откликнулась Мабатан.

Какое-то время Роун с Лампи неподвижно стояли, любуясь величественными деревьями, вдыхая их удивительный запах.

– Мне кажется, это место какое-то особенное, – сказал Роун.

– Да, это чувствуется. Точно. Это место земли, – заметила Мабатан. – Особенное место.

Из висевшего у нее на шее небольшого кожаного мешочка она достала большим и указательным пальцами серебряную иглу. Роун склонился, чтобы лучше ее рассмотреть. Малюсенькие выгравированные символы запечатлелись у него в памяти.

– Что обозначают эти символы?

– Это очень древний язык. Здесь написано, что земля помнит.

– Что помнит?

– Она помнит все.

– А почему это написано на игле? – спросил Лампи.

– Она указывает путь. Ты готов?

– Да… где твое снадобье?

Глаза Мабатан потемнели, и она с презрением сплюнула.

– Я не принимаю снадобье. Я следую зову.

Роун до сих пор не встречал никого, кто мог бы попасть в Край Видений без снадобья. Он как зачарованный следил за Мабатан. Девушка воткнула иглу в выступавший из земли корень огромного дерева. Опустившись на колени, она склонилась к нему и коснулась лбом коры – как будто просила о каком-то благодеянии. Потом отстранилась от дерева и слегка коснулась пальцем кончика воткнутой в его корень иглы. В тишине до них донесся негромкий, но отчетливый звук. Он будто пронизывал все насквозь, отдаваясь эхом в голове Роуна, проходя сквозь его тело, которое начинало постепенно резонировать, звенеть, вибрировать в такт этому звуку. Подобного ощущения он не испытывал никогда в жизни. Внезапно отраженный в нем звук вырвался у него из груди обжигающим жаром, превратив его в ослепительный пучок света.

ОБУГЛЕННАЯ ЗЕМЛЯ ПРОСТИРАЕТСЯ ДО САМОГО ГОРИЗОНТА. ПЫЛЬ, ЩЕБЕНКА, ОГРОМНЫЕ ВАЛУНЫ – ВСЕ ЧЕРНЫМ-ЧЕРНО. РОУН МОРГАЕТ, ГЛЯДЯ В ТЕМНОЕ ПРОСТРАНСТВО, ПЫТАЕТСЯ ПОВЕРНУТЬ ГОЛОВУ, НО НЕ МОЖЕТ. ОН ВООБЩЕ ОБЕЗДВИЖЕН. КАЖЕТСЯ, ЧТО ОН САМ СТАЛ ОДНИМ ИЗ ОГРОМНЫХ ВАЛУНОВ. ПЕРЕД НИМ ПРЫГАЕТ ПОДЖАРЫЙ КРОЛИК С ЛАЗУРНЫМ МЕХОМ, КОНЧИК ЕГО НОСА ПОДРАГИВАЕТ.

«КАК МНЕ ОТСЮДА ВЫБРАТЬСЯ?»

«РАЗВЕ ПАПА ТЕБЯ ЭТОМУ НЕ НАУЧИЛ?»

«НЕТ».

«А МАМА?»

«НИКТО ИЗ НИХ ДО САМОЙ СМЕРТИ МНЕ ОБ ЭТОМ НИЧЕГО НЕ РАССКАЗЫВАЛ».

«НО ТЫ ВЕДЬ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТЫ НЕ МЕНЯЕШЬСЯ НИКОГДА И ВСЕГДА МЕНЯЕШЬСЯ, ВЕДЬ ТАК?»

«НО ЛОВЦЫ ВИДЕНИЙ СКАЗАЛИ МНЕ, ЧТО Я ДОЛЖЕН ТРАНСФОРМИРОВАТЬСЯ, ПОКА НЕ ОБРЕТУ СВОЮ ФОРМУ В КРАЮ ВИДЕНИЙ».

«И ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТЕБЕ ДЕЛАТЬ?»

«НЕТ, НЕ ЗНАЮ».

«Я ПОДОЖДУ».

ПОКА КРОЛИК ОБЪЕДАЕТ ЧАХЛУЮ ТРАВУ, РОУН ЗАКРЫВАЕТ ГЛАЗА И ПЫТАЕТСЯ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ, СТРЕМЯСЬ НАЙТИ СВОЮ ФОРМУ В ТВЕРДОМ КАМНЕ И ВЫРВАТЬСЯ ИЗ ЕГО ПЛЕНА. ОН ЧУВСТВУЕТ СВОИ УСИЛИЯ, ОЩУЩАЕТ СВОЕ НАПРЯЖЕНИЕ, НО ВСЕ БЕСПОЛЕЗНО. ОН ХОЧЕТ ОТКРЫТЬ ГЛАЗА, НО НЕ МОЖЕТ. ПОТОМУ ЧТО ГЛАЗ У НЕГО БОЛЬШЕ НЕТ.

ОН СЛЕП И ЗАТОЧЕН В КАМНЕ. ПРЕКРАСНО. ПОЧЕМУ ЖЕ ТАК ПОЛУЧАЕТСЯ, ЧТО КАЖДЫЙ ШАГ ВПЕРЕД ОТБРАСЫВАЕТ ЕГО НА ДЕСЯТЬ ШАГОВ НАЗАД?

РОУН ПЫТАЕТСЯ ПОДОЙТИ К ПРОБЛЕМЕ ТАК, КАК К НЕЙ ОТНЕССЯ БЫ ЛАМПИ: СНАЧАЛА ОТМОЧИЛ БЫ КАКУЮ-НИБУДЬ ШУТКУ, ПОТОМ ПОПЫТАЛСЯ ПОНЯТЬ СУТЬ ПРОБЛЕМЫ И ОСМЫСЛИТЬ ВСЮ ИМЕЮЩУЮСЯ В ЕГО РАСПОРЯЖЕНИИ ИНФОРМАЦИЮ. И В ИТОГЕ У НЕГО СОЗРЕЛ БЫ ПЛАН ДЕЙСТВИЙ.

ПРАВИЛЬНО. ОТЛИЧНО. НО, ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ЭТО НЕ ШУТКА. ВО-ВТОРЫХ, РОУН НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ ПОНЯТЬ. А ИНФОРМАЦИЯ? С МАБАТАН ВСЕ НЕПОНЯТНО. ИЗВЕСТНО, ЧТО ОНА НЕ ОБРАЩЕННАЯ И НЕ ЛОВЕЦ ВИДЕНИЙ, ОНА ЕГО НИКУДА НЕ ЗАМАНИВАЛА – ОН ЗНАЕТ ЭТО, ОН ЭТО ЧУВСТВУЕТ. А ПЛАН МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО ОДИН – НАЙТИ ВЫХОД ИЗ ЛОВУШКИ, В КОТОРУЮ ЕГО ЗАМАНИЛИ.

ОН СОСРЕДОТАЧИВАЕТ ВСЕ МЫСЛИ НА ПОВЕРХНОСТИ КАМНЯ, ИЗУЧАЕТ ЕГО, НАДАВЛИВАЕТ НА НЕГО, НАЛЕГАЕТ, ТОЛКАЕТ, ИСПОЛЬЗУЯ ВСЮ СИЛУ МЫСЛИ. БОЛЬ РВЕТ ЕГО НА ЧАСТИ, БУДТО ОН КОЖУ С СЕБЯ СДИРАЕТ.

СВОЮ КОЖУ, СОБСТВЕННУЮ. А МОЖЕТ ТАК БЫТЬ, ЧТО ЕГО НЕ ЗАМУРОВАЛИ В КАМЕНЬ, А САМ ОН И ЕСТЬ КАМЕНЬ? КОТОРЫЙ НЕ МЕНЯЕТСЯ НИКОГДА И ВСЕГДА МЕНЯЕТСЯ. РОУН СНОВА КОНЦЕНТРИРУЕТСЯ, ОЩУЩАЯ ДРЕВНЮЮ МАССИВНОСТЬ СВОЕЙ ФОРМЫ. НЕВОЗМУТИМОСТЬ. ШЕРОХОВАТОСТЬ. МОНОЛИТНОСТЬ. ВСЕ ЕГО СУЩЕСТВО СТАЛО КАМНЕМ. СПОКОЙНЫМ, НЕСПЕШНЫМ, УВЕРЕННЫМ В СЕБЕ, ТАКИМ,