назад был назначен посланником при Его Христианнейшем Величестве.

Копия письма господина Каудербаха князю Голицыну.

(Получено 31 марта, 1760 года)

(расшифровано)

Гаага, 28 марта, 1760 год.

Здесь много говорят о тайных переговорах между Англией и Францией, и,

судя по всему, есть веские основания полагать, что это правда. Мне достоверно

известно, что господа Д'Аффри и Йорк разными путями добрались-таки до

места встречи в Буа, где, вероятно, и состоялась их беседа. Мне также известно, что они встречались повторно в Рисвике. Теперь вы вправе оценить значимость

этих встреч.

Пруссаки заявляют во всеуслышание, что если две ныне царствующие

императрицы не склонятся к миру, то Франция пойдет собственным путем.

Надеюсь, что с их стороны это всего лишь предположение. Господин Райшех

говорит, что бояться нечего, ибо он уверен в абсолютном согласии между его

двором и Францией. Однако, я не совсем согласен с этим предположением.

Я уже говорил Вам о графе Сен-Жермене, ныне находящемся здесь.

Господин Д'Аффри, приняв его у себя в доме, где раньше тот неоднократно

бывал, только что отказал ему в гостеприимстве, выполняя распоряжение

своего двора, и поспешил известить о этом всех нас. Господин Сен-Жермен

говорит, однако, что этот приказ исходит от господина Шуа-зеля, что он

обвиняется во вмешательстве в дела, касающиеся мирных переговоров, и что он

действительно посылал отчет о некоторых предположениях, обнаруженных им

в беседе с господином Йорком, маршалу Белл-Излю, доверительные письма

которого он всем нам показывал. Он заявил во всеуслышание, что господин

Д'Аффри пренебрег неким влиятельным лицом, которое могло оказаться

чрезвычайно полезным. Эта история произвела здесь сенсацию. Вполне

очевидно, что у господина Сен-Жермена имеется паспорт, подписанный

королем Франции, который питает к нему симпатию. Именно по поручению

этого монарха и находится господин граф в Голландии. Также очевидно, что он

выполняет важную миссию, результат которой ожидается с нетерпением

господином Белл-Излем, что недвусмысленно явствует из его писем. Госпожа

де Помпадур, защитником которой является господин Сен-Жермен, тоже,

вероятно, проявляет интерес к этому делу. Однако, как я думаю, этот

джентльмен не слишком осторожен по отношению к господину Д'Аффри, и

сказать Вам правду, он кажется мне скорее глупцом. Я прошу Вашу Светлость

сохранить эти подробности в тайне, ибо мне, наверное, не следует вмешиваться

в эти истории.

Ваша Светлость, вероятно, прочла в Лейденской газете о том, что король

Пруссии по необходимости только что лишил всех привилегий

кораблевладельцев Эмдена. Это кое-что да значит. Шведский посланник

рассказал мне, что в Англии они не испытывают никаких неудобств по поводу

условия уплаты тысячи фунтов. А вот шведский корабль, захваченный

прусским судохозяином, был объявлен собственностью последнего.

Я добавлю к этому несколько подходящих цитат философа из Сан-Суси, и

Вы увидите, какого мнения придерживаются о них в Швейцарии. В Берлине же

эта книга получила нечто вроде публичного одобрения, ибо ее собираются

печатать по Высочайшему соизволению. Выход этого труда, безусловно, будет

встречен восторгом со стороны негодяев. Однако, все честные люди придут от

этого в ужас, и я думаю, что Всевышний, который подвергся кощунственным

нападкам в этой книге, в скором времени повергнет в прах автора и всех его

сторонников.

Копия письма князя Голицына господину Каудербаху.

(Получено 1 апреля, 1760 года) Лондон, 1 апреля, 1760 год.

Я не без удивления прочел кощунственные выпады, содержащиеся в

некоторых фрагментах упомянутой Вами книги, которую Вы посылаете мне,

хотя, конечно, ничего другого можно было и не ждать от этого гнусного автора.

Последний плод его больного воображения вполне достоин его одиозных

устремлений. Я благодарен Вам, мсье, за эту книжонку. Благодаря усилиям

графа Головкина продажа этой ничтожной работы запрещена, однако, я

удивляюсь тому обстоятельству.., что кое-кто вообще осмелился публично

печатать подобное святотатство, и мне кажется, что этой особе придется в

скором времени раскаяться в своих поступках.

Мне не понятно, на чем строятся, согласно Вашим заявлениям, сепаратные

переговоры между Англией и Францией. Здесь нам не довелось слышать еще ни

одного намека на подобные вещи, однако, если дело обстоит именно так, как

Вы говорите, то я постараюсь что-нибудь узнать об этом. Что касается

упомянутых променадов в Буа и Рисвик, то эти события отнюдь не являются

достаточными основаниями для того, чтобы верить подобным слухам. Скорее

всего, речь идет о предположениях с одной стороны, и о неосторожности — с

другой. Тем не менее, каким бы невинным не представлялось подобное

поведение, все же оно, осмелюсь сказать, очень странно в сложившихся

обстоятельствах. Однако, вряд ли стоит придавать серьезное значение этим

искренним и доверительным проявлениям чувств, которые способны ввести в

3a6jr>oimeHHe наблюдателя от преувеличения значимости этих бесед, хотя на

самом деле это всего лишь попытки одного из дворов скрыть истинное

положение дел. Предположения подобного рода, все чаще звучащие здесь, в

конце концов станут всеобщим достоянием.

Что же касается речей пруссаков, то я рекомендую не обращать на них

никакого внимания, ибо все то, что они говорят об обеих императрицах и

Франции, стремящейся к миру, абсолютно не заслуживает доверия. Весь мир

ныне в равной степени желает заключения мира, но мира стабильного и на

честных условиях. Поведение графа Д'Аффри, послушного воле своего двора, по отношению к графу Сен-Жермену, отказавшемуся от попыток

вмешательства в мирные переговоры без участия всех союзных дворов, в

достаточной степени подтверждает ложность слухов о сепаратных переговорах, о которых я говорил выше. Граф Сен-Жермен повсюду считался кем-то вроде

образованного авантюриста. Здесь, из-за своей неосторожности и безрассудного

поведения, он был принят за шпиона и подвергся соответствующему

обращению. Что же касается меня, то я. как и Вы, склонен считать его не очень

разумным человеком.

У Вас, мсье, вероятно, больше возможностей, чем у меня, проникнуть в

истину статьи, напечатанную в Лейденской газете, которую Вы послали мне, по

поводу Его Величества короля Прусского, только что лишившего всех

привилегий судовладельцев Эмдена. Все, что я знаю об этом деле — это то, что

барон Нихаузен некогда предоставил эти привилегии, именем короля, всем

англичанам, желавшим плавать под прусским флагом. Привилегии подобного

рода стали предметом торговли между английскими кораблевладельцами. Легко

представить себе, какой беспорядок возник в результате операций, в которых

царили злоупотребления и неразбериха. Не знаю точно, но, возможно, к этому

приложили руку иностранные дворы. Господин Нихаузен, безусловно, знал о

сложившейся ситуации и лишил англичан части этих привилегий, дарованных

от имени короля. И если верить в то, что вышеупомянутая Лейденская газета

сообщает истинные намерения Его Величества короля Прусского по этому

поводу, то в скором времени все оставшиеся привилегии, которые ныне служат

инструментом для грабежа, будут изъяты все без остатка.

Господин Нихаузен принял вчера курьера короля. Однако, до сего времени

он не разглашает содержания королевской депеши. Курьер также доставил

письмо, написанное министром от имени короля...

Копия письма графа Лаурвига графу Сен-Жермену в Париж.

Копенгаген, 3 апреля, 1760 год.