И никто не мог сказать, когда соизволит вернуться "американский джентльмен".

Что же касается багажа, то, кроме маленького железного сундучка, ничего не

было. Приближалось время обеда. Но кто мог думать об обеде в такой

ситуации! Почти механически Грёффер отправился на поиски барона Линдена.

Он нашел его в "Энте". Вдвоем они отправились на Ландштрассе, подгоняемые

предчувствием какого-то важного события.

Лаборатория оказалась незапертой. Возглас удивления вырвался у обоих. За

столом сидел Сен-Жермен и спокойно читал томик сочинений Парацельса. Они

замерли на пороге. Таинственный посетитель медленно закрыл книгу и встал.

Ошеломленные друзья сразу же поняли, что перед ними никто иной, как чудо-

человек, равного которому во всем свете не найти. Описание клерка оказалось

всего лишь бледной тенью того величия, которое предстало перед их взорами.

Сияющим великолепием озарена была вся его фигура. Достоинство и

независимость сквозили в каждом его движении. Друзья не могли вымолвить и

слова. Граф шагнул им навстречу. Они вошли. Размеренно, без лишних

формальностей, приятным тенором, пленяющим своим очарованием душу

собеседника, он сказал Грёфферу по-французски:

— У Вас есть рекомендательное письмо от господина фон Зайнгальта.

Однако, в нем нет никакой необходимости. А этот джентльмен — барон

Линден. Я знал о том, что вы оба появитесь здесь в эту минуту. У Вас есть еще

одно письмо для меня от Брюля. Однако, художника уже не спасти. Его легкие в

плачевном состоянии, он умрет 8 июля 1805 года. Человек — ныне совсем еще

дитя — по фамилии Бонапарт, будет в дальнейшем осужден многими за

косвенное участие в бесчисленных бедах, ожидающих человечество. Итак,

джентльмены, я в курсе всех ваших дел. Могу я быть в чем-то полезным вам?

Прошу, высказывайтесь.

Однако, друзья лишились дара речи. Линден накрыл маленький столик,

достал из стенного шкафчика вазочку со всевозможными сладостями и,

поставив перед гостем, отправился в винный погребок.

Граф пригласил Грёффера присесть, сел рядом и сказал:

— Дело в том, что Ваш друг удалился не по собственной воле. Мне

необходимо переговорить с Вами наедине. Я знаю о Вас от Анджело Солимана, которому мною оказывались некоторые услуги в Африке. Если Линден

вернется, мне придется отправить его назад.

Грёффер немного оправился от охватившего его волнения. Однако,

потрясение было настолько сильным, что ему удалось лишь промолвить

несколько слов:

— Я понимаю Вас. У меня были на этот счет кое-какие предчувствия...

Тем временем Линден вернулся и поставил на стол две бутылки вина. Сен-

Жермен улыбнулся с неописуемым достоинством. Линден предложил ему

отведать этих вин. Тогда граф не смог уже сдержать веселого смеха.

— Скажите на милость, — сказал он, — есть ли на этой Земле хоть одна

душа, которая видела бы, как я пью или ем?

Затем он указал на бутылки и заметил:

— Это Токайское — не из Венгрии. Оно — от моего друга, российской

Императрицы Екатерины. Она была так очарована картинами этого слабого

здоровьем человека, изобразившего памятную сцену в Мёдлинге, что решила

послать ему бочонок вина.

Грёффер и Линден остолбенели. Это вино прислал Казанова.

Граф попросил перо и бумагу. Линден принес их.

"Человек-чудо" разрезал лист бумаги на две равные части и, расположив

половинки поудобнее, взял два пера в обе руки.

Он одновременно написал на них одно и то же и сказал:

— Вот Вам мое письмо, сэр. Выбирайте любую из этих половинок. Текст —

один и тот же.

— Это фантастика, — воскликнули оба друга, — строка к строке, двумя

руками одновременно, без малейших погрешностей. Это неслыханное

искусство!

Кудесник улыбнулся. Сложил обе половинки и показал их на свет. Казалось, что только одна надпись была на бумаге — настолько эти записи

соответствовали друг другу, как будто они были оттисками одной гравюры.

Очевидцы были буквально потрясены.

Немного помедлив, граф сказал:

— Я попрошу вас, чтобы одна из этих половинок как можно быстрее была

доставлена Анджело. Через четверть часа он выйдет вместе с принцем

Лихтенштейнским; подателю письма будет вручена маленькая шкатулка...

Сен-Жермен постепенно принял торжественный вид. Через несколько

мгновений он замер, подобно статуе, а глаза его — всегда неописуемо

выразительные — стали вдруг тусклыми и бесцветными. Вскоре, однако, он

вернулся в первоначально состояние, сделал движение рукой, как будто

прощаясь, и сказал:

— Я ухожу (ich scheide — прим. автора). Не навещайте меня. Когда-нибудь

мы еще увидимся. Уже завтра вечером меня здесь не будет. Я очень нужен

сейчас в Константинополе. Затем отправлюсь в Англию, где мне предстоит

подготовить два изобретения, о которых вы услышите в следующем столетии.

Речь идет о поездах и пароходах. Они понадобятся Германии. Затем произойдут

последовательные сдвиги во временах года, особенно яркие изменения ожидают

сначала весну, а потом и лето. Все это — признаки приближения конца времен, завершения цикла. Я все это вижу. Поверьте мне, астрологам и метеорологам

ничего не известно. Для того, чтобы обладать истинным Знанием необходимо

учиться у Пирамид. К концу этого столетия я исчезну из Европы и отправлюсь в

Гималаи. Мне необходимо отдохнуть. И я должен обрести покой. Ровно через

85 лет я вновь предстану перед людьми. Прощайте. Да пребудет с вами любовь

моя.

После этих торжественно произнесенных слов граф вновь махнул рукой.

Оба адепта, подчиняясь неведомой силе, покинули комнату, охваченные

крайним удивлением. В этот момент неожиданно разразился сильный ливень с

грозой. Спасаясь от дождя, они вернулись в лабораторию. Там никого не

оказалось. Сен-Жермен бесследно исчез...

На этом, — продолжает Грёффер, — и завершается моя история. Вот все,

что я запомнил. Странное непреодолимое чувство побудило меня взяться еще

раз за перо и записать все происшедшее именно сегодня, 15 июня 1843 года.

Кроме того, мне хотелось бы подчеркнуть, что эти материалы нигде до сих

пор не публиковались. Под сим и подписываюсь."5

5 Там же, II, стр. 136-162. Остается сожалеть, что напыщенные выводы Грёфера дают повод

для пренебрежительных подозрений в шарлатанстве в умах современных исследователей

оккультизма. Во всяком случае, его способ видения ошибочен. Более опытный исследователь, вполне возможно, по иному описал бы эту встречу, не искажая сути происшедшего. — прим.

авт.

Курьезный характер зарисовок Франца Грёффера весьма примечателен. Из

других источников нами получены сведения, что оба Грёффера были не только

личными друзьями Сен-Жермена, но и розенкрейцерами. И хотя точная дата

состоявшейся беседы отсутствует, мы всё же в состоянии приблизительно

установить ее из контекста другой статьи из того же тома, где сказано

следующее:

"Сен-Жермен посетил Вену в 88, 89 или же 90 году этого столетия, одарив

нас поистине незабываемой встречей и вполне благожелательной беседой".6

Нет никаких сомнений в том, что граф Сен-Жермен, помимо всего прочего,

был также и розенкрейцером. Масонская и мистическая литература прошлого

столетия изобилует всевозможными доказательствами его тесных контактов с

выдающимися розенкрейцерами Австрии и Венгрии. Это мистическое

движение возникло, главным образом, в государствах центральной Европы. На

всем протяжении истории под покровом различных религиозно-мистических

течений этот орден стремился к распространению Священной Науки и Знания, в

которые были посвящены некоторые из его Высших Наставников, выполняя