Стремительно набирая скорость, «лэндкрузер» рванул по дороге. Впереди, из бокового проезда высунулась морда «волги».

— Тарань! — закричал Антон. — Тарань, это КГБ!

«Волга» уже наполовину перекрыла улицу. «На нервяке», от страха, Лом вдавил педаль газа до упора. Джип швырнуло вперед, как камень из катапульты, широкие шины выплеснули назад фонтаны грязи. Шикарным хромированным кенгурятником из труб толщиной в человеческую руку, джип протаранил «волгу» в переднее левое крыло. Лома и Антона швырнуло вперед… «Лэндкрузер», масса которого вдвое больше, чем у тяжелой «волги», отшвырнул машину с операми СВР в сторону. Обдирая правый борт о морду «волги», джип стремительно ушел к трассе.

Антон вытер лоб концом кашне и выругался по-русски. Потом приспустил боковое стекло и выбросил за окно кастет.

Сопротивление «решительных парней» подавили быстро: Студент, первый открывший огонь, был убит наповал, Потрох ранен в плечо навылет. Третий «решительный парень» цел, но очень сильно напуган. Так напуган, что оплошал и пахло от него теперь, как от вокзального сортира. А еще трое «решительных» в бой вообще не вступали, а предпочли убежать. Двое из них при этом бросили оружие. Водитель второго джипа тоже попытался скрыться, но ему прострелили передние колеса, ослепили фарами и он, выбросив в окно ПМ, сдался. При этом он кричал: не стреляйте, я — свой.

«Свой» оказался действующим сотрудником милиции, и Кавказов, изучив его удостоверение, с удовольствием заехал «своему» в морду… Все были разгорячены боем и легким ранением старшего лейтенанта Кружилина — Студент зацепил ему ногу. Рана — тьфу! — пустяковая, и Кружилин сначала даже ее не заметил. А еще была изувеченная «волга» и легкие травмы сотрудников СВР.

На все это можно было бы махнуть рукой, если бы взяли Фролова. Но взять Фролова не удалось. После того, как перестрелка закончилась и бандиты упакованы в наручники, Кавказов громко обратился к темному дому:

— Олег, выходи, здесь свои.

Дом молчал. Его осветили фонарями, и Кавказов дважды повторил, что свои. Что опасности никакой и скоро приедет Филиппов. Не дури, Олег Иваныч, выходи.

Дом стоял мрачный, мокрый… Кавказов демонстративно передал свой пистолет капитану Лисицыну, снял бронежилет и пошел в дом. Он перешагнул через мертвого Студента и вошел внутрь. Дом был пуст.

Спустя пятнадцать минут приехал на своем «москвиче» полковник Филиппов. Мрачно выслушал Кавказова и сказал только:

— Спасибо, Витя. Отлично сработал.

— Товарищ полковник!

— Да ладно! Где теперь его искать? И что, вообще, прикажешь теперь делать?

Искать Джинна нужно было рядом — он и Ирина сидели в недостроенном замке в обществе строителей-молдаван. Но гораздо актуальнее был второй вопрос Филиппова: что теперь делать?

Вообще— то, ГРУ не имеет права заниматься оперативно-розыскной деятельностью на территории РФ. Но, как и всякая уважающая себя организация с серьезными задачами, стремится держать руку на пульсе. Главное разведывательное управление, невидимое и могущественное, тихо и незаметно делает свое дело. Те, кому положено об этом знать, знают. Но закрывают глаза… Однако есть и такие, кто ждет не дождется возможности растерзать военную разведку на куски, как это уже сделали с КГБ, и поставить на руководящие посты патриотов с израильским гражданством.

Неудачная операция со стрельбой, с ранеными и даже убитым могла бы стать отличным поводом для решительной атаки на ГРУ. Это хорошо понимали все участники операции. Не за себя боялись — за организацию.

Граната, которая не взорвалась в Костайнице Сербской, рванула в маленьком подмосковном садоводстве, и ее осколки грозили поразить опасного и умного хищника по имени ГРУ. Этот умный зверь веками стоял на страже интересов России. Уничтожал врагов и защищал друзей… Разведка знала тяжелые времена. В ее истории были массовые провалы, были перебежчики и предатели, репрессии, унесшие тысячи кадровых офицеров. Но гораздо страшнее и подлее оказалось время, когда предатели сели в Кремле.

«Дело майора Фролова» неожиданно разрослось до глобального масштаба.

Владимир с трудом отбоярился от «скорой», которая приехала на удивление быстро. Впрочем, этому было объяснение: продавщицы из магазина сказали диспетчеру, что напали на известного тележурналиста. Довольно молодой врач (милый, что ж ты в «скорой» — то делаешь? Здесь, в этом ежедневном калейдоскопе человеческого горя, должны работать ЗУБРы) осмотрел гематому на виске и сказал, что нужно срочно ехать в больницу… что рентген… что нейрохирург… А Мукусеев сказал, что на фиг… что домой… что стакан водки…

Голова болела дико, но еще сильней болела душа. Муторно было на душе — караул кричи.

От ментов он отбился легко. Те прикатили вслед за «скорой» и когда услышали, что претензий у пострадавшего нет и заявления он писать не собирается, просияли и укатили. А на хрен им глухарек по разбою?

Дома над Владимиром стала хлопотать жена. Гематома с виска расползлась, покрыла полщеки, налилась чернотой. Татьяна, увидевши мужа, чуть не заплакала, но сдержалась. Напоила какими-то таблетками, принесла лед из холодильника.

Владимир лег на диван в гостиной. Он пытался сосредоточиться и понять, что же произошло. Было очевидно, что нападение не случайно. Если бы нападавшего интересовала бутылка «гжелки», или часы… или бумажник… Тогда, конечно, и говорить не о чем. Но его интересовал именно конверт! Да и не похож он на уличного грабителя. Владимир напрягся и вспомнил нападавшего: высокий, никак не ниже ста девяноста, сутулый, круглые очечки «а-ля Джон Леннон», из-под кашне выглядывали белоснежная сорочка и узел галстука.

Нет, это не уличный грабитель. Это человек, который прицельно хотел взять кассету Джинна. Очень хотел. Так хотел, что рискнул совершить нападение посреди улицы… Кто же он? Откуда он знает про кассету? Зачем она ему нужна?

Из кухни вошла жена:

— Ну, как ты, Вовка?

Он улыбнулся. Улыбка получилась кривой. Клоунской.

— Нормально.

— Ты уверен? Может, все-таки вызвать врача?

— Ну их к черту! К ним только попади — залечат и помру. Останешься вдовой. Впрочем, такие красавицы, как ты, надолго вдовами не остаю…

— Дурак, — сказала Татьяна, качая головой. — Какой же ты, Вовка, у меня дурак… Если оклемался, то давай рассказывай, что случилось.

— Хорошо, — сказал он серьезно. — Только ты никому… договорились?

Татьяна кивнула, подошла и села у изголовья. Он собрался с силами и доверительно произнес:

— Шел, поскользнулся, упал. Потерял создание, очнулся — гипс, закрытый пере…

— Ой, дурак, — сказала жена. Встала и вышла. Мукусеев закрыл глаза. При жене он ерничал, бутафории, не хотел показать, как ему худо… Татьяна вышла. Он полежал несколько минут, потом позвал: «Таня».

— Что? — спросила она быстро.

— У меня в нагрудном кармане куртки лежит листок бумаги с телефоном. Принеси, пожалуйста.

Через минуту жена принесла листок с двумя номерами. Против одного была написана буква "р". Против другого — "д". Ниже: Филиппов Евг. Ив.

Мукусеев долго смотрел на листок и даже, неловко перегнувшись, подвинул к себе телефон. И даже набрал несколько цифр того номера, который "д". Но потом передумал и положил трубку.

Антон Волкофф, избежавший задержания, которое для него было если и не смерти подобно, то гарантированно ставило крест на карьере разведчика, нажал кнопку «eject». Из видика с негромким жужжанием выползла кассета.

Волкофф взял ее в руку. Легкая, почти невесомая, она несла в себе мощь авианосца, рассекающего океанскую пустыню. Прекрасного авианосца под звездно-полосатым флагом — символа американской демократии и справедливости.

Он добыл эту кассету. Он рисковал, он совершал уголовные преступления, которые по законам любой страны карались жестоко. В России его действия — попади он в руки правосудия — могли бы привести его в Лефортово, а потом в страшные мордовские лагеря… И все же он добыл эту кассету. Вместе с тем он не добыл ничего, потому что кассета была всего лишь копией. А оригинал оставался неизвестно где — может быть, у Джинна, а может быть, в руках русской контрразведки.