Я посмотрела на Монтаньолу, потом на Лугано и подумала: что мне запомнится об этом месте? Наверняка я буду вспоминать горы, и узенькую Виа-Попорино, и озеро. Может быть, в памяти останутся ящерицы, хурма, ставни на окнах, перины, вывешенные на подоконники проветриваться.

- Я хочу американской воды, - простонала Лайла. - Как во Флориде, - добавила она. - У воды во Флориде правильный вкус. Я - человек с очень чувствительными вкусовыми рецепторами.

Я вспомнила вкус воды в Оклахоме с едва уловимым запахом земли и прохладу и чистоту воды в Орегоне. Буду ли я помнить вкус швейцарской воды с легким запахом гальки?

- Я хочу пойти гулять на бульвар, есть тако и гамбургеры, настоящие гамбургеры, - продолжала Лайла.

Я вспомнила стайки ребят на бульварах и девочку, пойманную в то время, как она пыталась украсть с лотка лак для ногтей. Я вспомнила, как бродила среди толпы и думала, откуда у людей берутся деньги, чтобы все покупать, и что они собираются делать со всеми этими вещами, когда им надо будет переезжать на новое место. Я вспомнила тако в Нью-Мексико, наполненные горячей острой начинкой, от которой во рту и горле полыхал пожар.

Буду ли я всегда помнить капучино и пиццу cuattro stagione*, которые подавали в кафе “Федералес” в Лугано? Буду ли я помнить твердые, как камень, biscotti?**

______________

* Четыре времени года (итал.).

** Печенье (итал.).

- Динни, неужели тебе не хочется вернуться домой? - спросила Лайла.

А я подумала: а где он, вообще-то, этот дом?

Лайла жаловалась не только мне. Она жаловалась Белен, Мари, почти всем вокруг, за исключением Гутри. Однажды Мари призналась в разговоре со мной:

- Мне хочется порубить ее на котлету. Я от нее с ума сойду!

Спустя две недели после поездки в Андерматт Лайла перехватила меня на выходе из столовой. Она помахала перед моим лицом каким-то письмом.

- О, это ужасно, просто ужасно! - воскликнула она и громко разрыдалась.

- Что случилась? - Я подумала, что, может быть, кто-то умер.

- И они посмели сообщить мне об этом в письме! Мне необходимо позвонить! Уговори своего дядю разрешить мне позвонить, Динни, пожалуйста!

- Да что случилось? Что такое ужасное произошло?

- Моя мать возвращается в Штаты! Ей опротивела Саудовская Аравия! Она ненавидит эту страну!

- Но ведь это не так уж плохо? - спросила я.

Она хлопнула письмом мне по руке.

- Динни! Это означает развод! Я просто уверена! Но это не самое худшее. - Она снова принялась громко рыдать.

- А что самое худшее? - вновь спросила я, мысленно перебирая возможные несчастья.

- Самое худшее, что мне тоже придется уехать! Мне придется вернуться с матерью в Штаты!

Я решила, что чего-то недопоняла, пропустила какую-то существенную деталь в рассказе Лайлы.

- Но, Лайла, ведь именно этого ты всегда хотела - вернуться в Штаты, пить воду, есть гамбургеры и все такое!

Снова рыдания.

- Только не сейчас, - всхлипнула она. - Мне ведь придется ехать немедленно! На следующей неделе! Я - такой человек, которого надо предупреждать заранее!

- И все же, я думала, ты хотела…

- О, Динни, ты всегда споришь со мной! Никто не может понять! Никто меня не слушает! - И она побежала по коридору, на ходу отбросив в сторону сумку с учебниками.

Из-за угла с той стороны, куда убежала Лайла, появился Гутри.

- Что опять не так на этот раз? - спросил он. Когда я пересказала ему то, что узнала от Лайлы, он с минуту молча смотрел на меня, а потом сказал: - Итак? Разве ты не собираешься умолять меня уговорить ее не уезжать?

- Да, конечно. Уговори ее не уезжать.

- Что-то не похоже, чтобы ты очень этого хотела, - заметил Гутри.

- А тебе не кажется, что Лайле просто нравится привлекать к себе внимание своими истериками?

- Динни, раньше ты никогда ни о ком не говорила гадости! - сказал Гутри.

Я смутилась:

- Разве я сказала гадость? Я думала, это просто наблюдение.

Он застегнул молнию на куртке, взял меня за руку и повел за собой.

- Динни, ты обладаешь потрясающим качеством давать людям, которые с тобой общаются, возможность оставаться самими собой. Ты не часто высказываешь свое мнение об окружающих, и это твое наблюдение - что-то новое. Даже не знаю, как к этому отнестись…

- Ты хочешь сказать, что мне не следует вслух говорить о своих наблюдениях? - спросила я.

- Неужели именно так это и прозвучало - что я прошу тебя не высказываться о своих наблюдениях? Non е vero!* Очевидно, человек время от времени должен говорить о своих наблюдениях.

______________

* Это не так! (Итал.)

У меня возникло странное ощущение, как будто оболочка моего пузыря стала настолько тонкой, что окружающий мир начал вдавливаться внутрь, а то, что внутри, принялось выпирать наружу. Я почувствовала слабость, и мне даже немного захотелось спать.

- Послушай, у меня появилась отличная идея! - сказал Гутри. - Поехали в Доломитовые Альпы в эти выходные! Может быть, это будет последняя лыжная экскурсия сезона. Мы можем поехать все вместе - ты, я, Белен, Кейсуки, Мари, Фади и Лайла тоже. Устроим праздничное прощание для Лайлы! Как ты думаешь? Разве не блестящая идея?

- Fantastico, - сказала я, хотя на самом деле так не думала. Я вдруг ощутила приступ ревности по отношению к Лайле.

- На этот раз, - продолжал Гутри, - ты съедешь на лыжах с самой вершины!

“Нет, не съеду”, - подумала я. Я вообще еще никогда не была на вершине, с лыжами или без них. Все остальные побывали на вершине в Санкт-Морице и Андерматте, или даже на вершине горы Сан-Сальваторе здесь же, в Лугано, но только не я. Мне было страшно подниматься на вершину, и до этой минуты я не понимала почему. Но теперь, рядом с Гутри, мне в голову пришла странная мысль. Вдруг я поднимусь на вершину, так что смогу заглянуть по другую сторону горы, а там ничего не окажется? Что тогда?

Словно прочитав мои мысли, Гутри показал на верхушку Сан-Сальваторе и сказал:

- А на следующий выходной я возьму тебя с собой вон туда. Ты не поверишь своим глазам! Ты даже представить себе не можешь! Это так… так… так fantastico, meraviglioso, splendido!

Сны Доменики Сантолины Дун

Оболочка моего пузыря так растянулась, что я не могла достать рукой до стенки. Я висела в воздухе возле горы Сан-Сальваторе, и огонек на ее вершине превратился в горящую свечу. Рядом какие-то люди веселились на пикнике, а мой пузырь приближался к свечке и был готов вот-вот лопнуть. Он подплывал все ближе и ближе к обжигающему пламени, но я не знаю, лопнул он или нет, потому что проснулась.

33. Визит Лайлы

В тот же вечер, около десяти часов, в дверь нашего дома постучала Лайла, хотя в это время она должна была находиться в спальном корпусе, и потребовала встречи с дядей Максом. Протиснувшись в дом мимо меня, она прошла на кухню, где дядя Макс и тетя Сэнди сидели за столом и ели пирог.

- Это суперважно, - выпалила она с порога. - И не говорите мне, что я должна уже спать. Я никуда отсюда не уйду. - Последовали громкие рыдания.

Тетя Сэнди сказала мне тоненьким голосом:

- Динни, думаю, нам с тобой надо кое-чем срочно заняться в… В твоей комнате! - Закрыв за собой дверь моей комнаты, она прорычала: - Гр-р-р! Не слушай меня, Динни! Я знаю, что она твоя подруга, но у меня от нее кровь в жилах закипает! Иногда мне хочется ее задушить. Я, конечно, понимаю, у нее семейные проблемы, и все такое, но…

- Семейные проблемы? - переспросила я. - Вы имеете в виду возвращение ее матери в Штаты?

- Ну, это самая незначительная из всех проблем Лайлы! В этой семье проблем не меньше, чем в мешке с… - Она внезапно замолчала, закрыв рот рукой. - Ой!