Кольцова присела на стул у письменного стола:

– Вчера мило беседовала со следователем по особо важным делам.

Он откинулся на подушки и удивленно глядел на нее:

– И ничего не рассказали обо мне. Иначе я был бы сейчас в тюремной больнице… – Немного подумал: – Хотя скорее всего в морге. Откуда у вас повязка на голове? Мне помнится, что я вас по затылку не бил.

Она на полном серьёзе, но явно иронизируя, кивнула:

– Да, это не вы. От вас у меня только синяк под ребрами, да не очень приятные воспоминания о пролетевшей пуле. – Заметив, что он забыл о еде, попросила: – Да вы ешьте, а то все остынет.

Ярослав снова принялся за еду и какое-то время молчал. По его лицу Майя видела, что он упорно о чем-то раздумывает. Поколебавшись спросил:

– Где мои вещи?

Майя посмотрела в окно и вновь повернула лицо к раненому:

– Я почти все сожгла. Остались куртка, носки, туфли и содержимое карманов. Я все верну прямо сейчас, если хотите, кроме пистолета, ножа и обоймы. Куртка и носки чистые, но пока не высохли.

Ярослав посмотрел на свою перевязанную грудь:

– В таком случае, может вы купите мне одежду? Не ходить же мне завернувшись в покрывало до конца жизни.

Кольцова улыбнулась:

– Я подумаю об этом. Но вы должны дать слово, что не причините зла мне и человеку, который завтра появится здесь.

Он усмехнулся:

– И вы поверите слову бандита? Ведь вы теперь знаете, кто я.

Майя встала, не сводя с него глаз:

– Я не уверена, что вы тот, кем вас считают. И для этого у меня есть кое-какие основания…

Ярослав посерьезнел и спросил:

– И что вас заставляет так думать?

Кольцова хмыкнула:

– Хм… В вас стреляли, а вы не отвечали. Мой друг сказал, что в обойме не хватает двух пуль. Одна пробила стекло моей машины. Вторую вы в кого-то выпустили. А в вас, по моим подсчетам, бахнули раз пять. Вы не находите это странным?

Он кивнул:

– Наблюдательности вам не занимать. Я даю слово, что ни при каких обстоятельствах не причиню зла ни вам, ни вашему знакомому. – Посмотрев на опустевшую тарелку после первого, попросил: – Не могли бы вы принести еще немного супа?

Майя улыбнулась. Забрав тарелку, вышла из комнаты. Вскоре вернулась, неся новую порцию бульона с гренками. Когда он наелся, женщина предложила:

– Теперь отдыхайте. Если хотите, могу дать вам книгу или газеты. Какой жанр предпочитаете?

Ярослав спросил:

– А телевизор у вас есть?

Кольцова кивнула:

– В гостиной, но вам не стоит шевелиться, пока швы не затянутся.

Он начал приподниматься:

– Я чувствую себя вполне сносно.

Майя поняла, что спорить не стоит и направилась к двери:

– В таком случае я принесу вам свой халат, шлепанцы и швабру, вместо костыля.

В васильковом махровом халате с крупными алыми розами и пушистых шлепанцах-пингвинах, Ярослав смотрелся весьма комично со своей короткой стрижкой и широкими плечами. Он и сам сознавал это, а когда увидел свое отражение в зеркале, откровенно улыбнулся. Кольцова заметила эту улыбку и поразилась ее открытости и чистоте.

Майя удобно устроила парня на диване, притащив одеяло и подушки. Подтащила журнальный столик. Поставила на него вазочку-каскад с фруктами, конфетами и орехами. Вручила дистанционный пульт от телевизора и ушла работать. Что-то внутри упорно толкало ее заботиться о нем.

Часа через два она вдруг почувствовала за спиной чужое присутствие и резко обернулась, крутнувшись в кресле: Ярослав стоял в дверях ее комнаты, опираясь на швабру и внимательно наблюдал, как она работает. Он хмыкнул:

– Я уже пятнадцать минут наблюдаю за вами. Вы так увлекаетесь, что подкрасться к вам не составит труда.

Женщина была неприятно поражена его словами. Все ее добрые намерения улетучились. Она вскочила на ноги. По лицу пошли пятна. Выпалила в гневе:

– И что? Когда наберетесь сил, подкрадетесь и убьете?

Он задумчиво покачал головой:

– Нет. Когда брал в заложницы – еще мог, а сейчас нет. Вы спасли мне жизнь и свободу, хотя я и не понимаю ваших мотивов. Вы не связали меня зная, что я бандит и не приковали наручниками к кровати, хотя находитесь в доме одна. Я проверил. Без ненависти относитесь и настолько спокойны, как будто это самое обычное дело – приютить в собственном доме своего похитителя и убийцу. Все это странно, вы не находите?

Майя хмуро посмотрела на него, вновь опускаясь в кресло:

– Вас устроит объяснение – ненависть к людям и нежелание с ними долго общаться ни при каких обстоятельствах? А теперь не мешайте мне работать!

Он кивнул:

– Вполне, но для этого надо иметь веский повод.

Ярослав медленно развернулся и вернулся в гостиную, постукивая концом швабры по дубовому паркету. Больше они не разговаривали. Кольцова была занята переводом, а он сидел у телевизора.

К вечеру у раненого поднялась температура. От ужина парень отказался. Лежал в детской, глядя в потолок и тяжело дышал. Майя сразу же позвонила Рязановскому. Валерий после первого же гудка ответил:

– У телефона!

Женщина объяснила создавшуюся ситуацию. Хирург объяснил:

– Такое вполне возможно. Организм травмирован и теперь борется. Дай таблетки, что я тебе оставил. Сразу две и положи влажное холодное полотенце ему на лоб.

Она так и сделала. В столовой ложке растолкла две таблетки ампициллина в порошок. Положила ложку на поднос. Поставила рядом стакан с кипяченой водой и глубокую тарелку с холодной водой. Опустив в нее махровую салфетку, направилась в детскую. Ярослав с трудом открыл глаза:

– Зачем вы здесь? После того, что я сделал, вы не должны заботиться обо мне…

Майя положила свою руку ему на лоб и грустно сказала, переходя на «ты»:

– Если ты назовешь телефон того человека, кто о тебе позаботиться, я привезу этого человека сюда.

Он с трудом сосредоточился:

– У меня никого нет.

Майя вздохнула:

– Ты еще очень молод и кто-то обязательно должен быть рядом, чтобы ты не умер. Давай выпьем порошок. Ты уснешь, а завтра будет уже лучше.

Женщина приподняла его за плечи и он прижался головой к ее плечу. Она одной рукой протянула к его губам ложку. Как маленькому ребенку высыпала в рот порошок, заглядывая сбоку. Бросив ложку на поднос, дала запить горечь водой из стакана. Уложила его на подушку, убрала со лба прилипшие волосы и почти с робостью погладила по виску. Выжала салфетку. Положила ему на лоб, мягко прижимая ткань пальцами ко лбу и вискам. Сидела рядом, держа его руку в своей. Раненый вскоре заснул и она вернулась к прерванной работе, включив в детской ночник-лилию.

Майя уже спала, когда раздался его крик, полный ужаса. Накинув на себя халат, она бросилась к детской.

Ярослав сидел забившись в угол кровати, прикрывая голову руками и безумными глазами смотрел на полку с книгами. Одеяло лежало на полу. Перевязанные торс и нога белели в полумраке повязками.

Кольцова подошла. Присела рядом на кровать. Тихо и спокойно сказала:

– Все хорошо. Тебе просто приснился дурной сон.

Взяв за руки, слегка потянула вниз и он подчинился. Вытянулся на кровати во весь рост. Майя заботливо укрыла его одеялом. Погладила по плечу. Собралась уйти, когда раздался его голос:

– Подожди… Мне было четыре года, когда родители погибли. Старшую сестру забрала к себе бабушка, а меня отправили в детский дом, потом в интернат. Воспитатель, здоровенный мужик, часто бил меня ни за что и никому до этого не было дела. Я дважды убегал из детдома. После побегов он избивал меня еще сильнее. Я не мог ходить по несколько дней… – Слова вырывались из его рта с горечью, сквозь судорожное дыхание, больше похожее на всхлипы: – Всю жизнь я чувствую себя брошенным. Когда вернулся с Чечни, то первым убил воспитателя, чтобы никто больше не чувствовал на себе его кулаков. Менты не смогли найти меня, к тому же появилось хорошее прикрытие. Вскоре получил кличку «Трубач» за то, что подходя к жертве тихонько имитировал звук трубы.