Пусть гадает теперь, рыжий интриган, оговорилась она или проговорилась.

Гуляя между светлых молодых березок под неусыпным присмотром воинов, получивших от капитана строгие указания, Илли вспоминала этот разговор и сердито корила сама себя. Как зря она поддалась соблазну переложить хоть крохи тяжкой ноши, что уже два года несет в одиночку, на широкие плечи друзей! Теперь будет переживать, что, подвигнутые благородной идеей помочь несчастной сиротке, сеньоры ринутся в разгадку ее тайн так рьяно, как она ринулась в разгадку их собственных. И вполне могут привлечь внимание тех, кто столько лет охотится за ее семьей. Вернее, за той, что стала ей матерью. Именно за ней, за ее редким даром… и оттого враги еще страшнее и опаснее. Но про них лучше даже не думать – сеньор Бунзон гуляет неподалеку, делая вид, что ищет травы, и сможет все увидеть в ее ауре.

– Она у тебя необычная, – вспомнила сеньорита сказанное эльфами и печально усмехнулась: вот этого все они и боялись.

Что найдутся желающие докопаться, почему у нее аура немного другого оттенка и чуть бледнее, чем у остальных людей. Потому и советовали искать место у немолодых сеньор, которые не часто бродят в общественных местах и не принимают в гостях магов. А она умудрилась влезть в самое нежелательное для нее место, да еще и привлечь внимание принца и его дотошных друзей и родственников. Ну вот как ее так угораздило! Сколько сама себе говорит, что молчать нужно больше, так нет, словно черти толкают, так и лезет на язык то, что нужно держать глубоко внутри на пудовом замке.

Девушка прижалась к березке, обняла ее и, как когда-то давно, закрыла глаза. Как хорошо, греет щеку нагретая на солнце атласная кора, ласковый ветерок шевелит волосы, тихо и нежно шепчет: «Илли-и…»

– Что?! – встревоженно распахнула глаза сеньорита и обнаружила, что принц стоит с другой стороны дерева, так же прижавшись щекой, и смотрит на нее так мягко и нежно, как никто не смотрел уже почти пять лет… да нет, много больше.

Мать Апраксия была очень добра и сделала для нее очень много… но быть нежной она не умела. Вернее, когда-то разучилась. А если еще точнее, жизнь заставила разучиться.

– Что-то случилось?

– Нет. Я просто пришел посмотреть, как ты гуляешь.

– Посмотрел?

– Угу. Это тебе, – он вынул руку из-за спины и протянул пучок незабудок. – Пора ехать.

– А у нас нет запасной лошади? Я бы немного проехала верхом. Давно не каталась, – добавила Илли быстро, заметив на лице Кандирда сомнение, – у тетушки не было лошади.

– Сейчас распоряжусь. – Ну не мог он сказать «нет», когда она просит так тихо и смущенно, хотя и считал, что в карете намного безопаснее.

Никто не знает, да и знать никому не положено, что все королевские кареты защищены от многих бед спрятанными в укромных местечках амулетами. Очень удобный метод, ни один из темных магов-одиночек не видит защитного кокона, и сила амулетов понапрасну не тратится, включая щиты только в момент нападения.

– Пойдем! – Илли понимала, почему Канд стоит и не уходит, хотя собрался отдавать распоряжения.

Ей и самой очень не хочется смотреть, как он развернется и пойдет прочь. Потому проще положить руку на подставленный локоть и идти рядом по веселой светлой роще, наслаждаясь праздничной игрой солнечных лучей в тонких ветвях и нежно-зеленых листиках и с болью в сердце понимать, что, несмотря на все усилия, стены ее крепости начинают тихо таять, словно ледники с приходом весны.

– Эльфы подарили тебе свое седло, – следя за тем, как горестно дрогнули губы спутницы, мягко произнес Кандирд, не зная, чем бы отвлечь ее от печальных мыслей и как обрадовать.

После того как она рассказала про своего отца, принц долго сидел молча и пытался себе представить: каково это – стать в один черный день сиротой? Попробовал вообразить, что никого нет, ни вечно занятого строительством отца, который тем не менее как-то умудряется быть в курсе всех его проблем, и не только его. Нет матушки, успевающей разбираться с десятками интриг одновременно и изобретать тут же десятки новых, направленных на укрепление королевской власти и защиту сыновей. Нет Ангирольда, устраивающего внезапные тревоги своим полкам и резко перебрасывающего их с одного конца страны на другой, чтоб не теряли навыков, нет добродушного и лукавого Рантильда и язвительного, но надежного Бенгальда… остались только какие-то дальние родственники, которых еще дедушка лишил права наследования за попытки переворота. И даже друзей нет, ведь у нее не было никого, пока она не сумела завоевать доверие Инга и его самого. А едва он это все представил и прочувствовал пустоту и холод мира, в котором столько лет жила эта хрупкая девушка, которую Ингирд почему-то упорно зовет птичкой, и она не возмущается и не спорит, у принца свело скулы от желания немедленно спрятать ее в кольце рук. Надежно закрыть своим телом от жестокости всего мира, согреть и успокоить, заверить, что она больше никогда не будет одинока, что у нее теперь есть он и он никому больше не позволит даже пальцем ее тронуть. Как не позволил той ночью, когда одновременно с Ингом и Седриком бестрепетно вонзил свой кинжал в осмелившегося броситься на нее негодяя.

Эльфийские седла – это чудо, которое имеется далеко не у каждого короля. И вовсе не оттого, что не каждый может себе позволить его купить, а потому, что эльфы упорно не желают продавать свои седла, а из людей ни один умелец не может такое сотворить. Круглый пышный серый шар, из которого торчит несколько невзрачных, но невероятно крепких ремней – вот каким выглядит на первый взгляд эльфийское седло. Но стоит в него сесть человеку, оно обнимает тело мягким и упругим коконом, поддерживающим спину и ноги в том положении, в каком удобнее всего самому седоку.

Оказавшись в этом седле, Илли немедленно поняла разницу между ним и обыкновенным, скатанным из овечьей шерсти, седлом. Те седла лежали на спине лошади мертвым грузом, и даже мягкий потничек из кошмы не спасал животное от потертостей, а человека от усталости. Это же прильнуло к лоснящейся спине смирной кобылки, которую выделили сеньорите, пышным и упругим основанием, позволяя ей дышать и не потеть и не ерзая даже на волос.

Прогулка верхом Илли чрезвычайно понравилась и подняла настроение, и вскоре она в сопровождении Кандирда и друзей вырвалась вперед, оставила позади отряд и мчалась между скачущим впереди дозором и каретой, радостно улыбаясь солнцу и медлительным облакам, плывущим навстречу.

– Стой! – остановил девушку крик баронета, и она разглядела, что дозорные машут каким-то флажком.

– В чем дело? – придержала Иллира лошадку.

– Немедленно садись в карету! – Принц вмиг стал тем человеком, которого она видела когда-то ночью, в наполненном дымом доме. – Тревожный сигнал.

– Но я…

Брови Кандирда сурово сдвинулись, и девушка, вздохнув, скользнула с лошади в руки Ингирда, который мигом запихнул ее в карету.

– На ней защита, – только и шепнул он, прежде чем захлопнуть дверцу.

А через полминуты точно таким же способом в карете оказались и Сетлина с Млатой.

– Э… – растерянно промямлила квартеронка, – они всегда так… обращаются с девушками?

– Нет, – успокаивающе улыбнулась ей Илли, – только когда что-нибудь случается… ну, бандиты нападают или еще что-то…

Заметив, что гостья резко побледнела, сеньорита сообразила, что неверно пояснила Сетлине происходящее.

– Я немного неправильно выразилась… извини, – улыбнулась она как можно легкомысленнее. – Это любимое занятие принца… ловить бандитов, и делать это он умеет. А нас тут охраняют… можете не переживать, ничего с нами не случится.

– Да он вообще дома почти не живет, – подтвердила Млата. – Зато в Бредвиле все купцы его высочеством не нахвалятся. И жители очень довольны. Говорят, раньше даже по городу иногда бандиты ходили, особенно в праздничные и ярмарочные дни.

– А что там можно купить в ярмарочные дни? – вспомнила девушка про зеркало и про то, что в начале лета в городах обычно начинается пора первых ярмарок.