Прусское правительство, напуганное коммунистической направленностью статей Маркса и Энгельса, а также нападками Гейне на короля, потребовало от французского премьера Гизо запрещения «Немецко-французского ежегодника» и высылки его редакторов. Агентурные донесения прусских шпионов из Парижа были тревожными. Прусский министр внутренних дел отдал распоряжение — подвергнуть репрессиям редакторов и сотрудников опасного журнала.
«Содержание первого и второго выпусков «Немецко-французского ежегодника», издаваемого в Париже Руге и Марксом, — писал министр начальнику полиции в Берлине, — как во всей тенденции этого журнала, так и во многих местах является преступным, в частности, таковой является попытка государственной измены и оскорбления величества. За это ответственны издатели и сочинители отдельных преступных статей. Поэтому я покорнейше прошу Ваше Превосходительство, не будете ли вы так добры, не производя шума, дать указание надлежащим полицейским властям арестовать д-ра А. Руге, К. Маркса, Г. Гейне и Ф.К. Бернса с конфискацией их бумаг, как только они окажутся по эту сторону области, и для дальнейшего распоряжения относительно расследования, которое должно вестись против них, немедленно уведомить меня при отправлении бумаг, если таковые будут найдены».
Прусское правительство запретило распространение в стране «Немецко-французского ежегодника». Таможенные власти конфисковали несколько сот номеров журнала на границе и на рейнских пароходах. Открытое распространение журнала в Германии стало невозможным, что привело также к финансовому краху всего издания. Выход ежегодника прекратился, едва начавшись.
Полярность политических и философских взглядов обоих редакторов журнала — Маркса и либерального фразера Руге — привела в конечном счете к тому, что между ними образовалась идейная пропасть, а вместе с ней началась и личная вражда. Руге вскоре после выхода в свет первой книжки ежегодника объявил Марксу открытую войну. Он был сравнительно богатым человеком, вместе с издателем Фребелем финансировал «Немецко-французский ежегодник». Осуждая переход Маркса на сторону рабочего класса, Руге потребовал от Фребеля, чтобы тот ни при каких условиях не печатал никаких работ Маркса
«Вы не можете принимать к печатанью никакие книги Маркса, которые он Вам предложит, — писал Руге издателю. — Вы, без сомнения, знаете, в каких я отношениях с этим человеком…»
Разрыв с Руге взволновал Карла. Сколько раз приходилось ему терять навсегда друзей! Бауэры, Рутенберг… Кто виноват? Виноватых нет. Кто же прав? Об этом скажет время.
После закрытия «Немецко-французского ежегодника» Маркс остался без всяких средств к существованию. Друзья прислали ему из Кёльна тысячу талеров, чтобы он имел возможность продолжить свою научную деятельность.
В отличие от Германии Франция к середине века была более экономически развитой страной с сильным, боевым пролетариатом. Париж в то время стал центром революционного движения. Недовольство парижских рабочих выливалось в частые, правда постоянно неудачные, восстания, порождало заговоры. Мирные утопические мечты Сен-Симона и Фурье были вытеснены различными другими социальными доктринами, проповедники которых все более решительно защищали классовые интересы пролетариев. Трудовая Франция искала путей к переделке общества на более справедливых началах. Теоретики коммунистических течений — Кабе, Дезами и Бланки — призывали к полному разрушению буржуазного общества и ликвидации частной собственности, чтобы на их месте воздвигнуть Федерации гармонии и справедливости. Некоторые считали, что достигнуть этого можно только тайными заговорами и переворотами. Представители социалистических учений — Видаль, Леру, Пеккер — требовали обобществления средств производства, но надеялись при этом на добрую волю и согласие имущих классов. Было еще несколько десятков известных и малоизвестных теоретиков, Париж кишмя кишел различными обществами, группами, сектами, общинами, ассоциациями, братствами, землячествами, кружками, союзами, которые при всей своей теоретической беспомощности были едины в одном — в ненависти к буржуазному строю и эксплуатации.
Маркс, не принимая ни одного из этих учений и не войдя ни в одно из этих обществ, вооружившись могучим оружием — диалектикой Гегеля, исследуя экономические и социальные основы буржуазного общества, пришел в Париже к гениальному открытию: в самом буржуазном обществе таятся причины его собственного разложения, в самом капиталистическом способе производства гнездится та червоточина, которая приведет к гибели корабль частной собственности, социальной несправедливости и эксплуатации.
К мысли о необходимости заняться исследованиями экономического фундамента общества Маркс пришел еще в Кёльне в 1842–1843 годах, когда, редактируя «Рейнскую газету», выступил со статьями в защиту мозельских крестьян-виноделов. Изучение закона о краже дров и необходимость разобраться в правовых отношениях между крестьянами и помещиками Рейнской Пруссии побудили Маркса перейти от чистой политики к экономическим вопросам. Это в конце концов привело его к материалистическому пониманию истории и научному социализму, Вот почему Маркс, уже успевший к 1844 году ознакомиться с трудами некоторых классиков буржуазной политической экономии, сумел высоко оценить «Наброски к критике политической экономии» Энгельса, ему стало ясно, что это выдающийся труд, написанный с совершенно новых позиций, а именно с позиций рабочего класса.
В 40-е годы в одном только Париже проживало почти 100 тысяч немцев: портные, столяры, различные мастеровые и подмастерья. Среди них были и политические эмигранты и кочевавшие с места на место в поисках заработка рабочие. Наиболее сознательные из них принимали деятельное участие в различных французских политических и социальных организациях. В Париже, в Союзе справедливых, Маркс встретился с энергичными революционными пролетариями — немцами и французами. Он установил связи с руководителями Союза справедливых — врачом и литератором Германом Эвербеком и журналистом Германом Мёйрером. Знакомый Маркса по Кёльну, Мозес Гесс, свел его с вождями тайных французских рабочих обществ.
Члены Союза справедливых — многие из них несколько лет спустя образовали ядро Союза коммунистов — собирались в различных кафе, где вели ожесточенные споры. Французская и немецкая полиция наблюдала за рестораном Шрайбера и отелем «Комета», в которых бывали немецкие коммунисты. Бывал там и Маркс. В одном из донесений немецкого полицейского агента в Берлин об этих собраниях говорилось: «Это действительно достойное сострадания положение, если посмотреть на то, каким образом несколько интриганов вводят в заблуждение бедных немецких ремесленников и пытаются втянуть в коммунистическое движение не только рабочих, но и молодых торговцев… Каждое воскресенье немецкие коммунисты собираются в помещении, принадлежащем одному виноторговцу. Здесь сходятся часто 30, 100, 200 немецких коммунистов. Они произносят речи, открыто проповедуя убийство короля, отмену всякой собственности, расправу с богатыми и т. д., при этом уже нет речи ни о какой религии, короче говоря, все это вопиющая, отвратительнейшая бессмыслица. Я мог бы назвать юных немцев, которых их почтенные родители приводят туда по воскресеньям и портят их. Полиция, должно быть, знает, что там каждое воскресенье собирается так много немцев, но она, вероятно, не знает, какова их политическая цель. Я пишу Вам это очень спешно, чтобы Маркс, Гесс, Гервег, А. Вейль, Бернштейн не могли продолжать таким образом ввергать в несчастье молодых людей».
Маркс глубоко сочувствовал французским и немецким пролетариям, высоко ценил их храбрость, убежденность, готовность к борьбе. Революционный дух рабочего класса Франции обрадовал Маркса. В пролетарии он увидел будущего могильщика буржуазного строя.
Насколько быстро Маркс шагал в своих теоретических открытиях к цельному научному мировоззрению, настолько же отставали его вчерашние соратники. Руге, живя рядом с будущим творцом «Капитала», не в силах был понять того, что происходило вокруг него. После разрыва с Марксом он решительно выступал против политических организаций трудящихся. Он ненавидел рабочих, обвинял их в том, что они якобы всех образованных людей хотят превратить в ремесленников. «Маркс погрузился в здешний немецкий коммунизм, — писал Руге в июле 1844 года, — конечно, только в смысле непосредственного общения с представителями его, ибо немыслимо, чтобы он приписывал политическое значение этому жалкому движению».
