И теперь, стоя перед почти завершенным полотном, вглядываясь в уже ожившее и зажившее своей собственной жизнью лицо Галины, Карл испытывал смешанные чувства удовлетворения и сожаления. О да! Он был удовлетворен тем, как справился со своей задачей. Как художник он просто не мог не гордиться полным и неоспоримым успехом, достигнутым там, где мало было одного мастерства, где требовалось запечатлеть нечто, что формальному воплощению обычно не поддается – божественную красоту. Однако с другой стороны… Карл взглянул в наглые голубые глаза Галины, и сердце сжалось от тоски и жалости к человеку, которого он искренно уважал.

«И ведь Гектор все это увидит! – сказал он себе честно, отступая на шаг назад. – Не может не увидеть!»

– Человек! – сказал он вслух, не оборачиваясь. – Уйди! Я не люблю, когда мне дышат в затылок.

Этот любопытный кавалер торчал у него за спиной уже несколько минут и раздражал Карла неимоверно.

– Как скажете, мастер, – ответил спокойный баритон. – Скажете уйти – уйду. Предложите выпить вина – выпью.

Карл посмотрел через плечо. В нескольких шагах позади него стоял высокий стройный мужчина, одетый как простой солдат, но опоясанный мечом, на рукояти которого сверкали крупные, чуть тронутые огранкой алмазы. Лицо у мужчины было смуглое, красивое и умное, миндалевидные карие глаза смотрели на Карла иронично, но не обидно. Поза, расположение тела в пространстве, посадка головы – все выдавало в нем умелого и опытного бойца.

«Ну, – усмехнулся про себя Карл, спокойно рассматривая незнакомца, – и кто же ты такой, добрый человек?»

Он быстро перебирал в уме варианты, но, если честно, делал это только ради проформы. Или по привычке. Любое дело надо делать хорошо или не стоит его делать вовсе. А ответ он уже знал, как знал и то, что предложит своему нежданному гостю вина и будет рад, если тот, как и обещал, примет его предложение.

– Что скажете, маршал? – спросил Карл, продолжая без стеснения рассматривать одного из лучших, а пожалуй, что и лучшего полководца эпохи. К тому же Гавриель Меч был еще и художником, настоящим художником.

– Она в самом деле такая шлюха, как кажется, или это мое больное воображение? – Маршал не улыбался. Он был серьезен.

– А что, так заметно? – вопросом на вопрос ответил Карл, который на самом деле знал уже ответ на свой вопрос. Знал это и Гавриель, поэтому, ничего не ответив, он подошел ближе, рассматривая детали.

– У Гектора будет повод вас убить, – сказал он задумчиво через минуту. – На чем вы размешиваете пигменты?

– На ореховом масле, – в тон Гавриелю ответил Карл. – Может быть, сказать, что портрет не вышел?

– А смысл? – Маршал нагнулся к самому полотну, то ли разглядывая что-то, то ли принюхиваясь. – Это даммара или фисташковая смола?

– Янтарь и воск. – Карл отложил кисти и полез в карман за трубкой. – Да, смысла нет, и дело не в том, что я его боюсь.

– Не сомневаюсь. – Теперь Гавриель отошел на шаг назад. – Это вы командовали опорным полком при Лидере? Кстати, первый раз вижу такой странный контраст. Это мискит и горная зелень?

– Да, – кивнул Карл, закуривая. – Мискит и малахитовая зелень. Так работали старые мастера на побережье.

– Иеремия Диш? – Гавриель тоже достал трубку. – А где же обещанное вино?

– Будет, – усмехнулся Карл и несколько раз хлопнул в ладоши. – Откуда вам известно про Лидер?

– Слухами земля полнится, – улыбнулся маршал и неожиданно поднял бровь, увидев мальчишку, принесшего вино и стаканы. – Однако.

– Спасибо, Эф, – кивнул Карл, принимая у своего слуги кувшин. – Иди.

– Славный мальчик. – Гавриель проводил Эфа долгим взглядом и повернулся к Карлу. – И услужливый.

– Но вы ведь не это хотели сказать, не правда ли? – Карл смотрел Гавриелю в глаза. – Он вам понравился.

– Да, – серьезно ответил Гавриель.

– Берите, – кивнул Карл. – С вами ему будет лучше, чем со мной. И денежнее.

– Не обижу, – буркнул Гавриель и закурил. – А вы, оказывается, проницательный человек.

– Мы оба художники, – пожал плечами Карл.

– Я поговорю с Гектором, – сказал Гавриель, снова поворачиваясь к злополучному портрету. – Но услуга за услугу.

– А мальчика вам не довольно? – поднял бровь Карл.

– Мальчик – это любезность, а услуга… – Гавриель сделал паузу, как бы размышляя, какой пример привести. – Вот если бы я пригласил вас…

– Браво! – улыбнулся Карл. – Но ведь не пригласите?

– Нет, – покачал головой Гавриель. – Нет, но что-то другое – обязательно.

– Дайте мне угадать. – Карл разлил вино и протянул Гавриелю стакан. – Яр решил идти на юг?

– Решил, – кивнул Гавриель и отпил немного вина. – Хорошее вино, но, на мой вкус, слишком крепкое.

– Армию возглавите вы. – Карл не спрашивал, он рассуждал вслух. Ведь было очевидно, что, реши император вести армию сам, он не стал бы вызывать в ставку маршала Гавриеля. – А я, стало быть, получу Левую Руку?

– Я рад, что в вас не ошибся, – улыбнулся Гавриель. – Так как?

– Снова война, – скептически прищурился Карл. – А я только-только стал приходить в себя.

– Я тоже люблю живопись больше войны, но такова наша судьба, Карл. – Гавриель отпил из стакана и ухмыльнулся. – Когда вы вели колонну через Драконье Крыло, много вы думали о красках и кистях?

Он снова посмотрел на полотно.

– А она и в самом деле красавица. – Гавриель показал зубы в широкой улыбке. – И притом первостатейная шлюха. А вы, Карл, гений. Выпьем за это!

Стук в дверь отвлек Карла от воспоминаний. С сожалением положив на стол портрет Галины Нерис, он прислушался к шуму, раздававшемуся внизу. В его дверь стучал нетерпеливый и властный человек, привыкший, что все делается только так, как желает этого он сам, и так быстро, как ему хочется.

Ну-ну, усмехнулся Карл, если ты тот, о ком я думаю, то тебе полезно немного подождать. Смирение – сестра истинного величия. Глупая фраза, но к данному случаю подойдет.

Карл взял со стола стакан бренди, о котором совершенно забыл, сделал глоток-другой и только после этого пошел открывать дверь, по-прежнему сжимая стакан в левой руке.

«А в правую можно взять трубку, или это будет уже лишнее?» – подумал он, отодвигая засов.

– Ты уверен, что это был оборотень? – спросил прямо с порога Игнатий Кузнец.

Выглядел он скверно, усох как-то, потемнел, но глаза его смотрели живо, и в этих глазах плескалось так много разнообразных чувств, что разобраться в этом хаосе было невозможно. Кузнец не поздоровался и не потратил ни одной лишней секунды на принятые среди людей формулы вежливости.

– Ты уверен, что это был оборотень? – спросил он и вперил в Карла свой взгляд из-под бровей.

– А кто? – в свою очередь спросил Карл, стоящий в дверях, и с сожалением покачал головой: – Нет, Игнатий, не томи меня, пожалуйста! Говори сразу, если знаешь, кто еще может оторвать руку гвардейцу Кузнецу или разорвать ему грудь.

– Значит, оборотень. – В голосе Игнатия явственно звучали тоскливые нотки. Не страх, не гнев, а тоска.

– Вот и я тоже так подумал, – серьезно кивнул Карл. – Как увидел твоих людей, Игнатий, так и подумал.

– Но почему он пришел к тебе?

Игнатий игнорировал уже второе упоминание о своих гвардейцах. По-видимому, существовали вещи, гораздо более важные для Великого Мастера, чем убитые в доме Карла гвардейцы. Или он был так уверен в Карле?

– Но почему он пришел к тебе?

Хороший вопрос, знать бы еще на него ответ.

– Может быть, потому что здесь были твои гвардейцы? – Карл ответил по наитию, но, кажется, опять попал в невидимую ему цель. Услышав слова Карла, Игнатий посмотрел на него с выражением полнейшего ужаса. Теперь его проняло.

– Я их не посылал, Карл, – сказал он враз охрипшим голосом. – Ты же знаешь!

– Я знаю, – кивнул Карл. – Но оборотень-то мог об этом и не знать.

– Я их не посылал, – повторил Игнатий. – Мое слово!

– Твое слово, – кивнул Карл. – Они просто проходили мимо.