Вспомнив про листок, я набрал Сашкин номер. Сашка оказался дома, после третьего гудка мембрана щелкнула; сонный Сашкин голос спросил:

— Ал-ло... Кто это?

— Сань, извини, это я.

— А... — Сашка помолчал. — Что-нибудь случилось?

— Не знаю. Может, случилось, может, нет. Мне пришла повестка в прокуратуру. На завтра. На два часа дня. Вот я и решил позвонить.

— Там написано, в качестве кого?

— Написано. В качестве свидетеля.

— Подожди, дай соображу. Надо встретиться.

— Давай встретимся.

— Вот только когда? Сейчас уже ночь. Давай завтра утром? Часов в десять? Устроит?

— Конечно.

— Тогда завтра к десяти подходи к нашему месту, у булочной. Я буду на своей машине.

Утром, в десять, я подошел к булочной. «Девятка» стояла на привычном месте. Я сел рядом с Сашкой, Сашка подмигнул мне.

— Повестку захватил?

Я протянул бумажку. Сашка изучил повестку, вернул.

— Понятно. Как ты вообще? Не паникуешь?

— Почему я должен паниковать?

— Ну, мало ли.

— Да нет. Не паникую.

Мы посидели молча. Наконец Сашка потер шею:

— Правильно. Паниковать нечего. Но с другой стороны... У тебя ведь не было серьезных происшествий за это время?

— Вроде нет. Если не считать, что на Рижском взморье мы с Аленой были свидетелями большой драки в ресторане «Юрас перлас».

— Сам-то ты в ней не участвовал?

— Нет. Но потом туда приехала милиция и записала фамилии нескольких свидетелей, в том числе и наши с Аленой.

— Драка в ресторане. Да нет. Не будем обольщаться. Драками занимается милиция. Вызов же у тебя в прокуратуру. Это значит, здесь что-то серьезное.

— Серьезное?

— Да. Вообще прокуратура занимается убийствами.

— Саня, может, все же скажешь, кто этот Вадим Павлович?

— Кто? Блатняга, от которого можно ждать всего. Знаешь, как я с ним познакомился?.. Сделал ему пластическую операцию. Левую. За бабки. Ну и... Попал. Ни за что ни про что. Этот Вадим Павлович держит теперь меня мертвой хваткой. Тебе же сейчас это сказал, потому что впутал в это дело. Но даже если допустить... Даже если допустить самое серьезное, скажем, что эти ребята тогда, летом, кокнули водителя — нашей вины здесь нет. Ни твоей, ни моей. Мы ведь понятия не имели, чего они хотят.

Я сидел молча, разглядывая пустой переулок. А что... Ведь эти Юра и Женя запросто могли убить водителя трейлера. В кустах. Если так, получается, 9 июля я подвез двух убийц. Но, может, я все это придумал? Я посмотрел на Сашку.

Мне нужно было осмыслить все, что я только что услышал. Побарабанив пальцами по приборной доске, Сашка сказал:

— Ладно, давай не будем гадать. Если вызов в прокуратуру не относится к той поездке, хорошо. Если же относится, старайся говорить им правду. Правду, за исключением одного дня. Того самого. Девятого июля. Понимаешь, почему?

— Почему?

— Каждое твое показание все равно будет проверено. Что же касается девятого июля... Если Юра и Женя действительно убили водителя и залетели, ГАИ наверняка сразу же начала искать твою машину. По настоящим номерам, которые запомнил тот гаишник. И нашла, если тебя вызывают в прокуратуру. Но у тебя есть алиби, проработанное до последней детали. Восьмого вечером ты уехал на Сенеж. На этюды. Машину оставил в Москве. Что с ней было — не знаешь. Ибо, вернувшись в Москву утром двенадцатого июля на электричке, ты нашел ее на обычном месте. Под своими окнами. Тебя не должны связывать с Вадимом Павловичем. У тебя угнали машину и, использовав, вернули. К Вадиму Павловичу ты не имеешь никакого отношения. Даже теоретически. Но к этому выводу прокуратура придет лишь в одном случае. Если в твоих показаниях не всплыву я. Именно поэтому ты и должен сказать, что двенадцатого вернулся в Москву на электричке. И на Сенеже жил не у меня на даче. А просто на свежем воздухе. Причем пару ночей переночевал на базе «Рыболов Сенежья». За забором. Если с Юрой и Женей замели и Вадима Павловича, прокуратура выйдет и на меня. Из-за пластической операции. Но совсем с другого бока. Так что ты здесь будешь ни при чем. Ну а я... Я как-нибудь отобьюсь.

— Что, я вообще не должен говорить, что знаю тебя?

— Зачем? То, что мы знакомы, все равно ведь не скроешь. Допустим, если тебя спросят в лоб, скажи: знакомы. Еще по школе. Изредка встречаемся. И все. Тебя вызвали на два часа?

— На два часа. К четырнадцати ноль-ноль.

— Тогда я еду на работу. С тобой же встретимся часов в шесть. У «Форума». Расскажешь, что и как.

Оставив машину возле здания Прокуратуры РСФСР, я получил пропуск. Поднялся на второй этаж, постучал в 202-й кабинет. Услышав «Да, войдите!», вошел. В конце узкого и длинного кабинета сидел человек с полным, добродушным лицом. Он что-то писал. Увидев меня, кивнул:

— Слушаю? Вы ко мне?

— Не знаю. Меня вызвали к Рахманову А. В. Вот повестка.

Человек отложил ручку.

— Простите, ваша фамилия?

— Лотарев.

— Я как раз вас жду. — Показал на стул. — Садитесь. Рахманов А. В. — это я. А проще — Андрей Викторович.

Довольно долго этот Рахманов разговаривал со мной как будто бы ни о чем. И вдруг спросил:

— Сергей Леонидович, вы часто ходите в театр?

— Иногда бываю.

— Вспомните, в каких театрах вы были в конце прошлого сезона?

Особенно напрягать память не пришлось. Я был всего в трех театрах, на спектаклях, которые отлично помнил.

— Во МХАТе. В Театре миниатюр. И в Ленкоме.

— И что вы там смотрели?

— Во МХАТе — «Дядю Ваню». В театре миниатюр — «Школу клоунов». В Ленкоме — «Гамлета».

— И когда, например, вы были в Ленкоме? Постарайтесь вспомнить точно.

Вообще-то я не особый любитель ходить в театры, но тот день помню отлично. Мы только что познакомились с Аленой. Алена изъявила желание сходить в театр на хороший спектакль.

— Точно не помню. В пятнадцатых-двадцатых числах мая.

— В репертуаре «Гамлет» в Ленкоме стоял восемнадцатого.

— Значит, восемнадцатого.

— Ну и трудно было достать билеты?

— Нет. В Ленкоме у меня работает приятель. Ширяев. Евгений Ширяев. Мы вместе учились в институте,

Кажется, с этим спектаклем Рахманов связывает какое-то событие. Имеет ли это событие отношение к моей поездке?

— И Ширяев достал вам билеты?

— Контрамарку. На два лица.

— То есть вы пошли с кем-то вдвоем?

— Да, вдвоем. С девушкой, своей приятельницей.

— Как ее зовут?

Скрывать, что я пошел в Ленком с Аленой, не имело смысла. Тем более пока неясно, почему следователь интересуется Ленкомом. Помедлив, я сказал:

— Ее зовут Алена.

— Фамилия?

— Меднова.

— Москвичка?

— Москвичка.

— Сколько ей лет?

— Девятнадцать. Скажите, все это так важно?

— Сергей Леонидович, потерпите. Нам нужно уточнить все, что связано с этим спектаклем. Ваша приятельница... Алена Меднова, учится? Или работает?

— Учится на третьем курсе иняза.

— Какие у вас с ней отношения?

— Отношения у нас очень хорошие. Этого достаточно?

— Вполне. Вы могли бы назвать домашний телефон Медновой?

Я назвал номер. Записав его, Рахманов спросил:

— Скажите, где вы были в июле?

Вот оно... Сашка был прав. Если следователь по особо важным делам спрашивает, где я был в июле, значит, он имеет в виду мою поездку. Ту, июльскую, вместе с Юрой и Женей. Непонятно только, при чем тут театр Ленкома. Я ответил небрежно, но стараясь при этом не переигрывать:

— В июле я был в Москве. Иногда выезжал за город. В конце месяца уехал в Дагомыс. Вроде все.

— За город в какие места вы выезжали?

— На озеро Сенеж. Под Солнечногорск.

— У вас что, там дача?

— Нет. Просто я люблю Сенеж.

— Выезжали на машине?

— Когда как. Когда на машине, когда на электричке.

— Но вообще у вас есть машина?

— Есть.

— Какой марки?

— «Жигули». «Шестерка».

— Простите за чрезмерное любопытство. Но ваша машина меня интересует. Какого она цвета? Какой номер?