- Ну и воняло от них - ты представить себе не можешь. И это несмотря на то, что они были уже холодные. Собери в одном месте десятка два наших клошаров, и получишь понятие.

  - Никогда не обнюхивал двадцать клошаров зараз,- проворчал Тавернье, не в силах оторвать взгляд от экрана. - Нечто подобное я видел в Бразилии, когда "эскадроны смерти" на свой манер очищали города от нищих. Но никогда не думал, что такое возможно в России. Здесь бродяг просто не замечают. По крайней мере, до сих пор мне так казалось.

     - Подожди,- перебил его Шарль,- послушай, что будет рассказывать водитель. Мне удалось записать его рассказ.

   Из-за теснящихся спин и голов выплыло лицо водителя грузовика - молодого темноволосого парня, очень взволнованного и всем тем, что свалилось на него за этот день, и нацеленными на него камерами.

  - Когда они позвонили в квартиру, мы еще спали,- говорил парень, то и дело сбиваясь, повторяясь и помогая себе жестами. - Они сказали, что в дом заложена бомба и все должны покинуть квартиры и собраться в соседнем дворе, где детская площадка. Мы сначала не хотели открывать - мало ли кто ходит по ночам, но они пообещали взломать дверь. Не знаю, кто им доложил, что я шофер по профессии, но только меня сразу отделили от всех и держали вместе с другими шоферами в здании школы...

  - А куда дели остальных жильцов дома?- поинтересовался Тавернье.

  - Вывели на Садовое кольцо и отпустили на все четыре стороны,- ответил Шарль. - Пообещали в квартирах по возможности сохранять порядок. Деньги, драгоценности и документы людям разрешили взять с собой...

  - А домашних животных?- спросил совершенно серьезно гуманист Тавернье, не терпевший ни малейших нарушений прав человека. Шарль пожал плечами:

  - Бог его знает. Про домашних животных я как-то позабыл спросить.

  - Ну вот, через некоторое время нас с напарником вызвали, посадили в машины, отвезли во двор, где стояли эти два грузовика, а оттуда мы поехали уже сами,- продолжал свой рассказ водитель. - В кабинах сидели, конечно, ихние охранники с оружием. Тут я узнал, что мою жену с детьми уже отпустили, и маленько успокоился. Но когда мы приехали на место и я увидел всех вот этих,- водитель кивнул на кузов с трупами,- меня, конечно, опять затрясло. Нас ведь заставили помогать грузить их, а они еще теплые...- водитель с усилием сглотнул слюну. - Мы закончили в одном месте и тут же поехали в другое, где были эти бродяги, которые во второй машине. Когда погрузили всех, нас подвели к ихнему командиру, и он велел нам сказать, что он отвечает за борьбу с мародерством,   грабежами и прочей преступностью в центре Москвы и караться все эти дела будут по закону военного времени. Люди, которые в первой машине, пытались ограбить банк и все были вооружены. Те бродяги, которые во второй машине, сбежались грабить магазин - их там поймали и там же и расстреляли. Командир просил показать по телевидению то, что мы привезли - он думает, что это у других отобьет охоту грабить, а у кого не отобьет, тех ждет такой же конец.

  - Вы не заметили фактов репрессий по политическим мотивам?- выкрикнул кто-то из репортеров. Водитель развел руками:

  - Да нет... Я же говорю - нас они задержали просто потому, что мы водители, а остальных вроде бы уже отпустили. Мне бы моих надо найти как-то... Не знаете, где их могли разместить?

   Однако ни репортеров, ни зевак не интересовали семейные проблемы водителя - они продолжали закидывать его вопросами. Чувствовалось их желание услышать нечто ужасное, однако лишенный фантазии работяга обманул их ожидания, и его описание происходящего в Центре прозвучало довольно буднично - в нем фигурировала даже такая деталь, как открытие со следующего дня пунктов распределения продуктов, заведовать которыми назначались уполномоченные из числа жильцов. Тех, кто находился в Центре по делам службы и был задержан там событиями, приглашали явиться для выяснения по указанному адресу - таких людей мятежники собирались отпускать за пределы Садового кольца. Соответствующие объявления появились на стенах домов возле подъездов.

  - Нет ли признаков паники среди населения?- послышался вопрос.

  - Да нет, все спокойно вроде,- пожал плечами водитель. - И потом, у этих ребят не запаникуешь, они быстро успокоят, если что. Люди серьезные, сразу видно...

  - Что вы можете сказать о мятежниках? Кто они, какое впечатление они производят? Что они говорят о своих целях?

  - Я же говорю - серьезные ребята,- ответил водитель.- По-моему, большая   часть - бывшие офицеры и вообще военные. У них высокая дисциплина, начальства слушаются с полуслова. Насчет целей со мной никто не говорил, агитировать им было некогда. Так, в разговорах промелькнуло кое-что... Ну, по-моему, правительство нынешнее они очень не любят и президента тоже. По-моему, они за восстановление Союза, но только из России, Украины и Белоруссии. Они считают, что с преступностью сейчас никто не борется по-настоящему, сажают одну мелкую сошку, а не крупных воров... Не знаю, что еще сказать.

  - Как вы считаете, имеют ли оправдание расстрелы без суда?- крикнула какая-то репортерша, явно рассчитывая на отрицательный ответ.

  - А как же?- искренне изумился водитель. - Что же им остается делать? Конечно, сейчас вся шпана головы подняла, ну и хорошо - легче будет отстреливать. Их давно стрелять надо было...

   Шарль остановил пленку, заметив, что дальше ничего особенно примечательного нет. Тавернье наставительно поднял палец:

  - Вот! Ты слышал, что сказал этот парень? Мы слышали голос толпы, старина. Эти люди действуют в расчете на одобрение толпы, причем именно действуют, а не говорят - разговоров русские за последние годы слышали уже предостаточно. Вид груды трупов у кого-то, конечно, вызовет шок, но очень многие скажут:"Наконец-то пришли люди дела, которые не произносят гладких фраз и не оглядываются на чересчур культурную Европу, а просто берут бандитов и ставят к стенке".

  - А если разобраться, так уж ли они неправы?- произнес Шарль, доставая из сумки бутылку коньяка. - Ты меня прости, я в России недолго и могу ошибаться, но мне показалось, что атмосфера здесь очень гнилая. Надо было что-то менять, но если те, кто стоят у власти, этого не понимают, то происходит то, что происходит. Кстати, эти парни, которые заняли Центр, могли бы устроить такое кровопролитие, что весь мир содрогнулся бы, а они вместо этого устраивают пункты по снабжению продовольствием. И отстреливать они могли бы не только бандитов,а в первую очередь своих   политических противников. Однако пока они вроде бы этого не делают...

  - Как знать?- возразил Тавернье.

  - Связь с Центром есть, но пока о таких вещах ничего не слышно,- сказал Шарль. - А ведь в Центре, я полагаю, живет много людей, которые активно неприятны тем, кто сейчас владеет Центром.

   Тавернье вскочил и забегал по комнате, возмущенно жестикулируя.

  - Это типичная психология толпы!- восклицал он. - Значит, мы должны благодарить террористов за то, что они еще не всех расстреляли? Ты это хочешь сказать?

  - Да ничего я не хочу сказать,- буркнул Шарль и одним духом опрокинул в рот полстакана коньяка. - Уф... Не хочешь после трудного дня?

  - Нет, уволь,- отказался от коньяка Тавернье. - С какой стати я буду по всякому поводу подрывать здоровье?.. А то, что сейчас происходит,- это фашизм, самый настоящий коммуно-фашизм. Я предупреждал о том, что его корни в российском обществе очень глубоки. Имперское мышление осталось, стремление к "твердой руке" осталось,привычка к иждивенчеству осталась. На такой почве можно вырастить все, что угодно, любые мятежи.

  - Тебе, конечно, виднее, Франсуа, ты человек ученый...- сказал Шарль. -Но вот насчет имперского мышления: мы же с тобой были в Белоруссии, видели, что происходит там и что показывают по телевизору здесь. И там, и здесь живут русские, разница между которыми не больше, чем между парижанами и жителями, скажем, Бордо. И если они хотят объединиться, то честно ли мешать этому, без конца показывая по телевизору кучку людей, протестующих против объединения, потому что им за это платят? Я допускаю - Франции и вообще Западу объединение русских невыгодно,но тогда надо прямо сказать: господа, мы преследуем свою конкретную политическую выгоду, а не какие-то там высокие идеалы. Россия может демократизироваться сколько угодно, но для нас она все равно враг, и плевать мы хотели на то, о чем мечтают русские: нам важно то, к чему стремимся мы. Извини, Франсуа, но, по-моему, по отношению к России мы   ведем себя по-свински.