- Смотрите по маркировке!- заорал на грузчиков толстяк. - Не ставьте все в один штабель, потом некогда будет разбираться!

  - Медикаменты привезли?- спросил Корсаков.

  - Так точно,- тяжело дыша, ответил коротышка - бывший генерал-майор и начальник тыла армии, уволенный со службы после путча 1991 года. - Но противошоковых средств нет. На складе сказали, что они теперь стоят дороже.

  - Позвоните на склад и скажите, что мы им устроим такой шок, от   которого им никакие средства не помогут,- приказал Корсаков. - Может, они думают, будто у нас нет их домашних адресов? Так вы скажите им, что они напрасно так думают. То, что договорено, мы им честно заплатим, а за вымогательство будем наказывать. Результат разговора сообщите мне.

  - Так точно,- кивнул толстяк. - Разрешите просьбу... Согласно вашему распоряжению люди не выходят на улицу, а продукты заканчиваются. Нельзя ли выделить денег на это дело? И еще сигареты нужны, и что-нибудь почитать, а то ребята скучают взаперти. Да, и телевизор у нас сломался...

  - Сегодня совещание на объекте "Фортуна", на котором вы как начальник тыла должны присутствовать,- напомнил Корсаков. - Там представите начфину список с указанием сумм, он вам выдаст деньги. Люди пусть остаются на объектах на казарменном положении. Сейчас никаких случайностей допустить нельзя.

  - Слушаюсь,- ответил толстяк. Корсаков по металлической лесенке поднялся из подвала на первый этаж и оказался в ремонтируемом холле, вдоль стен которого громоздились мешки с цементом, ящики с плиткой, малярные козлы и прочие строительные принадлежности. Из холла на улицу вела стальная дверь со звонком. В другом дверном проеме двери покуда не навесили, и в проем просматривалась длинная анфилада комнат, также находящихся в процессе ремонта, и фигуры праздно слоняющихся людей в рабочей одежде. С ремонтом здесь явно не торопились, поскольку суета вокруг ремонтируемых помещений никого не удивляла и можно было под видом строительных материалов завозить оружие, а под видом рабочих постоянно держать на объекте людей из боевой группы. Бандитские деньги пригодились - на них взяли в аренду первый этаж и подвал старинного особняка, якобы под офис и склад созданной людьми Корсакова фирмы. Таких фирм было создано несколько - в первую голову как раз для того, чтобы арендовать под них помещения и на законном основании обеспечить эти помещения охраной. Каждая фирма, или "объект", служила базой для   боевой группы, отвечавшей за захват того сектора центральной части города, в котором находился "объект". Организация имела своих людей на многих предприятиях - от швейной фабрики до ресторана, во многих учреждениях - от школы до закрытого НИИ, и при желании могла бы использовать помещения всех этих учреждений и предприятий. Однако их работники, не посвященные в планы заговорщиков, могли случайно обнаружить подготовку к акции, и потому Корсаков избрал вариант создания собственных фирм как более надежный, хотя и дорогостоящий.

  Тем, кто пытался склонить его к экономии, он напоминал, что и чеченцы перед налетом на Буденновск создали в городе свой кооператив, контора которого располагалась в подвале злополучной больницы. Там же хранились боеприпасы и все необходимое для длительной обороны. "Да, мы платим за помещения колоссальные деньги,- говорил Корсаков своим оппонентам. - Но кто сказал, что война, тем более тайная война,- дело дешевое? Мы могли и дальше заниматься рэкетом и получать деньги, но раз уж мы предпочли начать войну против режима, значит, деньги для нас не главное. К тому же при нормальном развитии событий мы сможем взять большие суммы наличными в банках". И организация, несмотря на недовольство своего официального руководителя, которого Корсаков называл "фюрером", продолжала щедро раздавать деньги направо и налево, действуя подкупом там, где "фюрер" постарался бы обойтись шантажом.

   Впрочем, у фюрера имелись, разумеется, и биография, и мирское имя. Звали его просто-напросто Владимир Анатольевич Гусаков, хотя сам "фюрер" предпочел бы что-нибудь германское, зловеще звучащее и с приставкой "фон". Своей настоящей фамилии он мучительно стыдился, не любил и заурядного отчества и лишь в имени "Владимир" находил некий намек на высокое предназначение и на общность судьбы с другим великим вождем - Владимиром Лениным. Жизненный путь Владимира Гусакова не отличался оригинальностью - родился он в Москве в семье скромных научных работников, с трудом закончил Московский авиационный институт   и, казалось, имел все шансы стать либо мелким бизнесменом в эпоху возврата к капитализму, либо полуголодным инженером наподобие своих родителей. Однако душевные качества Владимира не позволили ему согласиться на такой жизненный путь, ибо его с детства обуревала тяга к насилию. Как то ни странно, Владимир не любил уличных драк, считая их бессмысленным занятием, с девушками был застенчив, а насилие понимал как возможность заставлять покорно повинующихся людей выполнять свои указания по переделке мира. Владимир смутно представлял себе, в чем должна была заключаться эта переделка, но решительно отказывался принимать мир таким, каков он есть. Единственным надежным методом переделки Владимир считал насилие, проводимое жестко и неукоснительно. парализующее страхом волю человеческой массы. Считая себя фашистом, Владимир не знал при этом ни истории фашизма, ни его идеологии, однако его привлекали ставка фашистов на насилие и на низменные инстинкты толпы в сочетании с культом сверхчеловека, в котором Владимир, разумеется, узнавал себя. Кроме того, его привлекала мрачная романтика фашистского движения и его впечатляющие внешние атрибуты: черно-серебряные мундиры, ночные факельные шествия, ритуальные приветствия и колоссальные парады. У подобных движений было бы гораздо меньше поборников, если бы все люди обладали способностью к трезвой самооценке и ставили себя не на место сверхчеловека, а на место несчастного затравленного "унтерменша" или просто человека толпы. Владимиру, конечно же, и в голову не приходило столь кощунственно принизить собственную личность, да и вообще хоть как-то усомниться в себе. Абсолютная уверенность в своей правоте вряд ли относится к числу лучших человеческих качеств, однако она оказывает магнетическое действие на многие слабые души, жаждущие найти сильного вожатого в этом жестоком мире. Такова, пожалуй, вторая причина, по которой люди приходят к фашизму, а точнее - к его вождям, однако даже тот, кто вступает в движение такого рода из внутренней духовной слабости, сам в себе   непременно видит сверхчеловека. Поэтому и окружавшие Владимира люди, подпитывая собственные слабые души исходившей от него отрицательной энергией, относились к самим себе с большим уважением и вообще обретали рядом с ним столь необходимое им душевное равновесие, которое, как известно, есть синоним счастья. Корсаков насквозь видел всю фашистскую братию и безгранично ее презирал за полную человеческую никчемность, успешно сочетавшуюся с крайней вредоносностью. Однако он вполне отдавал себе отчет в том, что недостатка в людях у Владимира не будет, особенно при том, что теперь творилось в России, и потому решил использовать "фюрера" и его организацию. Владимир не любил Корсакова, ощущая его превосходство во всем, однако также стремился использовать его для осуществления своих обширных замыслов. Организаторские способности Владимира не шли дальше умения держать в подчинении свою команду: многие проблемы, которые требовали решения при подготовке к акции по захвату центра Москвы, даже не приходили ему в голову, а Корсаков говорил о них как о чем-то само собой разумеющемся. К тому же "фюрер" видел, как растет его организация и как расширяются ее возможности благодаря деятельности Корсакова. Впрочем, он и наполовину не представлял себе нынешних размеров и возможностей организации, а Корсаков не считал нужным его информировать, ограничиваясь тем, что признавал Владимира начальником, а себя - его подчиненным.