Но теперь все будет по-другому: Алкей не терял уверенность, что следующий их разговор с Сапфо на эту тему будет более удачным и полностью повернет в другую сторону колесо судьбы.

Просто не стоит слишком торопиться, а следует дождаться, когда по-настоящему придет нужный час, и, как искусному охотнику, суметь не пропустить своей удачи.

Алкей по-прежнему, как умел, старался незаметно помогать Сапфо в занятиях ее школы для девушек: то устраивал поэтические и музыкальные турниры, старался не пропускать больших праздников, то привозил «с доставкой на дом» друзей-поэтов и наиболее именитых гостей своего дома, или просто присылал к столу какие-нибудь изысканные угощения.

В общем, старался быть незаметным, но при этом совершенно незаменимым.

Вот и сейчас: для кого бы еще Алкей пошел на такой подвиг — встать с раннего утра, когда Эпифокл еще как следует не проснулся и только бормотал сквозь сон какие-то несвязные речи, погрузить философа на коляску, и вместо того чтобы доставить на корабль, привезти сначала в загородный дом, расположенный во многих стадиях от Митилены, который тот вовсе не собирался посещать?

Впрочем, Алкей несколько лукавил сам перед собой — первой, о ком Эпифокл спросил, как только прибыл в Митилену — столичный город Лесбоса, была как раз Сапфо, слава о которой, как заявил во всеуслышание философ, разнеслась отсюда особенно далеко.

Спросил не про него, Алкея, а именно про Сапфо!

Впрочем, затем Эпифокл увлекся другими делами и встречами и, похоже, вовсе забыл о своем горячем желании познакомиться с прославленной поэтессой.

Но Алкей-то — пусть в следующий раз ужалит в язык змея! — помнил, что неожиданно для себя зачем-то ответил Эпифоклу, что в настоящий момент Сапфо нет в городе, что она в отъезде, хотя прекрасно знал, что до загородного дома, где на самые жаркие летние месяцы каждый раз поселяются женщины, — рукой подать, всего несколько часов езды на быстрой колеснице!

Но потом Алкей все же сумел себя перебороть, решив, что гораздо разумнее не завидовать понапрасну известности Сапфо, а просто постараться как следует понять, что именно заставляет самых разных людей так единодушно преклоняться перед стихами его подруги, которые он считал, разумеется, не плохими, и даже, скорее — хорошими, но все же не настолько, как его собственные.

Нет, определенно, стихотворения Сапфо также ничем не были лучше стихов многих знакомых мужчин-поэтов, и потому всеобщий вокруг них восторг Алкею был совершенно не понятен.

И тогда Алкей пришел к выводу: так как лучше всего женские тайны узнавать в тот момент, когда женщина находится у мужчины в крепких объятиях, то и Сапфо тоже не должна быть особенным исключением.

А когда-нибудь придет время, когда все вокруг привыкнут говорить: «Алкей и Сапфо», как вспоминают теперь, как правило, вместе, к примеру, Орфея и Эвридику, или стареньких Филимона и Бавкиду.

И потому Алкей решил срочно исправляться.

Определенно, подобный жест — встать ни свет ни заря и без завтрака погрузиться в коляску! — Алкей мог сделать только для самой любимой женщины, чтобы лишний раз прочесть на ее лице благодарную улыбку и найти новый, благоприятный повод для беседы.

Сапфо вызвала служанку и распорядилась, чтобы стол сегодня накрыли для праздничного завтрака: таких знаменитых гостей, как философ Эпифокл, следовало хорошо встретить.

— Да, Диодора, вот еще что, — сказала Сапфо как бы между прочим. — Пока я буду заниматься с гостями, к моей беседке должен подойти молодой человек, Фаон.

— Какой Фаон? А, приемыш нашей бывшей молочницы Алфидии, который до сих пор мечтает пасти своих коз, хотя их по дешевке прикупил проныра-колбасник Кипсел?

— Да, он. Приведи его к нашему столу. Возможно, перед нами сегодня будет выступать сам Эпифокл.

— Зачем еще? Ведь он же простой пастух и больше никто? Кто выступать? Этот пьяный старикашка?.. — начала было словоохотливая служанка, но, встретив строгий взгляд Сапфо, замолчала на полуслове и быстро закивала. — Хорошо, моя госпожа, так я и поступлю.

— Даже если юноша будет отказываться и из скромности говорить, что уже сыт, то ты все равно должна пригласить его к столу, чтобы он хотя бы просто посидел с нами… — проговорила Сапфо, уже отвернувшись.

— Но… но… — с любопытством заглянула ей в лицо Диодора. — С каких это пор, моя госпожа…

— Мальчик, сын нашей общей покойной подруги Тимады, совсем скоро покинет наш город и даже страну и поедет учиться в Афины, — пояснила Сапфо строго. — Пусть у него останется о родных местах, и обо всех нас, самая добрая память. А наиболее теплые чувства чаще всего рождаются именно за столом и с чашей вина в руке. Разве я говорю что-то не так?

Но умное, приятное застолье, задуманное Сапфо и Алкеем, почему-то с самого начала никак не хотело как следует налаживаться.

Философ Эпифокл за завтраком был сильно не в духе — видимо, у него с утра раскалывалась голова после вчерашней чересчур бурной пирушки или беспокоили какие-то другие мысли, которые он предпочитал держать при себе.

Скупо поприветствовав Сапфо, Эпифокл всем своим видом словно молчаливо выражал сильное неудовольствие, если не протест Алкею по поводу незнакомого места, куда его насильно завезли, и новых людей, и даже пробурчал один раз вслух, что ему «и все старые как следует надоели».

Затем Эпифокл отверг все предлагаемые слугами кушания и попросил для себя только тарелку простой поленты из ячменя на воде.

И при этом пояснил, что в его возрасте давно пора есть одну только кашу, а все прочее организм сразу же начинает отвергать вместе с желчью.

«Сразу через все дырки», — с глубокомысленным видом уточнил философ, не слишком-то заботясь, как его речи скажутся на аппетите остальных.

— Что-то я этого не заметил, наверное, это просто очередная твоя теория, — засмеялся Алкей, который, напротив, несмотря ни на что находился в веселом состоянии духа и по возможности старался по ходу дела поправлять не слишком приятное впечатление, производимое его гостем. — Я отлично помню, что не далее как вчера вечером организм Эпифокла в большом количестве употреблял жареных на вертеле куропаток и запивал их столетним фалерном. И, по-моему, чувствовал себя при этом просто превосходно.

— Хм, то что вчера — не сегодня, — коротко ответил Эпифокл. — Зато сегодня — совсем не то, что вчера. Это никак между собой не связывается.

У философа была забавная привычка постоянно глубокомысленно хмыкать во время своих высказываний, даже когда он произносил самую незначительную фразу, и оттого сразу же все бросались отыскивать глубоко скрытый в ней смысл.

Вот и сейчас Алкей тут же хлопнул в ладоши в знак того, что слова, сказанные Эпифоклом, показались ему на редкость мудрыми.

За столом, помимо гостей и самой Сапфо, было еще несколько женщин, которые пожелали разделить утреннюю трапезу с заезжей знаменитостью.

Древняя поговорка гласит, что «застольников должно быть не меньше числа Харит и не больше числа Муз» — то есть не меньше троих, но не больше девяти человек.

Примерно такое количество сегодня за столом и собралось.

Дидамия от волнения почти что ничего не пила и не ела, только смотрела на философа во все глаза, которые Филистина называла «волоокими», как-то связывая внешние особенности подруги с ее поистине нечеловеческой работоспособностью и выносливостью на ниве получения новых знаний.

Вот и теперь Дидамия боялась пропустить хотя бы слово или даже простое хмыканье Эпифокла — подобные встречи с учеными мужами, которые со всего мира привозили на Лесбос живую мудрость и рассказы о новых открытиях науки, доставляли ей ни с чем не сравнимое удовольствие.

По крайней мере, гораздо большее, чем свежайший сыр — необходимый спутник вина, рыба, множество сладостей и фруктов, в щедром изобилии разложенные на столе.

Сандра по-прежнему сидела взаперти и к столу опять не вышла.

Филистина, по своему обыкновению все утро валялась в постели и разучивала новую песню, а узнав о гостях, наоборот, сразу же ушла гулять в рощу — она не скрывала, что от споров и длинных рассуждений у нее начинает неприятно гудеть голова, как будто бы в нее залетает сотня пчел.