«Дома» Максим оказался через два часа, этого времени как раз хватило, чтобы добраться до примыкавшего ко МКАД шоссе, поймать попутку и доехать до ближайшей станции метро. Подвез его веселый разговорчивый мужичок на «бычке», хохмил всю дорогу, а денег взял совсем немного, чисто символически. Максим распрощался с ним, поблагодарил, зашагал к метро. Без приключений доехал до «Красных Ворот». Вошел в квартиру, стянул с себя одежду и первым делом влез под душ, долго стоял под струями горячей воды. Потом плюхнулся на диван, проспал часа два, оделся, поплелся в магазин. Набрал продуктов, купил бутылку вина и бутылку водки, вернулся домой. Выпил граммов триста, не чувствуя вкуса и не пьянея. Потом засыпал, просыпался, пил еще и снова засыпал. В очередное пробуждение побрел в коридор, нашел ощупью в темноте куртку, нашарил в кармане мобильник. Набрал номер Юли, спросил деланно ровным голосом:
— Ты где сейчас? Можешь зайти ко мне? — услышал ответ и двинул в ванную. Кое-как привел себя в порядок к приходу гостьи, открыл дверь.
Девушка сразу догадалась, что происходит, но виду не подала, прошла на кухню. Посмотрела на разгром на столе, на полупустую бутылку водки, на маячившего в дверях Максима и спросила тихо:
— Что-то случилось?
— Нет, ничего, все в порядке. Выпей со мной.
Максим достал из кухонного шкафчика бутылку вина, кое-как вытащил ножом пробку, поставил на стол. Вино полагается пить из бокалов, но такой изысканной посуды в хозяйстве не нашлось. Пришлось обойтись обычной чашкой. Часа за полтора они вдвоем выпили все подчистую, емкости опустели, закуска закончилась. Максим неловко поднялся из-за стола, поплелся в комнату, рухнул на диван. Юля вошла следом, села рядом, взяла Максима за руку. Было темно и почему-то очень тихо, такая тишина, наверное, бывает в космосе. Или в могиле. Максим слышал только дыхание девушки и стук собственного сердца. Он сжал тонкие пальцы Юли, притянул ее к себе, заставил лечь рядом, обнял. И прошептал ей на ухо:
— Я все для тебя сделаю, только не спрашивай меня ни о чем. Поняла?
— Хорошо, — пообещала она, — не буду.
Через два дня «желтые» СМИ дружно сообщили о гибели племянника «куратора». Причем текст статьи во всех бульварных газетенках был один и тот же: «В результате ДТП получил травмы несовместимые с жизнью». О том, где и при каких обстоятельствах произошло это ДТП, не было сказано ни слова. Максим выбросил в мусорное ведро очередную пачку макулатуры — этот источник информации отныне бесполезен. Старший сын «куратора» отличался скрытностью и сведения о своих пристрастиях держал в секрете. И в СМИ почти не засветился, не считая своего присутствия на семейной фотографии, которую Максим видел в Интернете. А уж сейчас, после всех несчастий, постигших «младшеньких» членов семьи, остальные мышки забьются в самую надежную и глубокую норку. Отсюда вывод: обнаружить укрытие будет трудно, а выкурить оттуда дичь еще труднее. Как ни ломал Максим голову, придумать, как выследить старшего сына, не смог. Летели дни, ничего не происходило, и он уже начал психовать, но втихую, сдерживался, делал вид, что у него все в порядке. А сам почти перестал спать по ночам, постоянно прокручивал в голове ходы, варианты и тут же отказывался от них. Все они то казались громоздкими, то предполагали ненужный риск, а этого Максим позволить себе не мог. До тех пор, пока жив «куратор», капитану Логинову умирать нельзя.
Юля чувствовала, что с «Игорем» что-то происходит, но, верная своему обещанию, вопросов не задавала. Делала вид, что не обращает внимания на его резкий тон и нервозность. Но переживала, конечно, Максим замечал это по ее изменившемуся поведению, по выражению лица, по интонациям, с какими она произносила те или иные фразы. И был благодарен девушке за терпение. Очередной серый короткий день подходил к концу, мороз давно сменился оттепелью, снег исчез, оставив после себя грязную, мокрую кашу на асфальте. Максим шел к метро, остановился у палатки перед выходом, смотрел на выходящих из подземки людей. Юлю он заметил сразу, как только она толкнула тяжелую дверь и оказалась на улице. Сделал несколько шагов вперед, дождался, когда девушка увидит его, подойдет и возьмет под руку. Обычно их встречи происходили именно по такому сценарию, но сегодня все сразу пошло не так. Во-первых, она опоздала почти на полчаса. Во-вторых, из метро Юля не вышла, а выскочила с такой скоростью, словно за ней гнались. В-третьих, она пробежала мимо Максима, потом сделала несколько шагов назад и остановилась. Полезла зачем-то в расстегнутую сумку и принялась копаться в ней, достала упаковку бумажных платков и сразу уронила ее на снег. Следом грохнулась сумка, из нее вылетели мобильник, кошелек, косметичка. Юля присела на корточки, но вместо того, чтобы собирать свое богатство, разревелась над рассыпанным барахлом.
— Ну что? Что?
Максим сгреб вещи Юли в сумку, заставил девушку подняться на ноги, повел к дому. И по дороге из невнятной сбивчивой речи девушки узнал, что примерно час назад на пересадочной станции метро с крыши вагона упал человек. Причем падал он по частям и то, что от него осталось, оказалось на платформе в три приема. Юля ехала в соседнем вагоне и увидеть успела немного. Залитую кровью соединительную гармошку между вагонами, забрызганное бурыми пятнами стекло и что-то черно-багровое и бесформенное на полу. И как в это «что-то» сверху медленно и тихо упал еще один фрагмент человеческого тела. Что именно это было, Юля рассматривать не стала, рванула к другой платформе, вскочила в поезд. И поехала назад. И так каталась почти полчаса, пока не пришла в себя, вышла, не глядя по сторонам, на своей остановке, побежала к переходу на кольцевую. Максим выслушал рассказ и, оказавшись в квартире Юли, первым делом нашел на полке в кухне почти нетронутую бутылку коньяка, налил полную стопку и заставил девушку выпить все до дна. Испытанное средство помогло — дрожать и всхлипывать Юля перестала. Успокоилась, раскраснелась от выпитого и спросила:
— Как ты думаешь, кто это его так?
— Никто, сам, дурак, виноват, — отозвался Максим.
Приготовление ужина он в этот раз взял на себя.
Дежурный рецепт у него был только один — жареная картошка, ничего другого в голову не приходило.
— Думаешь? — недоверчиво переспросила Юля.
— Конечно. По-твоему, его убили, а труп на крышу вагона подбросили? Да ерунда, это люди так развлекаются. Ума нет — считай, калека, — подвел итог сказанному Максим, поставил перед Юлей тарелку с картошкой и скомандовал: — Ешь давай и постарайся не вспоминать. Еще налить?
Он потянулся к бутылке, но девушка отрицательно покачала головой. Максим пить тоже не стал, убрал коньяк, положил картошки и себе.
Аккомпанементом к трапезе выступали городские новости, правда в усеченном варианте — без звука. Максим механически косился на экран, слушал, что говорит девушка, и даже отвечал ей, но невпопад. О происшествии в метро он уже и думать забыл, голова, как обычно, была занята другим, мысли и эмоции не давали успокоиться, требовали действий, ныли, жгли.
А Юля рассказывала о том, что в их банке скоро будет аттестация, а тех, кто ее не пройдет, сократят. А для того чтобы пройти аттестацию, надо знать наизусть все нормативные документы. И чтобы их выучить, понадобится месяц, а аттестация через две недели, как раз перед Новым годом… Максим жевал, кивал, смотрел то в стену перед собой, то на маленький экран телевизора. Немой диктор смешно шевелил губами, показывал рукой куда-то вбок и одновременно себе за спину. Камера повернулась, картинка снова изменилась: показали тщательно убранный небольшой дворик, дорогие машины на парковке, стальную дверь подъезда с панелью домофона. Картинка изменилась: на этот раз снимали в подъезде. Чистота идеальная, цветы на окнах, консьерж выглядит как профессор или академик. Ковровых дорожек только не хватает. Потом появились взволнованные лица жильцов этого подъезда — пенсионеров и скромных, отворачивающихся от камеры людей средних лет. Таким же нелюдимым оказался и главный герой сюжета, он пытался прорваться к лифту в сопровождении свиты и прятал лицо от объектива. Но оператор, мастер своего дела, физиономию героя в «прицел» все-таки поймал. На секунду, не больше, но Максиму этого было достаточно.
