— Само собой разумеется, господа, вы правильно сделали, зайдя ко мне, — любезно одобрила Нана.

Но тут же вздрогнула всем телом, услышав новый звонок. Еще один пожаловал, а эта противная Зоя впускает всех подряд! Вслух она произнесла:

— О, это такое счастье иметь возможность помогать…

В глубине души она была польщена.

— Ах, сударыня, — начал маркиз, — если бы вы только знали, какая повсюду царит нищета! В нашем округе насчитывается более трех тысяч бедняков, а ведь это еще один из самых благополучных в Париже. Вы и представить себе не можете размеры бедствия, — голодные детишки, больные женщины, ни врачебной помощи, ни полена дров…

— Несчастные!.. — воскликнула Нана, растроганная до глубины души.

Нана вдруг так расчувствовалась, что даже слезы выступили на ее прекрасных голубых глазах. Она подалась вперед уже не заученным, а естественным движением; распахнувшийся пеньюар открыл ее шею, а натянутая коленками тонкая ткань четко обрисовала округлую линию бедер. Землисто-серые щеки маркиза слегка порозовели. Граф Мюффа, собравшийся было вступить в беседу, потупил взор. Слишком жарко было в этом будуаре, где стояла какая-то тяжелая духота, словно в теплице. Розы увядали на туалете, и одуряюще пахло накрошенными в вазочке пачулями.

— Вот когда хочется быть очень, очень богатой, — добавила Нана. — Что ж, каждый делает что может!.. Поверьте, господа, если бы я только знала…

От жалости, в расстройстве чувств, она чуть было не сморозила глупость. Но вовремя спохватилась и не докончила фразы. На нее вдруг нашло смущение — она совсем забыла, куда, переодеваясь, положила пятьдесят франков. Наконец вспомнила — засунула их под банку из-под помады, стоявшую вверх донышком на туалете. Она уже поднялась с места, как снова раздался продолжительный звонок. Господи, еще один! Так и конца не будет. Гости тоже поднялись, и казалось, уши старика маркиза шевелятся — так жадно он вслушивался в каждый шорох за дверью; он-то, конечно, понял, что означают эти звонки. Мюффа взглянул на тестя; но, встретившись глазами, оба потупились. Их охватило смущение, оба снова напустили на себя ледяной вид, — один стоял монументальный, важный, с густой шевелюрой, другой расправлял свои худые плечи, по которым рассыпались седые, поредевшие пряди волос.

— Ничего не поделаешь, господа, придется вас нагрузить, — весело воскликнула Нана, протягивая им на ладони десяток тяжелых серебряных монет. — Но ведь это для бедных.

И на ее подбородке явственнее вырисовалась очаровательная ямочка. Вид у нее был простодушный, детский, она стояла перед ними, уже ничего из себя не строя, держа на раскрытой ладони столбик экю, протягивая его мужчинам, словно говоря: «А ну, кто возьмет?» Граф оказался более расторопным, пятьдесят франков взял он, но одна монета осталась в углублении ладони, и, доставая ее, он ощутил под пальцами кожу Нана, теплую, мягкую кожу, от прикосновения к которой его бросило в дрожь. А Нана, развеселившись, все еще заливалась смехом.

— Ну вот и все, господа, — произнесла она. — В следующий раз надеюсь дать больше.

Оставаться дольше не было предлога, гости откланялись и пошли к дверям. В этот самый момент раздался новый звонок. Губы маркиза тронула улыбка, которую он не мог скрыть, но надменное лицо графа омрачила тень. Нана задержала их еще на минутку, чтобы Зоя успела найти для вновь прибывших укромный уголок. Она не любила, когда гости встречаются друг с другом. Но теперь во всей квартире не найдешь свободного местечка. Увидев, что гостиная пуста, Нана с облегчением перевела дух. Что их Зоя по шкафам, что ли, рассовала?

— До свидания, господа, — сказала она, останавливаясь на пороге гостиной.

На прощанье она подарила им еще одну улыбку, еще один взгляд. Граф Мюффа поклонился. Несмотря на весь свой светский опыт, он не владел собой, ему хотелось поскорее выбраться на свежий воздух: в этой душной комнате, где к запаху женского тела примешивался запах цветов, у него закружилась голова. А стоявший за спиной зятя маркиз де Шуар, зная, что никто не увидит, рискнул подмигнуть Нана, отчего физиономия его так перекосилась, что даже кончик языка высунулся наружу.

Когда Нана вернулась в будуар, где ее поджидала Зоя с новой порцией писем и визитных карточек, она расхохоталась во все горло и воскликнула:

— Ну и людишки, сумели-таки выманить последние пятьдесят франков!

Она ничуть не сердилась, ей было даже смешно, что мужчины взяли и унесли ее деньги… И все же они свиньи, оставили ее совсем без гроша. При виде писем и визитных карточек Нана снова помрачнела. Письма еще куда ни шло; вчера господа ей рукоплескали, сегодня объясняются в любви. А визитеры пусть катятся прочь!

Зоя рассадила их по всем углам и глубокомысленно заметила: квартира очень удобная, все комнаты выходят в коридор. Не то что у мадам Бланш, там гостиной не миновать. Сколько у мадам Бланш было из-за этого неприятностей!

— Отправьте их всех по домам, — упорствовала Нана, — и в первую очередь Черныша.

— Его, мадам, я уже давным-давно спровадила, — с улыбкой отозвалась Зоя. — Он заходил предупредить вас, что вечером не может прийти.

Вот счастье-то! Нана захлопала в ладоши. Не придет, какая удача! Стало быть, она свободна! И она вздохнула с таким облегчением, как будто ее миновала самая отвратительная пытка. Первая ее мысль была о Дагне. Бедный котик, а она написала ему, что придется ждать до четверга! Пусть мадам Малюар живо напишет ему новое письмо! Но Зоя сказала, что мадам Малюар, по своему обыкновению, незаметно исчезла. Сначала Нана заявила, что непременно нужно послать кого-нибудь к Дагне, но потом заколебалась. Уж очень она устала. Спокойно проспать целую ночь — какое блаженство! Мало-помалу идея насладиться одиночеством восторжествовала. В конце концов может она хоть раз в жизни позволить себе такую роскошь!

— Сразу же после театра и лягу, — пробормотала она, смакуя предстоящий отдых, — а вы меня разбудите только в полдень.

Потом, повысил голос, скомандовала:

— Ну-ка, выкиньте их всех на лестницу.

Зоя не пошевелилась. Она не позволяла себе давать прямых советов, старалась только, во всеоружии своего долголетнего опыта, удерживать хозяйку от опрометчивых шагов, которые та могла наделать по вечному своему сумасбродству.

— И господина Штейнера тоже гнать? — отрывисто спросила она.

— Ну конечно, — ответила Нана. — Его-то в первую очередь!

Служанка замешкалась на пороге, желая дать госпоже время одуматься. Неужели мадам ничуть не лестно отбить у своей соперницы, Розы Миньон, такого богача, завсегдатая парижских театров?

— Пошевеливайтесь, голубушка, — повторила Нана, поняв маневр Зои. — Скажите ему, что он мне противен.

Но тут же подумала: а что, если завтра ей придет охота последовать совету Зои? И она крикнула вслед служанке, по-мальчишески махнув рукой и весело подмигивая:

— А кстати, если мне захочется его заполучить, самый верный способ — это выставить его за дверь.

Слова эти, по-видимому, поразили Зою. Она взглянула на свою хозяйку с чувством невольного восхищения и покорно пошла выпроваживать банкира.

Тем временем Нана тихонько сидела у себя в будуаре, чтобы дать Зое возможность на свободе, как выражалась Нана, вымести весь сор.

Кто бы мог подумать, что ей придется выдержать целую осаду! Нана заглянула в гостиную — никого. В столовой тоже никого. Радуясь, что квартира пуста, она продолжала свой осмотр, но, приоткрыв двери задней комнатушки, заметила какого-то юношу. Он чинно и скромно сидел на сундуке, держа на коленях огромный букет.

— Бог ты мой! — воскликнула Нана. — Оказывается, и тут кто-то есть!

Юнец вскочил с сундука, зардевшись как пион. Задыхаясь от волнения и не зная, куда девать букет, он перекладывал его из одной руки в другую. Его молодость, смущенный вид, нелепая возня с букетом умилили Нана, и она добродушно расхохоталась. И дети туда же! Ну и молодежь пошла, прямо из колыбели да к ней! Она развеселилась, охваченная материнским чувством, и, хлопнув себя по ляжкам, фамильярно спросила, просто так, для шутки: