Гордый отвернулся. Хромов видел, как блеснули в его глазах слезы.

— Пойдем, Федор, — Гордый поднялся с кресла. — Пройдемся.

Они медленно шли по аллее, по обе стороны которой росли разлапистые ливанские кедры.

— Красиво здесь, — вздохнул скупой на похвалу Хромов. — Кто бы мог подумать, что выйдя на пенсию, увижу этот рай. — Далеко внизу сверкала изумрудная гладь, которая, где-то там, далеко-далеко, сливалась воедино с необъятным горизонтом.

— Удивил ты меня, Федор, — рассмеялся Гордый, — ты, старый кум, и вдруг природа…

— Ты что, думаешь, что работая с «контингентом», я потерял все человеческое, так? — Хромов бросил обиженный взгляд на Гордого, и машинально вытащив из кармана пачку сигарет, тут же спрятал ее обратно.

— Да кури, Федя, кури. Не обращай на меня внимания…. Один хрен, скоро подыхать…

Хромов, не смотря на разрешение Гордого, сигареты доставать, не стал. Он, молча его полуобнял, заглянул ему в лицо, и попытался, что- то сказать.

— Не надо, Федя, — остановил его тот, освобождаясь от объятий. — Я же еще при деле, — улыбнулся он. — Я привык, чтобы мозги мои были всегда загружены…. Это, как наркотик. Нет загрузки, — сразу конец…

— Да, Игорь, этого у тебя не отнимешь, — улыбнулся Хромов. — Мозги у тебя действительно уникальные…. Разработанные тобой операции по экспроприации валютных и иных ценностей у отечественных нэпманов, всегда поражали оперов и следователей своей оригинальностью…. Не зря ты по этим делам, ты проходил, как «интеллигент».

— Это точно, Федя, — захрипел булькающим смехом Гордый, в те времена я был знаменитостью…

Проговорили до сумерек. Но о работе речь больше не велась.

В молодые годы, которые прошли в большей степени в местах лишения свободы, Гордый никогда не замечал, как ежерассветно растворялась ночь. Он тогда был, как робот. Не успевал упасть головой на подушку, как, будто сразу, летела команда «подъем». Да и теперь, когда все прошлое, казалось, было далеко позади, происходило, на его взгляд, то же самое. Только рассвело, — раз, и уже сумерки. А вот ночи, ночи стали другие. Они превратили его в самого обыкновенного лунатика.

Вот и этот день пролетел, словно и не начался. Но он чувствовал себя счастливым. Счастливым, благодаря своему бывшему «куму», который, смешно признаться, стал ему больше, чем родной. Излив перед ним свою душу, он словно снял с нее огромный камень, стал чище…

Южная ночь незаметно поглотила и море, и торчащий на его ровной глади, словно прыщик на чистом теле девственницы остров, с его гостиничными комплексами, виллами, и маленькой русской банькой, неизвестно откуда появившейся посреди средиземного моря. То что банька родом из России, сомнений у Хромова не было. Что-что, а сибирскую, пахнувшую смолой сосну, перепутать с другими породами дерева, он никогда не мог.

На следующий день, к вечеру, оба побывали в баньке. После парилки, отдохнув на топчанах в предбаннике, перебрались в небольшой зальчик, стол которого был украшен настоящей русской закуской: На тарелочках матово светились маринованные и соленые огурчики, грибы. А в обыкновенном чугунке дымилась отварная картошка. Источала свой неповторимый аромат жирная атлантическая селедка. Были здесь и соленая капуста, были и помидорчики. И все это великолепие венчали бутылки с пивом, жбанчик, с настоящим хлебным квасом, а на любителя, — бутылка с давно забытым названием, — «Столичная», было предназначено гостю.

— Не стесняйся, Федор, — кивнул на стол Гордый, протягивая руку к жбанчику с квасом. — Ты думаешь мне, как смотрящему, не было известно, как мой «кум» еще в те далекие сибирские времена обожал «Столичную»?..

Комната, которую предоставили Хромову, была с видом на залив. Ночь была сырая и теплая. Над заливом дымился туман, и было слышно, как где-то там, внизу, играют, пенясь волны.

Уже лежа в постели, Хромов попытался осмыслить, что ему говорил Гордый, — когда-то профессор воровского мира, а сейчас крупный предприниматель. Заснул незаметно, перед самым рассветом.

Казалось, все уже было позади, и началась новая жизнь, с ее заботами, планами на ближайшее будущее. И вот, на тебе…. Этот сморчок…. И как он мог про него забыть? Казалось все просчитано, все просмотрено, а оказалось, что все же упустил. Эта сволочь, следит за ним, и фиксирует его каждый шаг.

Этот человек уже дважды звонил ему домой и требовал за молчание сумму. И какую! Вот и сегодня, этот подонок позвонил и потребовал встретиться, а чтобы обезопасить себя, заявил, что компрометирующие материалы хранит у своего родственника. И если с ним что-то произойдет, они сразу окажутся в прокуратуре.

О шантажисте он решил шефа в известность не ставить. Об этом даже не могло и быть речи. Если это случится, все чего он добился с таким трудом, все полетит к чертовой матери. И он решил о себе позаботиться сам.

…А казалось, все уже страшное позади. Еще немного, и он там…. И все случилось потому, что он потерял бдительность…

Уже стемнело, когда двое мужчин встретились за столиком летнего кафе на окраине города. Оба появились почти в одно время, и оба заказали по бокалу пива.

Первый, что появился немного раньше, был выше среднего роста, лет сорока восьми. Летняя, с короткими рукавами рубашка, плотно облегала его далеко не спортивную фигуру. Небольшая, аккуратно подстриженная бородка, умные добрые глаза, пристально следившие за сидевшим напротив человеком, делали его похожим на рядового учителя, но никак не рабочего человека, хотя на это указывали лежащие на столе его тяжелые, с въевшейся соляркой руки.

Сидевший напротив мужчина, был несколько моложе. Oстрое удлиненное лицо, делало его похожим на гороховый стручок из какой-то детской сказки. Мужчина с бородкой внимательно смотрел в бегающие глаза собеседника, и ожидал, когда тот заговорит. Однако мужчина, постоянно бегая глазами по сторонам, упорно молчал.

Не выдержал бородач.

— Я пришел, как видишь, — тихо проговорил он, — а теперь, слушаю…

— Я все сказал тебе по телефону, — нервно дернулся тот, хватая рукой бокал пива.

— Тогда не пойму, зачем я тебе нужен? — пожал плечами бородач.

Второй, расплескивая пиво, сделал несколько жадных глотков, и, отдуваясь, медленно опустил бокал на стол перед собой.

— Понятно, — усмехнулся бородач. — Ответа нет. — И, немного помолчав, спросил:

— Ты один? Или за тобой кто-то стоит?

— Это не имеет никакого отношения к нашему вопросу, — хрипло выдавил второй, снова хватаясь за бокал.

— Я не о том. Я о том, — ты один до этого додумался, или кто подсказал?

— Один, — выдохнул первый. — На кой хрен, мне с кем-то делиться…

— Понятно, — кивнул бородач. Он понял, что сидящий перед ним шантажист «работает» один и, похоже, впервые.

— Так что ты еще хочешь? — поднял тяжелый взгляд на шантажиста бородач. — Я же тебе заплатил, и заплатил неплохо…

— А если все раскроется и меня потянут…

— Ну и что? — усмехнулся бородач. — Возьмешь и все расскажешь…

— Нет уж, я хочу все получить сполна, а потом свалить из этого города.

— Во-от оно как, — бородач отодвинул в сторону бокал с пивом, к которому так и прикоснулся. Неожиданно его глуховатый голос зазвенел сталью. — Ты…. После того, скотина, что я сделал для тебя, ты решил меня шантажировать? — И не давая тому и произнести слова, зловеще прошептал: «Ты блефуешь, сволочь…. Ничего у тебя на меня нет».

— Нет, — испуганно дернулся мужчина, — я не блефую…. Ты же сам мне говорил, что собираешься «туда» навсегда, ну, а я…

— Понятно, усмехнулся бородач, — боишься остаться без заработка. Ну-ну…. Тогда не пойму, к чему весь этот цирк с шантажом. Мы могли бы и так договориться, — Бородач бросил хмурый взгляд на съежившегося собеседника. Помолчал. Потом неожиданно хлопнул ладонью по столу и рассмеялся: «И чего ты дергаешься все время? Прижало что-ли, отлить хочешь? Если так, то беги, — кивнул он в сторону темнеющего сразу за столиками кустарника…. Вернешься, все и обсудим.