Зря они думали, что их никто не будет искать. Конечно, Петрович справился бы лучше. Однако я знал, что в Бухаре дебилы впервые. Логично было предположить, что обращаться они будут к знакомым. А такой знакомый был здесь один, наш общий.

Валера ездил с нами к Алмазбеку Юсуповичу – Петрович увеличил свиту как мог, здесь это было принято для солидности. Большой начальник без охраны не передвигается. Поэтому Женю оставили на вокзале стеречь добро, а сами отправились с визитом вежливости. Впечатление произвели нормальное, Афанасьев был в авторитете, я значился рангом пониже, но тоже был начальник. Вопрос в том, как отнесутся к Валере, который как в Петербурге был тупым бойцом, так и в Бухаре остался простым исполнителем-нукером, да, вдобавок, ещё и гяуром. Как встретят его одного? Вернее, когда он заявится в компании с таким же дебилом Женей, покажет могильные украшения и будет что-то мычать в оправдание.

В том, что он понесёт найденное нами к Алмазбеку Юсуповичу, я не сомневался. В самом деле, имея на руках золотые цацки и зная ювелира, уже не пойдёшь на базар в чужом городе, а постараешься сорвать куш побольше. Не менять же их за бесценок (ведь ясно, что краденые) на анашу и водку, стоило из-за грошей идти на мокруху? Несмотря на дебильность, Валера с Женей наверняка смекали, что в этом случае овчинка выделки не стоит. А у барыги-ювелира за рыжьё получишь деньги, которые, как известно, не пахнут, возможно даже в зелёных купюрах. Тогда можно и погулять, свалив побыстрее из Чуркистана куда-нибудь за Урал. Там отсидеться, осмотреться и начать делать дела. И жизнь покатилась бы по накатанной колее: «Украл, выпил – в тюрьму. Украл, выпил – в тюрьму. Романтика!»

Так я старался думать, ставя себя на место торпед, пока добирался до Бухары. На подобных Валере дебилов я насмотрелся в неволе, научился понимать ход их мысли и ничего хорошего от разбойников не ждал. Как говорил Джон Сильвер: «Знаю я вашего брата. Налакаетесь рому – и на виселицу». Зачем только Афанасьев связался с этой падалью? Даже если другой охраны не нашлось, могли бы поехать вдвоём. А так… Приходится теперь бить ноги по жаре, прикидывая план действий свой собственный и противника, чтобы успеть пересечься с ним, вернуть золото и отомстить за Петровича.

Афанасьева я нашёл уже после того, как КамАЗ с подельниками скрылся за горизонтом. Петрович лежал на буром от крови песке. По следам вокруг я понял, что его как следует попинали ногами, куражась может быть ещё над живым. Впрочем, смерть пришла быстро: Валера хоть и палил в белый свет, как в копеечку, однако в упор не промахивался. Дебилы здорово его боялись – рубашка Афанасьева была сожжена и разорвана пороховой струёй, и принял он в себя больше десятка пуль.

Я закопал труп, сходив за лопатой к могильнику. Тащить его в склеп не представлялось возможным по такой жаре, к тому же я не хотел, чтобы его нашли менты и устроили глумливое опознание. Археологу и кладоискателю более пристало быть похороненным в безвестной могиле.

В нашей палатке дебилы устроили полный разгром, спеша захватить деньги и ценности. Им удалось найти почти всю нашу наличку, но кое-какая мелочь, рассованная по карманам походного снаряжения, уцелела. Сохранились и документы. Кроме того, в записной книжке Петровича оказалась пятидесятидолларовая банкнота – мой пропуск на родину. Появилась надежда кое-как просуществовать в ближайшем будущем. Я собрал в свою зелёную холщовую сумку самое необходимое из одежды, взял записи Афанасьева, немного еды и, дождавшись заката, двинулся пешком в направлении Газли. Чуть в стороне от маршрута я заметил костёр, но приближаться не стал – это были наши рабочие. Я надеялся только, что не повстречаю никого из них на вокзале и не получу в бок отвёрткой перед самым отправлением поезда.

К счастью, путь оказался выбран верно. Часа через два меня нагнал грузовик, который бесплатно подвёз до города. Ночь я провёл на скамеечке, а утром купил билет до Бухары.

Алмазбек Юсупович встретил меня с приторной азиатской вежливостью. Во всяком случае, его тупую, хитрую угодливость я постарался принять за вежливость. Петрович наверняка заметил бы подводные камни, но для меня восточные манеры были полным мраком. Самым уязвимым местом, наверное, являлось отсутствие свиты. «Плохо человеку, когда он один.» Это признак слабости. Если ты авторитет, значит должен быть окружён челядью и ходить только с охраной. Тогда будут уважать, вернее, признавать силу и бояться. Грёбаные дикари! С каждой лишней минутой пребывания в землях варваров я всё больше исполнялся ненавистью к туземцам.

Ненависть. Что ж, тем лучше. Лишь бы не показывать страха. О бремени белого человека Киплинг вовсе не пустые слова говорил. Проникнуться творчеством «певца колониализма» можно было лишь оказавшись в самом сердце Азии без вещей и денег, но с оружием наготове. Жителям крупных российских городов этого не понять. А я приготовился умереть, сохраняя достоинство и честь белого господина. Зря волновался, наверное. Петрович говорил, что узбеки – народ мирный, но у меня совершенно не было опыта общения с ними.

Видя, как меня переклинило, Алмазбек Юсупович повёл себя на удивление любезно. Он даже не стал уточнять, куда запропастился Афанасьев. Женщина в чадре подала нам чай и лепёшки.

– Как здоровье Василия Петровича? – поинтересовался ювелир, усадив меня за стол. За нормальный стол, а не какой-нибудь развёрнутый на полу «достархан». Всё-таки воспитание в советской системе торговли сказалось на нём положительно.

– Василий Петрович остался на раскопе, – я постарался ответить по возможности скупо. – Я ищу Валеру и Женю, наших охранников, Валеру вы должны помнить. Они давно к вам заходили?

– Валера, – расплылся в улыбке директор, – вчера заходил с Женей, да. Это вы их посылали?

Он хитрил. Значит, имел свой интерес. Ну так мы его подогреем.

– Нет, они сами пришли, по своей воле. Они украли кое-что из наших находок. То, что они вам продали – ваше, я не претендую. Я просто хочу найти и наказать воров. Они вам продали перстень, – я достал из кармана браслет Хасана ас-Сабаха. – Желаете дополнить комплект?

Разумеется, Алмазбек Юсупович желал. Он хорошо разбирался в предметах старины. А когда я достал из сумки кинжал в серебряных ножнах, ювелира аж затрясло от жадности.

– Мы можем договориться о цене, – предложил он.

– Всё имеет свою цену, – заметил я. – Эти реликвии продаются за Валеру и Женю. Я хочу получить их сейчас.

Алмазбек Юсупович колебался. Чувствовалось, что ему не хочется выдавать дебилов. Вероятно, на то были причины, но моё предложение перевесило прежние резоны.

– Я бы не стал связываться с ворами, – наконец решился он. Директор понимал, что с «чёрными археологами» лучше иметь тёплые деловые отношения. Женя с Валерой были всего лишь рядовыми бойцами, ничего не значащими в бизнесе. Они могли один раз принести краденные драгоценности и потом исчезнуть. Кроме неприятностей от этого ничего нельзя было ждать, зато сотрудничество с профессиональными кладоискателями несло явную и несомненную выгоду. – Я не знал, что они воры, разве можно такое предположить? Я принял их, как ваших друзей, и поселил у себя, тут недалеко. Они ждут покупателей…

– Когда?

– Сегодня вечером…

– Значит, время есть. Я должен встретиться с ними раньше. Произведу свой расчёт.

Возражений не последовало.

Несмотря на полуденный зной, когда тут, наверное, положено впадать в летаргический ступор наподобие средиземноморской фиесты, мы выбрались из-под крыши, сели в раскалённую «Волгу» и стали петлять по узким улочкам. Остановились в каком-то аппендиксном тупичке. Тут у директора имелась запасная берлога, в которую можно было селить различных гостей и, при случае, отсидеться самому.

Директор толкнул калитку и она отворилась. Калитка была узкой и старой, а забор высоким и глухим. Здесь всё казалось вечным, варварским. Помнившим оккупацию Чингисхана. Пережившим распад монгольской империи, советской империи и готовым пережить до чёрта империй в будущем. На фоне такого несокрушимого покоя глиняных улиц моё посещение казалось полётом мошки, мелькнувшей возле ресниц и даже не вызвавшей моргания. В этом диковинном месте не было ничего знакомого и привычного, словно я попал на другую планету. Я был измотан, но открылось второе дыхание, съедающее резервы организма. Я был подтянут и собран, и готов покарать убийц смертью. Кажется, Алмазбек Юсупович не был против, реликвии стоили забот по уборке трупов. Никто ничего не узнает. Хлопнет за оградой пара выстрелов – и только. Милиция не заинтересуется. В старом городе не принято вмешиваться в дела соседей. Я обнажил ствол.