Второй шнур номер 777 поджег самостоятельно. Для этого он получил у солдата пустой коробок и одну-единственную спичку.

Так прошел весь день. Раздавался свисток, мальчик брал у гитлеровца спичку и, подгоняемый рычанием: «Шнелль!» — направлялся к скале, начиненной взрывчаткой, поджигал шнур и бежал к щели. Работа для него стала не такой тяжелой, как раньше, и безопасной. Но он не думал о себе. Чиркнув спичку, он всякий раз оглядывался на разбегавшихся пленных. Ради них он затягивал время и только после третьего или четвертого окрика «шнелль!» подносил огонь к шнуру.

Во время одной из таких затяжек, дававших пленным лишние секунды, гитлеровец взревел и пустил длинную очередь. Номер 777 присел, услышав над собой свист пуль. Зажженная спичка потухла. Он растерянно потер ее о коробок, посмотрел через плечо на гитлеровца и показал ему погасшую спичку. Солдат подскочил, обшарил его карманы, озверело дернул за ухо и сунул новую спичку.

— Зажигайт!

После этого взрыва был довольно большой перерыв — пленные подбирали и уносили разбросанные по дороге осколки. Номер 777 сидел рядом со щелью и радовался. В этот день никто из пленных не пострадал от взрывов. Отвоеванные им секунды давали возможность подальше убежать от града камней. Но такая помощь не могла продолжаться долго.

Женщины из «центральной тройки» понимающе переглянулись. Одна из них, сгребая лопатой раздробленный взрывом известняк, приблизилась к мальчонке. И снова он увидел ласковые глаза.

— Прекрати! — шепнула она. — Поджигай немедля!.. Будем возвращаться — пристройся ко мне...

Возвращались на закате.

Номер 777 шел сзади знакомой женщины, но потом кто-то легонько подтолкнул его в спину и он очутился в одном ряду с ней.

На горы опускался вечер. Голубая дымка окутывала вершины. Сгущались тени в ущельях. Миром и безмятежной красотой веяло от каждого камня. Природа собиралась отдыхать. Ей не было дела ни до войны, ни до людских страданий и забот. Ее не смущало громыхание башмаков с деревянной подошвой, не волновал вид многоликой и уныло однообразной толпы пленных, растянувшихся в длинную серую колонну.

«Др-р-р», — вразнобой гремели подошвы.

— Шнелль! — то и дело выкрикивали гитлеровцы.

«Др-р-р!» — раздраженно отвечали подошвы.

— Сынок, — тихо проговорила женщина. — Ты так и не сказал, как тебя зовут?

— Звали Федькой...

Давно у номера 777 не было нужды произносить вслух свое имя. Оно поразило его, как отголосок далекого счастливого прошлого.

— Не звали, а зовут! — возразила женщина. — Федя, ты должен достать спички.

О том, как использовать преимущества номера 777, «центральная тройка» условилась во время ночной встречи. Предполагалось осторожно переговорить с мальчиком и, если он окажется подходящим, дать ему какое-нибудь задание. Когда гитлеровцы поручили ему поджигать шнуры, женщины решили с его помощью раздобыть спички.

— Ты должен не раздражать солдат, — шептала женщина под дробный стук деревянных подошв. — Выполняй их приказания, пока спички не будут у тебя в руках и пока ты не передашь их мне.

Феде очень хотелось узнать, зачем понадобились спички, но он чувствовал, что лучше не спрашивать об этом.

— Достану! — ответил Федя.

— А если попадешься?

— Умру — не скажу!

«Др-р-р!» — гремели подошвы пленных.

— Шнелль! Шнелль! — покрикивали гитлеровцы.

Федя раньше других вбежал в барак. Там было уже темно. Нетерпеливыми руками обшарил он свои нары и, почувствовав прикосновение холодного влажного носа, сгреб щенка и прижал его к лицу.

— Мохнатка мой! Мы еще поживем!..

Щенок тыркался носом в его щеки, в уши, норовил забраться под куртку. Так они и заснули, два малыша.

Достать спички никак не удавалось. Проходил день за днем. Федя придумывал десятки способов завладеть хотя бы одной спичинкой, но все было напрасно. Гитлеровец неотступно следил за ним. А вскоре и вообще возможность добыть спички пропала. В укрытии фашистов появилась небольшая динамо-машина. Теперь Федю заставляли не поджигать шнур, а соединять провода. Детонатор срабатывал от электрической искры.

«Центральная тройка» еще раз обсудила положение. Женщины отказались от своего прежнего намерения вовлечь Федю в подпольную организацию. И не потому, что сомневались в нем. Все они считали себя смертниками, а у номера 777 была крохотная надежда выжить. Незачем подвергать его опасности, тем более что с появлением динамо-машины он уже не мог принести пользы.

Но Федя не знал об этом решении. Днем и ночью думал он о задании. Он бредил спичками, разговаривал о них с Мохнаткой, играл с ним в спички. В кармане у Феди сохранилось несколько обгоревших спичинок и одна совсем целая, только без серной головки. Он раскидывал их по нарам и приказывал Мохнатке:

— Пи!

Щенок не понимал. Но Федя настойчиво каждое утро и каждый вечер повторял занятия со щенком. И тот постепенно привык к такой игре — стал довольно охотно подбирать раскиданные спичинки.

Потом в словаре маленького дрессировщика появилось новое словечко — «цепи», то есть целая спичка. Он разбрасывал все спички и шептал Мохнатке на ухо:

— Це-пи! Цепи!

Ему хотелось, чтобы щенок принес негорелую спичку. Но эту премудрость Мохнатка никак не мог осилить. Зато Диана быстро поняла мальчонку. По утрам, до того как гитлеровцы поднимали пленных, она прибегала в барак кормить щенка. И Федя, и Мохнатка просыпались от прикосновения ее ласкового шершавого языка. Когда щенок наедался, Федя начинал с ним очередной урок. Диана наблюдала.

— Це-пи! — говорил Федя и подносил к носу Мохнатки необгоревшую спичку.

— Це-пи! — повторял он и разбрасывал все спички по нарам.

Щенок подхватывал первую попавшуюся спичку и тянул морду к Феде.

— Нет! Не то!

Он недовольно качал головой. Волновалась и подрагивала губами Диана. Однажды она удивила Федю своей сообразительностью. Оттолкнув носом Мохнатку, она сама подобрала негорелую спичку и выплюнула ее на колени мальчонке.

Охваченный радостью, Федя даже забыл приласкать собаку. Он несколько раз заставил Диану найти и принести негорелую спичку. Потом он спрятал спички в карман, указал собаке на дверь барака и шепнул горячим взволнованным голосом:

— Це-пи, милая! Це-пи!..

Диана посмотрела на него, соскочила с нар, открыла лапой дверь и убежала.

В то утро Федя не дождался возвращения собаки. Вскоре послышалась зычная команда, и пленных погнали на дорогу.

То же самое повторилось и на следующее утро и еще два раза. Диана послушно уходила из барака, но спичек не приносила.

На пятый день Федя уже перестал надеяться, но все же послал собаку, прошептав ей, как заклинанье, свое короткое «це-пи!» Диана вернулась с коробком в зубах.

Федя так обрадовался, что поцеловал собаку в шершавый холодный нос.

В тот же день спички были припрятаны в тайнике подпольной организации рядом с толом и обрывками бикфордова шнура. Теперь у пленных было готовое к действию оружие.

«Центральная тройка» наладила связь с заключенными соседнего концлагеря, которые выполняли работы внутри туннеля. Сведения, полученные оттуда, были неутешительны. Для тех, кто работал под землей и ближе соприкасался с секретами строившегося завода, фашисты установили еще более зверский режим. Их бараки стояли в глубоком ущелье, над которым нависала каменная громада скалы. От пленных даже не считали нужным скрывать, что по окончании работ скалу подорвут и все они вместе с бараками будут погребены под обвалом.

«Центральной тройке» удалось узнать, что основной запас взрывчатки, которая шла на строительство дороги и другие подрывные работы, был сосредоточен в каземате в десяти метрах от входа в туннель. Каземат был двойной: в передней части, отгороженной от туннеля железной решеткой, постоянно дежурили два автоматчика, а дальше виднелась бронированная дверь. За ней и хранились взрывчатые вещества. Добраться до них не представлялось никакой возможности.