Часть бойскаутов сбилась в кучу, другие бросились к мелкой речушке, чтобы переправиться на противоположный берег. Не растерялся только Борька Граббэ.

— Назад! — крикнул он. — В шеренгу по два станови-ись!

Бойскауты послушно выполнили приказ. На Матюху в эту тревожную минуту никто не обращал внимания.

Оглядев строй, Борька пошел навстречу Тимошке, франтовато помахивая руками. Он хотел выиграть время и придумать выход из ловушки. Начинать общую драку он не собирался. Опыт подсказывал ему, что сегодня бойскауты будут биты.

— Эй, командот! — обратился он к Тимошке. — Останови отряд и высылай парламентеров на переговоры.

Тимошка не знал, что такое парламентеры. Чтобы не показаться дураком, он раскинул руки в стороны и остановил наступающие десятки.

— Слушайте все! — закричал Борька. — Зачем нам устраивать всеобщую потасовку? Давайте поступим, как поступали наши умные предки! Пусть перед двумя отрядами выступят их командиры... Один на один до первой крови! Чей командир своей кровью умоется, тот отряд и побежден!

Борька знал, что Тимошка не устоит перед ним.

Матюха оценил хитрость бойскаута и злорадно ухмыльнулся. «Был бы я командотом, я бы тебе, очкарь, показал! — подумал он. — А Тимошка!.. Что он сможет?! Сейчас откажется и все увидят, что за командота они выбрали!..»

— Согласен! — ответил Тимошка. — Только не до первой крови, а до лежака!

Драка «до лежака» была серьезным испытанием. Кровь из носа или из губы — дело случайное. Она могла появиться после первого ловкого удара. И, конечно, этот удар получил бы Тимошка. А драться «до лежака» — значит биться до тех пор, пока один из мальчишек не упадет обессиленный на землю и не сможет или побоится встать.

— Уверенный в своем превосходстве, Борька принял вызов.

— Выходи! — сказал он и снял очки.

И вот они встали друг против друга. Низкорослый узкоплечий Тимошка стоял босиком, с непокрытой головой, в залатанных стареньких брючонках. А Борька, высокий и статный, игриво подрыгивал ногами, поводил плечами, как заправский кулачный боец на разминке.

У Матюхи сжалось сердце. Ему стало жаль Тимошку. «Уж сдался бы, что ли! — тоскливо подумал он. — Куда лезет!..»

Бойскаут, пригнув подбородок, первый ринулся на противника. Тимошка увернулся от удара, но каблук Борьки с ошеломляющей болью опустился ему на ногу. Тимошка прижал отдавленный палец к другой ноге.

В шеренге бойскаутов засвистели.

— Гопник босоногий! — крикнул чей-то голос. — Дай ему, Граббэ! Всыпь!

Шеренга распалась, и бойскауты полукругом обступили дерущихся. Красные Пчелы образовали другой полукруг.

А Борька лихо молотил кулаками, стремясь почаще наступать ботинками на босые ноги противника. После одной из таких атак у Тимошки оборвалась и упала на землю красная повязка. Он оттолкнул бойскаута и нагнулся за ней. В этот момент Граббэ прыгнул вперед, снова наступил на босую ногу и одновременно ударил кулаком. Тимошка упал на спину, но тут же вскочил, успев схватить и запрятать в карман кумачовую повязку. Борька еще раз сшиб его с ног. И опять Тимошка поднялся.

— Держись! Держись! — неожиданно для себя завопил Матюха. — Держись! — кричал он, но голос его затерялся в общем шуме.

В третий раз Тимошка очутился на земле. В четвертый... В пятый... И всякий раз он упрямо вставал и пытался ответить ударом на удар. Бойскаут бесился от этого упорного сопротивления. У него устали руки. Он стал больше работать ботинками. Он прыгал на босые ноги, мелькавшие внизу, норовя наступить на них как можно больнее.

— Не по правилам! — взревел Матюха и, схватив двух бойскаутов, стоявших рядом с ним, ловкими подножками смахнул их на землю. Третьему бойскауту он влепил хороший удар в челюсть. Остальные отскочили. Вокруг Матюхи образовалось пустое пространство.

— Ур-ра командоту! — выкрикнул он, наступая на бойскаутов. — Пчелы, бей нэпманов!

— Бей их! — откликнулись полыновские мальчишки.

На полуострове разгорелась короткая, но жаркая схватка. Бойскаутов оттеснили к реке. Последним отступал Борька. Матюха прорвался к нему и не ударил, а просто ткнул раскрытой ладонью в подбородок. Граббэ полетел в воду, а потом, согнувшись, придерживаясь руками за выступавшие из воды камни, побежал на другую сторону реки.

Умывшись и приклеив листы подорожника к ссадинам и синякам, Тимошка надел кумачовую повязку и обошел поле битвы. Но напрасно искал он Матюху — его нигде не было.

— Кто видел Шпонкина? — спросил командот.

Все видели Матюху во время драки. Многие были очевидцами его расправы с «очкарем», но никто не знал, куда девался Матюха после схватки с бойскаутами.

Еще больше огорчились ребята, когда, обыскав весь полуостров, не нашли ни флага, ни мачты.

— Надо Семену сказать, пусть даст еще кумача! — предложил командир первой десятки. — Чтобы снова такое не получилось, установим у флага караул. А на ночь будем спускать флаг и уносить с собой.

Тимошка согласился. Красные Пчелы выстроились и пошли к заводу.

Семен очень неодобрительно выслушал отчет командота и переспросил:

— Значит, флаг украли?

Тимошка кивнул головой.

— Ну что ж... Флага нет — и отряда нет! — отрезал Семен. — Расходитесь по домам... Красных Пчел больше не существует! Остались одни полыновские сопляки, которые не сумели уберечь свою честь! Р-разойдись! Рассыпься!..

Мальчишки не тронулись с места — стояли в десятках, понурые, смущенные.

— А вы как думали? — с обидной иронией продолжал Семен. — Флаг — это так, баловство? Тогда возьмите тряпку зеленого или серо-буро-малинового цвета и балуйтесь сколько влезет! А с красным цветом не шутите! Это цвет нашего революционного знамени! И кто у вас украл его? Нэпмановские отпрыски!

Тимошка обиженно дотронулся рукой до рассеченной брови. Семен заметил это движение и обрушился на командота:

— Ты мне свои синяки не показывай! Флаг где? Грош цена твоему геройству! Где флаг, спрашиваю?

— Здесь флаг! — раздался громкий голос.

Все головы повернулись вправо. К отряду, стоявшему у проходной завода, бежал Матюха. В руках у него алело изорванное, мокрое полотнище.

— Здесь флаг! — повторил Матюха. — Выловил его... На целую версту течением унесло, еле догнал!

Семен взял флаг, расправил его, разгладил, потом крикнул отрывисто и торжественно:

— Отр-ряд! Смир-рно!.. Командоту — принять флаг!

Тимошка протянул руку и со всей силы сжал кумачовое полотнище с потускневшей от воды пчелой.

— Рекомендую выбрать знаменосца! — сказал Семен. — Да посильнее!

— Матю-ю-уху! — загорланили Красные Пчелы...

После драки Борька Граббэ затаил против Матюхи лютую ненависть. Командир бойскаутов думал, что вся эта история была заранее подстроена полыновскими мальчишками. Матюху стали подкарауливать. У его дома несколько раз устраивали засады. Опасаясь тяжелых кулаков Матюхи, бойскауты приходили с увесистыми камнями в карманах, а Борька носил с собой большой перочинный нож.

Но Матюхе везло. Не попадался он в расставленные сети.

После каждой неудачной попытки расправиться со знаменосцем Красных Пчел Борька приходил домой бледный от ярости. Он хлопал дверями, грубил матери, и только присутствие старшего брата заставляло его притихнуть.

Старший Граббэ торговал в своей лавчонке пуговицами, кнопками, брючными крючками. Раньше он хозяйничал в большом антикварном магазине, вел деловую переписку со многими титулованными особами. Одним он доставал экзотические безделушки Востока и Юга, другим — редкие картины, третьим — фарфор. Агенты Граббэ сновали повсюду и добывали нужные вещи из-под земли.

Так было. А сейчас — пуговицы, в лучшем случае — гребенки и подтяжки.

Сохраняя на лице холодность и надменность, внутри Граббэ весь клокотал. Но он был труслив. Встретив случайно милиционера, переходил на другую сторону улицы, а дома любил строить из себя грозного врага советской власти.