Старая женщина молчала. Лишь ее руки все более судорожно комкали край платка. И вдруг глаза у старухи закатились, и она начала заваливаться набок.

– Держите! Не дайте упасть! Вот так! Сюда ее сажайте! Ну, чего ты, Михайловна? Чего ты? С твоим-то Лешкой все в порядке. Это Дианы больше нету!

– Ох, сестренка моя непутевая! – рыдала Татьяна. – Зачем же ты такое с собой сделала?

– Милицию бы надо позвать.

– Ой, горе-то какое!

– И врачей, и милицию!

Очень быстро весть о случившемся несчастье облетела весь северный околоток. Возле дома Татьяны собралась настоящая толпа. Похоже, тут собралась вся деревня Лапки или, во всяком случае, ее северная половина.

Участковый оказался пузатым дяденькой лет пятидесяти. Вид у него был очень недовольный. И первым делом, еще не разобравшись в ситуации, он выругал Татьяну:

– Что за безобразие вы с сестрой снова устраиваете?

– А что мы-то?

– А то! То, что от вас одни сплошные неприятности. Развела, понимаешь ли, торговлю самогоном у себя в магазине. Что смотришь? Думаешь, я не знаю, что ты из-под полы самогоном приторговываешь? А это дело противозаконное. Хочешь всех людей в деревне перетравить?

– Что-то не больно много их перетравилось! – прошипела Татьяна и тут же, спохватившись, закричала: – Ты меня за этим делом ловил? Так зачем напраслину на меня наговариваешь? Ничем я у себя в лабазе таким не торгую. Пивом разве что. Так на то лицензия специальная имеется! Сто раз тебе ее уже показывала!

Слово за слово – и разговор у участкового и продавщицы ушел куда-то в сторону. Про мертвую Диану, которая тихо лежала в доме у порога, все просто забыли. Пока не очнулась мать Леши – Михайловна. Все это время старушка просидела на табуреточке, подставленной ей кем-то из сердобольных соседей. Но тут она встрепенулась и, посмотрев на участкового, внезапно произнесла тоненьким дрожащим голоском:

– Феденька, а как же с Диночкой-то быть? Неужели в самом деле зарезалась девочка?

Участковый, который как раз набирал в легкие воздуху, чтобы разразиться очередной обличительной тирадой в адрес продавщицы и ее подельницы – самогонщицы тети Маруси, внезапно замолк с вытаращенными глазами.

– Татьяна Михайловна? Вы это что же?.. Неужто правда?

– Правда, Феденька, – тихо произнесла мать Леши. – Поди, глянь. Ты человек опытный, сразу определишь.

Что там должен был определить «Феденька», никто не понял, но все почему-то притихли. И последовали за участковым. Тот заглянул в дом, сдавленно крякнул, вышел наружу, закурил и только после этого сумел выговорить:

– Самим тут не разобраться. Даже и пытаться не стану. Эксперта нужно из города вызывать.

И оглядев односельчан, строго спросил у них:

– Трогали тут чего?

Все дружно загомонили: мол, нет, не трогали.

– Следы затоптали, – продолжал вредничать капитан. – И покойницу, небось, пальцами залапали своими. Вот народ! Учишь вас, учишь! Нельзя ничего трогать на месте преступления! А они все равно трогают!

– Так какое же преступление, Феденька? Разве Диночка не сама… зарезалась?

– Вы бы, Татьяна Михайловна, помолчали, – поморщился участковый. – Или вы не видели трупа?

– Нет! – отшатнулась старушка. – Избави боже!

– Тогда и не выступайте.

– Так разве не сама?

– Может, и сама, да только сомнительно мне что-то.

С этими словами капитан принялся разгонять толпу любопытных. Удалось это ему далеко не сразу. Люди переходили с одного места на другое, но от дома Татьяны не удалялись. Управился участковый с непослушным населением как раз к приезду криминалистической группы с экспертом и фотографом. Те сразу же принялись фотографировать, переворачивать, снимать отпечатки.

– В саду смотреть уже нечего, – тяжело отдуваясь и вытирая пот со лба, произнес участковый Федя. – Там все затоптано. В доме посмотрите.

Подруги засели за старой яблоней, так что их никто не видел. Садовод, честно сказать, из Татьяны был никакой. А покойная Диана, судя по всему, вообще ничем, кроме своей внешности, не занималась. Так что лопухи, репейник и крапива вымахали на участке сестер до невиданных размеров.

Конечно, сидеть на примятой крапиве – то еще удовольствие. Противная трава жжется даже через одежду. Но зато отсюда подругам было отлично видно и слышно то, что происходило на крыльце и возле дома. А их самих никто не видел. Так, сидя и подслушивая, подруги поняли, что эксперты настаивают не на самоубийстве, а самом настоящем убийстве.

Именно об этом и состоялся разговор у здешнего участкового и прибывшего эксперта. Мужики засмолили сигареты и удалились вглубь сада, где, как они наивно полагали, будут одни и смогут поговорить без свидетелей. По стечению обстоятельств, курить они притопали как раз к той самой яблоне, в бурьяне возле которой засели подруги.

– Потому что первый раз вижу, чтобы баба так себя на тот свет отправила, – заявил участковый, явно продолжая какой-то давно начатый разговор. – Чтобы ножом и по своему горлу! Это же неудобно!

– Да и разрезы у нее на руках скорей для видимости были сделаны, – произнес эксперт. – Кровь, которая на руках, не из этих ран вытекла. Ее специально по рукам размазали, чтобы видимость создать.

– Как же это?

– А очень просто. Девчонку сначала зарезали, а потом попытались изобразить, будто бы она это сама с собой сделала! Ясно?

Капитан потер свою заросшую щетиной щеку, подергал ремень на форменных брюках, который удерживал его живот от неумолимого сползания вниз, а потом понизил голос и произнес едва слышно, подругам с трудом удалось разобрать:

– Хорошо бы, а, Михалыч?

В голосе капитана было столько мольбы, что эксперт мигом все понял и встрепенулся:

– Да что я?! Что я могу? Ведь тут невооруженным глазом видно, что убийство! Ну, напишем мы в протоколе, что девчонка свела счеты с жизнью, так ведь первая же проверка выявит подлог. А ты знаешь, как нынче прокуратура лютует. Это тебе не девяностые, когда и труп с контрольным огнестрелом в затылок как самоубийцу за милую душу списывали.

– М-да… Что же это получается? Где же мне убийцу-то искать?

Теперь в голосе капитана слышалось такое недоумение, что сразу же становилось ясно: поиск преступников – для него дело непривычное. Встречаются же еще у нас такие кадры! И чего не уходят в отставку? Ведь только позорят доблестные ряды сотрудников милиции.

– Вот непруха!! – продолжал сокрушаться капитан. – А я ведь в отпуск собрался.

– Куда тебе в отпуск? У тебя и так служба – сплошной отпуск.

– Это верно, место у нас тихое было, – признался участковый. – Жил себе не тужил, и вот, на тебе! Что делать-то, Михалыч? Точно никак отмазаться не удастся?

Но Михалыч был явно не настроен прикрывать своей грудью жирную тушу капитана и потворствовать его лени. И, как показалось подругам, даже с некоторым злорадством посоветовал участковому выявить позитивный момент в случившемся.

– Ведь еще пара трупов у тебя на участке, и ты, глядишь, под старость лет действительно преступников научишься ловить.

С этим оптимистическим замечанием эксперт впечатал каблуком в землю окурок, отсалютовал капитану и пошел к дому.

– С-сука! – с ненавистью прошипел ему вслед разобиженный капитан. – Нет, ну какая сука! Чтобы тебя самого разорвало и шмякнуло!

Как только он убрался, подруги тоже вылезли из кустов. Подслушанный разговор ясней ясного говорил о том, что надеяться на конкретного представителя доблестной милиции им не стоит ни в коем случае. Более ленивого и бездарного обжоры еще никогда не производили в капитаны. Ишь, чего удумал! Хотел подтасовать факты, чтобы списать убийство на самоубийство. А как же преступник? Пусть разгуливает себе на свободе? И других девушек убивает? Молодых и красивых?

И если капитана это обстоятельство ничуточки не тревожило, то подруг очень даже тревожило.

– Надежды на милицию в этом деле у меня никакой.

– Этот капитан не поймает преступника, если даже тот ему прямо под ноги кинется!