– Достаточно! – перебила ее с перекошенным лицом Лариса Ивановна. – Профессионалка она, понимаешь! Что же попалась, как кур в ощип, а? Чего полезла туда? Если дверь была открыта, чего поперлась, а?

– Третье... – перебила ее Даша. – Мишкино пулевое ранение, скорее всего, свидетельствует о мгновенной его смерти, посему исключается возможность нанесения им удара мне по голове. Вы ведь такую версию выдвигаете вместе с прокурорскими, так?

Про их версию ей все рассказал Ванька, просочившийся к ней сквозь стены тюрьмы и многочисленную охрану путем должностного подкупа. Просочился он с горячей жареной картошкой, котлетами и мамиными пончиками с вишней. Смотрел на нее жалостливыми глазами, в которых нет-нет да и засверкает слеза. Все пытался поправить повязку на ее голове и талдычил без конца, что версия дутая, что трех дней не проживет. Что весь их отдел на Дашиной стороне, а Павел Степанович второй день ходит где-то по верхам и все хлопочет и хлопочет.

– А какая у вас версия, Дарья Дмитриевна? Кого вы считаете причастным к убийству мужа вашей подруги?

Некрасивое лицо Ларисы Ивановны паскудно сморщилось. Не иначе какой-то козырь имела в своей черной папке, которую поглаживала без конца короткими узловатыми пальцами. Чего-то недослышал и недосмотрел Ванька, пробравшийся к ней в застенки лазутчиком.

– Я не знаю всех материалов дела, чтобы выдвигать версии, – уклонилась она от прямого ответа. – Не знаю результатов экспертизы. Не видела орудия убийства.

– Не видела она! – разразилась злым неприятным хохотом следователь службы собственной безопасности. – Тебя с ним в руках обнаружили, милочка! Вот в ручках твоих он и покоился, когда милиция приехала по вызову соседей.

– Кто же из соседей вызвал милицию?

– Принципиально? – удивленно подняла отвратительно выщипанную бровь Лариса Ивановна.

Это было более чем принципиально. В тридцать восьмой жила Мишкина предполагаемая любовница, если, конечно, Маринка не сгущала краски и ничего не придумала про них.

Сквозанула же угрюмая мыслишка в Дашиных профессиональных мозгах про наводку относительно Маринки. Чем черт не шутит, так ведь?

С этим еще разбираться и разбираться предстоит. Только бы выбраться, только бы выйти...

Так, кто там еще из соседей имелся?

Первый этаж был занят под магазин. Двери замурованы, жильцов, стало быть, нет. Вход в магазин был с противоположной стороны от входа в подъезд дома.

Второй этаж занимали две семьи пенсионеров, они жили с мая по октябрь на дачах, летом их никогда не бывало.

На третьем этаже жили сами Лихие, тридцать восьмая квартира – соседняя – переходила из рук в руки, как вымпел. Четвертый и пятый этажи занимали приличные работающие люди, обычно возвращающиеся в свои квартиры ближе к десяти вечера. Значит, на момент совершения преступления их дома быть не могло. Перед подъездом тоже никто не сновал, когда она спешила в квартиру к друзьям.

И кто же вызвал милицию?

– Принципиально, – покивала Даша.

– Ну... Хотя я не обязана посвящать вас, в интересах следствия и все такое, но... Звонок на самом деле, по словам дежурного, был очень странным, – нехотя призналась Лариса Ивановна.

– То есть?

– Позвонил некто, явно трубку прикрывал чем-то, распознать поэтому было невозможно, кто звонит: мужчина, женщина, подросток, ребенок... Позвонил и порекомендовал наведаться по адресу такому-то в квартиру такую-то. Дежурный спрашивает: что случилось? А ему со смешком отвечают: много там интересного найдете.

– И все?

– И все! Дежурный даже не хотел записывать, да, на беду, начальство рядом с дежурной частью крутилось, пардон... – Лариса Ивановна в очередной раз погладила папку, потом резким движением распахнула ее и достала новехонькую пачечку сигареток. – Как вот тут бросить, ну как?! Курите?

– Курю, – жадно потянулась взглядом к пачке с сигаретами Даша. – Курю тайком от Ваньки.

– Ванька – это кто, сын?

– Ванька – это мой помощник.

– Это тот, который с котлетами к вам пробрался позавчера вечером?

– Откуда?! – вытаращилась Даша, с благодарностью принимая из рук Ларисы Ивановны сигарету.

– Мы тоже не просто так свой хлеб едим, – с усталым самодовольством хмыкнула та и с наслаждением закурила. – Как сладок запретный плод, а! Сама себе запрещаю, и оказывается, что сама себя обворовываю... Так кто мог убить мужа вашей подруги, Дарья Дмитриевна?

– Не знаю, – не совсем искренне призналась Даша, уводя взгляд от водянистых глаз Ларисы к тлеющему кончику сигареты. – Я вообще не знаю, были ли у него враги, друзья. Нигде не работал, торчал будто бы все время дома за компьютером. Лазил по паутине, какие-то даже деньги зарабатывал. Ничего об этом не знаю, предупреждаю сразу. Поэтому не исключаю возможность шантажа с его стороны. Мог ведь куда-то просочиться во время своих многочасовых бдений за ящиком? Мишка, он был... как бы это поудачнее выразиться...

– Неблагополучный красавец? – подсказала Лариса Ивановна и попала в самую точку.

– Во-во! Нигде-то его не ценили, все-то к нему были несправедливы, судьба в том числе. Сидел у Маринки на шее, ноги свесив, и все равно ворчал.

– Знаю таких, – охотно поддакнула та. – Еще небось и изменял ей направо и налево, а она терпела и еще бы сто лет терпела, если бы его... Н-да... – Лариса Ивановна ткнула окурок в пепельницу, тут же полезла за следующей сигаретой и пробормотала вполне по человечески: – Даш, я-то знаю, что ты не могла его убить. Не в том смысле, что не смогла бы, а в том, что не стала бы делать это так бездарно. Ты же умница, каких поискать. Да и нестыковки эти всем в глаза лезут: отсутствие следов пороха, время смерти, невозможность совершения им нападения после выстрела... Все так, и отпущу тебя, конечно же, но протокол, сама понимаешь.

– Понимаю.

– Вот вынь да положь им твои внутренности препарированные! И ведь непременно меня надо было к тебе! Там молодых да рьяных знаешь сколько у нас, а они меня!

– Наверное, потому вас, что молодые и рьяные маму родную на нары сунут, лишь бы звезду на плечо схватить, – вполголоса проговорила Даша, взаимопонимание мало-помалу восстанавливалось. – А вы разберетесь.

– Я с первой минуты разобралась! – фыркнула та, роняя пепел на черную папку и стол. – Сразу сказала, что не ты... То есть не вы убили. Так нет же, проведите дознание и все такое! Ладно... Пропуск сейчас подпишу, и домой отправляйся, Дарья Дмитриевна.

– Спасибо!!!

Конечно, она знала, что справедливость восторжествует! Конечно, понимала, что профессионалу достаточно будет одного взгляда, чтобы разобраться, что это чистой воды подстава. Но все равно подрагивало внутри и в левый висок покалывало – а вдруг...

Вдруг кому-то очень надо ее посадить? И она даже знала – кому именно это нужно.

Что, если за ее несвободу бешеные деньги плачены и кто-то не смог от них отказаться? Что, если машину запустили на полную катушку и такие крохотные винтики, как ее помощник Ванька и начальник ОВД Павел Степанович, ничего не решают?

Что, если все так плохо и ей прямая дорога в тюрьму?! И никто и ничто уже не поможет. И адвоката подсунут никудышного, и судью продажного. Засудят на раз-два. Так уже бывало.

А в тюрьму не хотелось! Не только потому, что не за что было, а и потому, что она знала, как там. Была на допросах и просто с проверками, знала все и о быте, и о порядках, и о том, как это – небо в клеточку. И как шершава тюремная стена, тонок и хрусток матрас, непривычна и постна еда.

Не хотела она в тюрьму на долгие годы, ей нескольких дней хватило.

– Спасибо, Лариса Ивановна, – повторила она сдавленным голосом, и вдруг захотелось поплакать, еле сдержалась.

– Да мне-то за что, Даша! – Женщина подперла кулаком щеку, поставив локоток на стол. – Все, что от меня зависело, я сделала. Но хочу предупредить... На этом ведь все не закончится. Следствие продолжается, и, возможно, взгляды то и дело будут оборачиваться в вашу сторону.