– Алексей что-то крикнул? – догадался Лев Иванович.
– Ну, да! Ему бы бежать оттуда в три лопатки или пришипиться и молчать! Он говорил, там кусты высокие вдоль дороги, а он ростом – метр с кепкой, его бы и не увидел никто! А он? Только, с другой стороны, куда от своего характера денешься? В общем, крикнул он тому парню: «Что вы делаете? Ее же в больницу надо!» Парень быстро в машину запрыгнул – и ходу! Алеша к девчонке этой бросился, а она уже мертвая. Тут он на дорогу выскочил, стал руками размахивать и какую-то машину остановил.
– Ну, а те уже вызвали и «Скорую», и полицию.
– Все так, только сначала пэпээсники приехали, а дежурного следака они уже потом дернули, когда Алеша им все рассказал. Сняли с Алеши показания, как со свидетеля, и домой отпустили. Дяде Лене, у которого он живет, Алеша ничего не рассказал – сердце у того больное, вот и не стал волновать. А утром менты приехали и его повязали. Привезли в районное управление, и тот же следователь, что его накануне отпустил, обвинил его в том, что это он девчонку толкнул, в результате чего она упала, стукнулась головой и умерла. Алеша, конечно, все отрицал, повторял, как дело было, да только кто его слушал? Странно, что не били.
– Они за полгода до этого крупно на таком случае погорели, вот и поостереглись. Вместо этого его за один день и через ИВС провели, и через суд, и к тебе в пресс-хату засунули! Или я что-то не то сказал?
– Умеешь ты, Гуров, ближнему в щи плюнуть! Да! Как бы иначе мне срок скостили? Только когда я его увидел, у меня, веришь, сердце зашлось! – Бур был вором старой формации, а такие частенько и сентиментальные, и по-своему порядочные. – Вошел он, улыбнулся, и в камере сразу светлее стало, а потом спрашивает: «Можно?» Господи! Да что ж вы, суки, творите?! Ну, подозвал я его, посадил рядом, чаю налил и спрашиваю, чего у него приключилось. А он мне все как на духу и рассказал. И понял я тогда, что нет у мальчонки выхода! Потому что, если он завтра следаку чистосердечно не признается в том, чего не совершал, то переведут его от нас, и он еще неизвестно к кому попадет. Сели мы с мужиками и стали думать, как ребятенка спасать – у нас ведь свои университеты, и УК мы не хуже следаков знаем. А потом начал я мальцу втолковывать, что ему говорить надо. А он смотрит на меня глазищами своими голубыми, ресницами хлопает и все повторяет: «Дядя Леша! Но ведь это нечестно!» Чуть с ума не сошел, пока объяснил ему, что не выпутаться ему, не доказать свою правоту! Что его просто убить могут! Так он у нас под крылом до самого суда и прожил! Вот тебе истинный святой крест, Гуров! – Бур перекрестился. – Когда его на суд повезли, я переживал за него так, как и за самого себя не волновался. Все надеялся, что ему условно дадут. А тут он возвращается и говорит, что «треха». Когда он мне начал рассказывать, что да как там было, я только что волком не выл! Эх, попался бы мне этот судья, я бы его своими руками задушил, хотя «мокрыми» делами никогда не занимался.
– Не дергайся! За него уже отомстили и судье, и прокурору, и следаку, и присяжным, и лжесвидетелям, – сообщил Лев.
– Кто? – подался к нему Бур.
– Хотел бы я сам знать. Так, что дальше было? Это ты отговорил его апелляцию подавать?
– Я! Потому что понимал, что ничего она не изменит! А главное то, что народ на этап собирать начали, а на пересылке, сам знаешь, человека задавить легче, чем таракана. Или ты не помнишь, что в Челябинске в 2010-м мусора устроили?
– Помню, тогда больше десяти человек, кажется, посадили. Один только генерал Жидков не сел, потому что от рака умер.
– Вот то-то же! А здесь, в транзитке, должен был быть мой кореш, Валёк! Когда еще такой случай представится? Вот и стал я ребятенка готовить, рассказал ему все в подробностях, как и где ему себя вести надо, список написал, что с собой взять, а уж он отцу своему приемному передал. Я и с Вальком поговорил и все ему объяснил, и Алешке строго-настрого наказал во всем дядю Валю слушаться. Ну, а потом узнал, что его в СИЗО-1 Екатеринбурга направляют. Тут уж я своим тамошним дружкам позвонил и попросил подсуетиться, чтобы Алешку в хорошее место отправили.
– То есть нижнетагильская «черная» зона – это хорошее место? – воскликнул Гуров.
– А там смотрящим – Ванька-Конь! Обязан он мне кое-чем, вот я ему загодя маляву и отправил, чтобы пригрел мальца. А еще позвонил для надежности и сказал, что Алешка мне – как сын! Он же мне не только тезка! Я же, как и он, детдомовский!
– Ну, Иван Федорович Жеребцов не столько тебе обязан, сколько твой сестре и их сыну, но это дела уже не касается, – заметил Лев.
– Змей ты, Гуров! В любую щель влезешь! – криво усмехнулся Бур и продолжил: – Так что живет там Алешка как у Христа за пазухой! Разговаривал я с ним недавно, голос у мальца бодрый, веселый, говорит, что у него все в порядке, да и Ванька мне это подтвердил.
– Я смотрю, у вас тут только Интернета нет, – покачал головой Гуров.
– Это кто ж тебе такое сказал? – хмыкнул Бур. – Я в этом ничего не понимаю, но сведущие люди говорят, что и с ним все в порядке. Потому что за деньги, Гуров, и черти пляшут.
– Ну, и что дальше?
– А ничего! Об одном жалею, что меня не туда, а в Мордовию отправляют. Мне бы тогда за Алешку спокойнее было бы. Я же за него любому горло перегрызу!
– Чья же это машина была? Черный джип, номер – три шестерки и черт на заднем стекле, – задумчиво проговорил Лев.
– Вот ты ее и ищи! Ее хозяина из-под удара выводили! А чтобы такое дело замутить, связи или бабки нужны нешуточные! И накрепко запомни, Гуров: если от твоих поисков Алешке хуже станет, ответишь!
– Не пугай! Я уже давно пуганый! – отмахнулся от него Лев. – Ты мне лучше вот что скажи, у тебя не было ощущения, что Алеша тебе не все рассказал? Что-то утаил?
– С чего это ты взял? – в свою очередь, спросил Бур.
– Потому что если бы хотели просто дело закрыть, то осудили бы условно – и все. А тут вкатили по максимуму и на Урал отправили, где он без твоей и Коня поддержки и недели бы не выдержал. На смерть парня отправляли! Чтобы не вернулся уже! А это значит, что он что-то знает или что-то видел!
– Если Алешка молчит, то только потому, что не за себя боится, а за кого-то другого, – подумав, ответил Бур. – Значит, припугнули его крепко, что расправятся с тем, кого он любит. А это либо отец его приемный, либо девчонка. Ее Светкой зовут, а еще Кнопкой, потому что тоже пигалица. Хотя Алешка при таком своем характере ради кого угодно молчал бы.
– А припугнуть его мог только следак, но вот у него уже ничего не спросишь, – вздохнул Гуров и, доставая блокнот с ручкой, попросил: – Слушай, напиши записку Алеше, что мне верить можно. Он ведь не знает, что следака давно в живых нет, а как узнает, может и рассказать.
Бур долго молчал, давя полковника взглядом, а потом сказал:
– Ты хоть понимаешь, что, если ты Алешку под монастырь подведешь, я тебя на дне морском найду и жизни не пожалею, но кончу?
– Я все понимаю, Бур! Пиши!
Написанную корявым почерком записку Гуров убрал во внутренний карман пиджака, да еще и застегнул его.
– Ладно! Спасибо тебе, Бур! Если тебе когда-нибудь надоест с нар на нары кочевать, обращайся, и я для тебя что-нибудь придумаю.
– Старого пса новым трюкам не научишь, – буркнул в ответ тот.
Бура вернули в камеру, а Гуров, поймав машину, поехал на работу. Под дверью его кабинета стояли Павел и Виктор, и лица у них сияли, как два новых пятака. Он впустил их внутрь, сел за свой стол и первым делом поинтересовался:
– Вы сегодня обедали? – Они растерянно переглянулись, а потом, помявшись, кивнули ему с самым честным выражением лица. – Нехорошо старших обманывать! – укоризненно покачал головой Лев. – Но на первый раз прощаю! Итак, судя по вашему оживленному виду, вы что-то узнали.
– Да, мы абсолютно всех обошли, – начал Виктор.
– И теперь знаем все! – радостно закончил Павел.
– И я знаю, – охладил их пыл Гуров. – Для этого достаточно было проанализировать список жертв. Я же вас вчера спросил, что объединяет всех потерпевших, кроме способа убийства, что же вы сразу как следует не подумали? А ведь все лежало на поверхности. Запомните, ребята, умение драться, быстро бегать и метко стрелять, естественно, необходимо, но главное оружие сыщика – вот! – постучал он себя по лбу. – И тогда бегать, стрелять и драться, может быть, придется гораздо меньше.
