Это делалось для того, чтобы обнаружить возможные препятствия для вступления в брак. До 21 года жених и невеста не имели права венчаться без согласия одного из родителей или опекунов. Если родители запрещали бракосочетание, священник не имел право его проводить. Другими препятствиями для брака были бигамия, т. е. наличие другого здравствующего супруга, и близкородственные связи (причем вдовец не имел права жениться на сестре покойной жены – это считалось инцестом).

Самый яркий пример запрета на бракосочетание мы видим в романе «Джейн Эйр» в сцене свадьбы Рочестера и Джейн. Поистине трагический момент!

«– Прошу и заклинаю вас обоих (как вам придется ответствовать в грозный Судный День, когда откроют и тайны всех сердец), если кому-то из вас известно препятствие, воспрещающее вам вступить в законный брак, объявить о нем незамедлительно, ибо все те, кто соединяется иначе, чем дозволяет Слово Божье, не получают Божьего благословения на свой союз, и он недействителен в глазах Закона.

Он замолчал, как того требовал обычай. Был ли случай, когда пауза после этого предупреждения нарушалась бы? Вероятно, ни разу за сотню лет. И священник, даже не поднявший глаз от требника, лишь перевел дух и, протянув руку к мистеру Рочестеру, уже приготовился спросить: «Берешь ли ты в жены эту женщину?», как вдруг совсем близко чей-то голос ясно и громко произнес:

– Обряд не может быть продолжен. Я заявляю о наличии препятствия.

Священник посмотрел на говорившего и онемел. Как и причетник. Мистер Рочестер покачнулся, будто у него под ногами содрогнулась земля, но выпрямился и, не повернув головы, глядя прямо перед собой, сказал:

– Продолжайте.

После того как он произнес это слово глубоким низким басом, воцарилась мертвая тишина. Затем мистер Вуд сказал:

– Я не могу продолжать, не раньше, чем будет рассмотрено это возражение и доказано, верно оно или ложно.

– Обряд не будет продолжен, – вновь раздался голос позади нас. – Я могу неопровержимо доказать свои слова: заключение этого брака невозможно из-за непреодолимого препятствия.

(…) Оно заключается в существовании предыдущего брака. У мистера Рочестера есть жена».

Оглашение бракосочетания в церкви (banns) являлось одним из способов предотвращения незаконных союзов. Однако иногда молодым хотелось избежать публичной огласки, особенно если вдова слишком поспешно рвалась под венец, или между молодоженами была большая разница в возрасте, или же имела место беременность. В таком случае подавали заявку на брачную лицензию. Это была более быстрая, хотя и дорогостоящая процедура. Чтобы получить лицензию, жениху или невесте следовало прожить в приходе не менее месяца. Здесь, правда, тоже существовало исключение. Архиепископ Кентерберийский мог выдать специальную лицензию, позволявшую проводить бракосочетание где угодно и когда угодно, но она была баснословно дорогой и предназначалась для сильных мира сего: пэров, баронетов, рыцарей и членов парламента.

Лицензии выдавали и тем, кто собирался провести гражданскую церемонию в мэрии или же обвенчаться по своему обряду – например, католическому или пресвитерианскому. За такими лицензиями приходили в окружную контору регистратора-суперинтенданта. Но англичане, ценившие традиции, довольно скептически относились к гражданской церемонии бракосочетания. Довольно мрачную картину рисует Томас Гарди в романе «Джуд Незаметный»:

«В зале собралось несколько человек – там шло бракосочетание какого-то солдата с молодой женщиной (…) Солдат был угрюм и недоволен, невеста – застенчива и печальна; под глазом у нее был синяк, и в скором времени ей, видимо, предстояло стать матерью. Скромная церемония скоро закончилась, и пара покинула помещение в сопровождении бестолково засуетившихся друзей. Один из свидетелей, проходя мимо Сью и Джуда, обратился к ним, словно к давним знакомым, и сказал:

– Поглядите-ка вот на этих, они только что вошли. Ха-ха! Парня только утром выпустили из тюрьмы. Она встретила его у ворот – и сразу сюда. Сама и расходы все оплатила.

(…) Сью отступила назад и взглянула на Джуда, губы ее искривились, как у готового заплакать ребенка.

– Джуд, мне не нравится здесь! Лучше бы мы сюда не приходили! Это место внушает мне омерзение: разве не противоестественно такое освящение нашей любви? Лучше уж пойти в церковь, если обряд так уж необходим. Там хоть не так пошло!»

Сразу после принятия акта 1753 года англичане начали искать простые, быстрые и дешевые способы соединиться в законном браке. Одним из таких вариантов было солгать про свое место жительства и податься в крупный город, где священник не знает всех своих прихожан в лицо. Объявлять о грядущем браке среди незнакомцев было не так страшно. Однако при наличии лицензии и совершеннолетии всех задействованных лиц сочетаться тайным браком было не так уж сложно, даже несмотря на противодействие родни. Весьма захватывающей оказалась свадьба и последующий побег двух известных поэтов, Элизабет Барретт и Роберта Браунинга.

Элизабет Барретт Браунинг.

В 1840-х Лондон был очарован стихами загадочной поэтессы, которая, по слухам, была прикована к постели и не выходила из дома. Заинтересовался ею и начинающий поэт Роберт Браунинг, тем более что Элизабет несколько раз лестно отзывалась о его творениях. Между коллегами завязалась переписка, и в 1845 году они наконец встретились. Элизабет приняла поклонника в полутемной гостиной, лежа на диване, укутанная в пледы и шали. Она была страшно бледна и казалась истощенной – долгие годы Элизабет страдала от анорексии, истерии, агорафобии, боязни грома, яркого света и летучих мышей, а также еще целого букета нервных заболеваний. Тем не менее, ее потусторонний вид сразил Роберта. Он влюбился без памяти. Однако на пути к их счастью возникло серьезное препятствие в лице Эдварда Моултона Барретта, отца Элизабет. Мужчина суровый и властный, он, тем не менее, нежно заботился о дочери, часто приносил ей цветы, подолгу разговаривал с ней о литературе, приходил к ней вечером прочесть молитвы. Элизабет боготворила отца и трепетала перед ним, он же хотя и старался облегчить ее страдания, приглашая к ней лучших врачей, в глубине души был доволен ее положением инвалида. Такую дочь ни с кем не пришлось бы делить. Она существовала всецело для него.

На момент встречи с Робертом поэтессе было под сорок, ее любимому исполнилось 33, но им приходилось встречаться тайно, словно двум юнцам. Пока мистер Барретт работал в Сити, Роберт посещал Элизабет и проводил с ней несколько часов, успевая уехать до возвращения грозного папаши. Сестры Элизабет и вся прислуга были осведомлены об их отношениях, но не выдавали влюбленных – от мистера Барретта досталось бы и доносчику. Сам же он несколько раз заставал Браунинга у себя дома, но не придавал его присутствию особого значения, полагая, что его разговоры с Элизабет сводятся к поэзии. В конце концов, дочь буквально жила на опиуме и до сих пор забивалась в угол при раскатах грома. Какая из нее невеста? Но в сентябре 1846 года дочь изрядно удивила мистера Барретта. Опасаясь, что вскоре отец увезет всю семью из Лондона, Элизабет и Роберт решили немедленно пожениться. 11 сентября Роберт взял свадебную лицензию и уже на следующий день обвенчался с Элизабет в приходской церкви Мэрилбоун. Свидетельницей невесты стала ее горничная, свидетелем жениха – его кузен. После свадьбы молодожены разъехались по домам, радуясь, но, вместе с тем, содрогаясь от содеянного. Вскоре они умчались во Францию, а оттуда в Италию, где до них уже не мог добраться мистер Барретт.

«Страх парализует меня при мысли о том, что придется сказать ему «Папа, я вышла замуж. Надеюсь, ты не очень огорчен». Ах, бедный папа!.. Он будет в ярости, он от меня отречется… Но мы подчинимся ему, дорогой мой. Я упаду ему в ноги, чтобы он меня хоть немного простил – достаточно, чтобы вновь меня обнять… А ты, такой заботливый и добрый, поможешь мне вернуть его охладевшую любовь», – надеялась Элизабет Барретт, теперь уже миссис Браунинг. Надеялась напрасно.