Иван Грозный, как много раз говорено, был сатрап. Он мог рубить головы и варить на сковородах, спускать на народ медведей и громить изобличенные в сепаратизме города. Однако он — как любой другой российский самодержец до Петра — вовсе не посягал на основы рынка. Не лез в экономику.
Меж тем Петр впервые в отечественной истории начал в самых широких масштабах внедрять систему, охарактеризовать которую прямо-таки подмывает термином «большевизм».
Или — государственный капитализм, не суть важно. Не тот случай, когда стоит играть терминами. Главное — если до Петра российская экономика развивалась по общемировым законам, при Петре она вернулась к откровенному рабству. То есть укладу, который по самой сути своей не может быть эффективным…
Простой и яркий пример — металлургическо-оружейное производство. Допетровский Пушечный двор, главный оружейный завод России, не был, конечно, частным предприятием. Однако все до единого там работавшие, от «главных конструкторов» до последнего подметальщика стружек, были вольнонаемными, получали самую высокую в стране «казенную» зарплату (и даже, подобно западноевропейским мастерам, имели свой цеховой знак, который носили на груди). В царских указах особо подчеркивалось, что хозяева заводов, как русские, так и иностранцы, обязаны нанимать «всяких людей по доброте, а не в неволю».
При Петре на многочисленных, выраставших, как грибы, заводах в основном работали рабы — бесправные люди, трудившиеся за харчи, загнанные за высокие стены на всю жизнь. В документах того времени сплошь и рядом встречаются слова «отдать в работу навечно»: не только на оружейные заводы, но и в прядильные мастерские, если речь идет о женщинах. Указ 1721 г. гласил, что все промышленники, даже не дворянского происхождения, имеют право покупать деревни с крепостными крестьянами, которых вправе заставлять пожизненно трудиться на заводах и рудниках. Дошло до того, что с заводов запрещаюсь изымать беглых от помещиков крестьян, — но легко догадаться, что эти «облагодетельствованные» беглецы становились рабами уже не помещика, а фабриканта…
Это был поворот, повторяю, даже не к феодализму — к рабству. Причем грустный парадокс в том, что не только были обращены в рабов мастеровые, но и фабриканты порой становились таковыми… не по своей воле. Берг-и-Мануфактур Коллегия (тогдашнее министерство горного дела и промышленности) строило за казенный счет фабрики, а потом сдавало их частным лицам или компаниям… иногда не спрашивая желания. Когда было решено начать собственное производство сукна, в 1712 г. высочайше повелено «завести за казенный счет фабрики и отдать их торговым людям, а буде волею не похотят, ХОТЯ БЫ И НЕВОЛЕЮ». Наверное, это единственный в мировой практике пример, когда фабрикантом делали в принудительном порядке…
Легко представить, с какой «производительностью» трудились фабричные рабы, сколь «инициативно» управляли навязанными им фабриками нежданные владельцы…
Логически продолжая «прогрессивный» курс петровских реформ, в 1736 г. Анна Иоанновна издала указ, по которому все вольные мастеровые, в данный момент работающие на заводах, объявлялись «навечно и с потомством» закрепленными за фабрикантами…
А Европа меж тем усиленно развивала частную, рыночную экономику. В России же согласно очередному указу (декабрь 1719 г.) подлежал беспощадному битью кнутом всякий помещик, который не доносит о наличии на его землях полезных ископаемых (а откуда ему, бедолаге, не получившему должного образования, знать, что в его землях скрывается?!).
Легко догадаться, что произведенные с помощью рабского труда товары качеством не блистали. Даже благорасположенный к Петру историк вынужден написать: «Только грубые солдатские сукна были хороши, да все то, что нужно было для военного снабжения, до пушек включительно, но товары чисто промышленные, которые искали себе сбыта в народе, были плохи».
Поскольку с ними успешно конкурировали товары иностранные, Петр, дабы поддержать отечественных промышленников, пошел по избитому пути: вздул до небес пошлины на импортные товары. Таможенный сбор с некоторых товаров составлял 37 % их стоимости, а для иных — даже 75 %. Эти тарифы отменили только в 1731 г., когда стало совершенно ясно, что никакой практической пользы от них нет…
На Запад из России вывозилось исключительно сырьё. Как ни пытался Петр грознейшими указами обязывать русских купцов везти свои товары за границу, ничего не выходило — купцы отлично понимали, что предприятие это безнадежное. За все время царствования Петра лишь дважды случалось, чтобы русские купцы выбирались за границу с товарами, а не сырьём. Первый случай — плавание в Стокгольм некоего Барсукова (судя по тому, что известно только о самом факте плавания, зато полное молчание сохраняется о результатах, ничего путного из этой затеи не вышло).
Второй случай и вовсе предельно анекдотичен. В тот же Стокгольм приплыли из Ревеля несколько русских купцов — на крохотном суденышке — и привезли… немного полотна, каленые орехи и деревянные ложки. Из экономии эти негоцианты не пошли в гостиницу, а варили себе кашу прямо на костре у причала, где и ночевали, а днем на купленных тут же санях ездили по городу (дело, кстати, происходило летом), и как принято в России, во всю глотку орали: «Кому ложек? Кому орешков?» Русский посланник в Стокгольме Бестужев ужаснулся при виде таких визитеров и попытался отправить их домой, но они не послушались. Сохранилось унылое донесение Бестужева в Петербург: «Русские купцы никакого почтения не оказывают, беспрестанно пьяные, бранятся и дерутся между собою, отчего немалое бесчестие русскому народу. И хотя я вашего величества указ им и объявлял, чтобы они смирно жили и чистенько себя в платье содержали, но они не только себя в платье чисто не содержат, но некоторые из них ходят в старом русском платье без галстуха, также некоторые и с бородами по улицам бродят».
Голландский резидент в Петербурге, поначалу испугавшийся русской конкуренции в Европе, вскоре написал на родину, что созданные Петром для внешней торговли «кумпании» «пали сами собою»…
Вдобавок ко всему вовсю резвились «высшие люди». Меншиков, Шафиров и Петр Толстой решили завести шелковую мануфактуру. Добились немалых налоговых льгот, получили из казны огромные ссуды и субсидии, согнали крепостной народ — но, как легко догадаться, управлять производством не сумели, основные капиталы промотали и переключились на промысел моржей в Белом море…
Именно Петр, без малейших натяжек, стал родоначальником не только государственного капитализма (который порой крайне трудно отличить от «развитого социализма»), но и ГУЛАГа. По-моему, от большевистского ГУЛАГа и «великих строек социализма» ничем не отличается петровское строительство Петербурга — куда опять-таки сгоняли со всей страны людей, которые работали под конвоем за миску похлебки (менее известно, что на строительстве города и Ладожского канала сложили свои косточки и сорок тысяч пленных шведов). Кроме того, ради ускоренного возведения Петербурга Петр запретил домостроение из камня по всей стране — что также было приказным вторжением в частное предпринимательство…
У Петра были и свои Беломорканалы. Десятки тысяч людей, насильно пригнанных, десять лет рыли канал меж Волгой и Доном, но потом Азов пришлось вернуть туркам, строительство, отнявшее массу времени, трудов и жизней, пришлось забросить. Когда в 1718 г. начали рыть обводной канал от Волхова к истоку Невы, строительство поручили Меншикову. Кончилось тем, что около семи тысяч рабочих умерли от голода и болезней, а более двух миллионов рублей неизвестно куда испарилось. Канал достроили лишь в 1732-м, при Анне Иоанновне…
«Десятки тысяч народу собирались по наряду со всего государства для работ по постройке и укреплению гаваней и на стройку судов в адмиралтействе. Эта работная повинность была одна из самых тягостных для русского народа при Петре. За работу платили, но с задержками, а самая организация работы отличалась большими недочетами. Хлеб доставлялся неисправно, условия жизни среди болот и у моря в холодное и ненастное осеннее время порождали эпидемические заболевания, люди гибли тысячами в этой тяжелой страде».
