Его величество Эттон слушал доклад обреченного барона, милостиво кивая головой. Ему хотелось плакать. Он ощущал себя таким мерзавцем, что хоть вешайся… Он с горечью подумал, что в таком настроении ему даже и пытаться не стоит браться за кисти. А все ирнийцы проклятые! Создали же боги такое наказание за грехи! Король Эттон спиной почувствовал чей-то взгляд и сразу же подумал о маршале Эрдане. Вздрогнул. Обернулся. За спиной никого не было. Лишь барон Тамб остановился, удивленно глядя на короля.

– Что-то случилось, ваше величество? – негромко спросил он.

– Нет. Ничего. Продолжай.

Задачу на тему, что лучше – быть простолюдином с головой или бароном без оной, бывший воротный страж, а ныне главный министр короля Эттона решал недолго. Быть может, потому что дорожил упомянутой головой и вовсе не собирался ее лишаться. Одно дело – рассуждать с коронованным живописцем о тонкостях лессировки, о композиции и цвете, и совсем другое – отправиться за этого живописца на плаху.

По некоторым обмолвкам его величества Эттона барон догадался, что его тайное послание достигло цели. Король Илген получил предупреждение, и его служба безопасности вовремя обезвредила всех засланных на ирнийскую землю мерзавцев и душегубов. А по тому, как внимательно и с каким сочувствием на него смотрит его собственный король, барон Тамб догадался, на кого в конечном итоге повесят все грехи.

Что ж, он и впрямь виновен – предал своего государя. Того, кто возвысил его. Поднял от простого солдата до господина, министра, барона… Вот только отвечать-то ему придется вовсе не за то. За королевские злодеяния ему отвечать придется. По крайней мере, король сильно на это рассчитывает.

Пусть рассчитывает. Барон Тамб не станет его разубеждать. Не хватало еще – с королем спорить. Он и жив-то до сих пор лишь потому, что никогда не позволял себе подобного.

Вот только… Виноват он лишь в глазах короля Эттона. Думается, король Илген ему только спасибо скажет за его предательство. Да разве он один? И разве можно было поступить по-другому? Молчать, храня верность своему государю? Знать, какое чудовищное деяние он намеревается совершить, – и молчать? Вот уж нет! Хвала богам, Тамб не родился высокородным господином и хорошо понимает, где заканчивается здравый смысл и начинается бред.

Сейчас главное, чтобы король ничего не заподозрил…

– Да, ваше величество. – Барон Тамб склонился в поклоне. – Обязательно. Непременно займусь.

Знал бы его величество Эттон, чем на самом деле собирается заняться барон Тамб, – велел бы схватить его немедля.

– Наставник?

– Да, – откликнулся Верген.

– А как все-таки вышло, что у нас тебя до сих пор ищут, а в Вирдисе считают давно казненным?

– Давай придерживаться официальной версии, – поморщился Верген. – Ищут и считают казненным графа Лэриса. Хвала богам, меня зовут совсем иначе.

– Прости, наставник. Просто ты отказался тогда говорить о графе Лэрисе, вот я и решил поговорить о тебе. Это ведь не запретная тема?

– Вот пристал, – покачал головой Верген. – Мало тебя наставники принца гоняют? Сказать, чтобы еще больше навалили?

– Ох, не надо! – испугался Карвен. – И так чуть дышу. А только все же…

– «Все же»! – фыркнул Верген. – Если тебе так интересно, как именно это проделали, задай вопрос начальнику нашей секретной службы. Это их работа. Насколько я понимаю, они состряпали две версии слухов. Одну для Вирдиса, другую для нас. Ну, знаешь, как это бывает? Вслух объявляется одно, а на ухо тебе шепчут совсем другое. Например, вслух и громко: «Сбежал опасный преступник!», а шепотом: «Да не сбежал он, бедняга. Повесили, сволочи! Хороший был парень, в жизни никого не обидел, это они все врут, что преступник. Сами они преступники». Ну, или наоборот. Вслух: «Казнен государственный преступник!», а на ухо: «Как же! Казнен! Сбежал этот мерзавец! Власти, как всегда, все прохлопали!» Примерно так, понял?

– Понял, – кивнул Карвен. – Тому, что на ухо шепчут, веры всегда больше.

– Не всегда. Но как правило. Тут многое зависит от того, кто шепчет и как.

– А также кому, в какой момент и так далее, – подхватил Карвен.

– Верно, – кивнул Верген. – Наши агенты большие мастера в этих делах. Тем же вирдисцам до них далеко. Они ведь тогда, после Феанкарна, попытались было выдать свое поражение за победу, да только не вышло.

«Двери моего дома всегда открыты для страждущих» – золотом было выложено на черной мраморной табличке, украшающей ворота этого дома. Говорят, какой-то ловкий вор однажды украл табличку, польстившись на золотые буквы. Говорят, его нашли, оскопили и продали в гарем некоего южного владыки, а табличка вновь заняла свое законное место… Это так, мелочь, позволяющая нам чуточку больше узнать о хозяине этого дома, тихом, скромном и обаятельном господине Теллинаре, о котором весь Вирдис знает.

Он никогда не имел придворных должностей, он и вовсе не был представлен ко двору, но говорили, что любой король хоть раз да побывал в гостях у этого эльфа, а раньше – его отца, а еще раньше – его деда.

Маленький уютный домик был почти вызывающе скромен и чуть не терялся среди своих роскошных соседей, но кто бы посмел упрекнуть хозяев? Говорили, что под домом – невероятно глубокие подвалы в несколько этажей и подземные ходы под всем городом. Говорили… но ведь никто не смог бы этого утверждать. Разве что тот, кому вовсе терять нечего. Но кто бы стал его слушать?

Уже три поколения эльфов жили в этом неприметном доме, и власть их почти равнялась королевской. А все истории, что про них ходили… бросьте, про королей тоже вечно что-нибудь эдакое рассказывают. И что теперь? Все короли – злодеи? Нет уж, господа, злодеяния совершает тот, у кого денег нет. А тот, у кого их более чем достаточно, и без того все купить может. Ну и зачем ему?

Первый министр его величества короля Эттона барон Тамб вздохнул и решительно потянул на себя узорчатую, в виде переплетенных виноградных лоз, металлическую калитку.

Сюда. Только сюда. Все одно ему отступать некуда.

За спиной пытка, плаха и смерть. За спиной тяжелые шаги стражи, пришедшей арестовать отъявленного преступника, втершегося в доверие к его величеству и совершившего боги весть что… быть может, даже мечтавшего свергнуть короля и самому на престол воссесть. Это уж на что у короля и его приближенных фантазии хватит. У самого Тамба точно бы хватило. Но он теперь по другую сторону. Он уже не один из охотников, он даже не егерь. Он – дичь. А для дичи главное что? Ноги побыстрей переставлять! А чтобы они переставлялись как следует, нужны деньги. Всю свою наличность, все драгоценные безделушки, что дарил его величество, барон Тамб уже распихал по дорожным мешкам, но… этого хватит лишь на первое время. Подумать страшно, сколько придется заплатить разным проходимцам, чтобы подвезли, накормили, пустили переночевать, незаметно провели мимо постов городской стражи или хотя бы просто не запомнили. Не приметили, как он проезжал мимо. Тут никакой наличности не хватит. Да ведь и на новом месте устроиться как-то надо.

Вот если продать замок и земли… Барон Тамб не испытывал к своим родовым владениям никаких чувств. В конце концов, его родовыми владениями они стали не так давно. Тот маленький огородик, что он пропалывал к детстве и что все еще снился ему порой по ночам, был куда милей его сердцу. Что ж, давняя война ни следа не оставила от тех мест, и лишь во сне он мог вернуться на свой любимый огородик. А наяву… наяву ему предстояло валяться в ногах у самого могущественного из вирдисских ростовщиков, умоляя его заплатить за все свое баронство хоть десять процентов его стоимости. А если ростовщику, обаятельному двухсотлетнему эльфу, уже все известно, придется ограничить свои аппетиты какими-нибудь пятью процентами. Все же это лучше, чем ничего. И несравненно лучше, чем плаха.

Барон Тамб думал, что же скажет ему великий вирдисский ростовщик.