— Есть! — Крик радости услышал даже Борис.

Дверь вагона на этот раз оторвало полностью, в вагон юркнул один из бандитов. Но когда Борис подумал, что за ним последуют остальные и приготовился встречать их в проеме, тот выпрыгнул обратно и присел за колеcа. И в третий раз раздался грохот разрыва, сдавленный вагонным нутром. Из рт двери, опережая клуб дыма, полетели ошметки внутреннего убранства.

Но не это поразило капитана.

Из среднего вагона-компрессора, не тронутого взрывником, из-под его подкрылков, расположенных у самой крыши, вдруг вырвались без всякого взрыва клубы дыма. Послышался шум запускаемого мотора и… перекушенный, умирающий без головы хвост, будто в агонии, дернулся.

Это стало полной неожиданностью и для нападавших: первый, ложный, вагон — это ладно, оправданно и прогнозируемо. Но чтобы под рефрижератором была закамуфлирована силовая установка, способная самостоятельно утаскивать раненое тело с места побоища! И кто-то же сидит там внутри!

К нему, отчаянному, недотравленному газом, к двери, прикрывающей его, бросился подрывник. Взрывные устройства, приготовленные заранее, требовалось лишь укрепить в нужном месте.

Понимая, что убрать одного — это полная расшифровка, но не видя иного способа спасти золото, Борис торопливо поднял пистолет. Подрывник бежал быстро, уже протягивал сумку, чтобы зацепить ее за дверную скобу, и, больше не раздумывая и не особо целясь, Соломатин выстрелил.

Пуля звякнула по металлу, завизжала от рикошета. Подрывник от неожиданности споткнулся, сумка вылетела из рук. Хозяин слишком хорошо знал ее содержимое, он невероятно быстро подхватился и прыгнул в кусты, спасаясь от взрыва. Однако взрывная волна догнала его взметнувшееся тело. Приподняла еще раз, словно взвешивая на своей ладони, и, не удовлетворившись весом, сама швырнула туда, где он намеревался спрятаться.

Достала волна и Бориса. Оторвала от ствола и, ломая его телом сучья, стряхнула, как жука-короеда, вниз. Поискала средь деревьев еще кого-нибудь, но, пока загибала и огибала каждый листок, веточку, ствол, выдохлась.

Лагута, бегущий к месту взрыва, лицом тоже ощутил иссякающую горячечность тротилового выдоха. Зато навстречу, набирая темп, двигался обезглавленный труп поезда. На ходу заглянув в двери, Лагута замер. В последнем вагоне стояли приваренные к полу три сейфа. Центральный оказался взорван, в рваной дыре виднелись пошатнувшиеся ряды металлических колб. Никогда не видел, как перевозится золото, но тут сомнений не оставалось: оно. Открытое для любого, кто окажется рядом. Бери — не хочу!

С надеждой оглянулся на место последнего взрыва, но Бориса не увидел. Вспомнил про передатчик: опасаться перехвата после всего происшедшего не имело смысла. Второй у Юры: нищета в Департаменте заставляла экономить даже на таких мелочах. Кто там вопит в газетах, что налоговая полиция жирует? А не хотите ли поменяться местами? У Моряшина в документах прикрытия даже журналистское удостоверение есть…

— Кто слышит?

— Я, — отозвался Юра.

— Где?

— Вдвоем на «гусенице». Пробираемся в голову. Третий пошел стеречь «девочку».

— Возьмете под охрану груз.

— Будет сделано.

Несмотря на то, что Лагута всматривался в каждый проходящий мимо вагон, подчиненных не увидел. Наверняка, осторожничая, ползли по противоположной стороне вагонов. Разумно, что не ввязались в драку, приберегли себя для последнего резерва. Хуже, что затаились налетчики. Заняли круговую оборону или уходят, окончательно поняв свой промах? Кого Юра послал к машине — Белого или Некрылова? Впрочем, разницы нет.

Да только бы одни они. Еще Катя и Моряшин. Борис. И куча бандитов с автоматами. Вот влезли. Называется, половили налима у дачки.

Лагута вытащил магазин из коричневой, ребристой рукоятки «ПМ». Прижатый пружиной, сиротливо желтел одинокий патрон. Нет, не единственный, в стволе еще один. Хватит, чтобы принять бой. Правда, чтобы тут же и погибнуть…

Зато посланный к машине Женя Некрылов не имел даже перочинного ножа. Пришлось вспомнить про оружие шоферни — монтировку. Открыл багажник, стал рыться средь оперативного гардероба. Усы, борода, ведро, леска, шляпы…

Прерывая поиски, ожила рация.

— Вызываю на связь, — раздраженно, в отчаянии позвала Катя.

Забыв про тишину и осторожность, Некрылов бросился к дверце.

— Катя, это я, Некрылов! Слушаю! — прокричал на всю тайгу. И на его голос мгновенно отозвалась автоматная очередь.

— Иду по трассе. У меня Костя. Преследуют. Прикрой.

Конец игры не только в жмурки, но и в «неслышки».

Новая машина — прелесть. Завести двигатель — раз плюнуть. Ключ вправо — и она уже дрожит под тобой, умоляя разрешить сорваться с места. И не только оттого, что хочется скорости. Просто из леса все точнее автоматные очереди, а кому нравится получать в зад обойму?

И рванула «девочка» с этим самым непотребно поднятым задом. Некрылов только успевал вертеть руль, чтобы не дать ей слиться в поцелуе со стволом какого-нибудь ясеня. Открытый багажник громыхал задранным подолом, собирая-таки в себя кусачих металлических шмелей.

Только и дорога не стояла на месте. Желая помочь, заранее подставилась боком и приготовила желтую спину. Не подумала, правда, об удобном въезде на себя, но Некрылов, наверное, многого бы хотел, окажись здесь еще и асфальтовый склон. Громыхнув то ли багажной дверкой, то ли своими зубами, взобрался на трассу и сразу залил глотку двигателя предельным количеством горючего.

— Вышел навстречу, — сообщил Кате.

— Спасибо. Быстрее.

Быстрее — только самолетом.

Но что же с Катей? Или с Моряшиным? Если она уходит от преследования, боясь развернуться и самой зайти в хвост, что при ее мастерстве совсем несложно, то она бережет не машину, а Костю. Во что влип этот салажонок?

Об этом он узнал через пять километров, когда навстречу вырвались две машины. Первой неслась «девятка» Кати, ее настигала приземистая, грозная в своей решимости идти на таран красная иномарка. На классический вариант, когда можно развернуться, на тихой скорости подождать погоню и потом неожиданно столкнуть противника в кювет, — на такое стандартное и десятки раз отработанное на практике действо времени у Некрылова не оставалось.

— У меня Костя, — оправдываясь за свою инертность, повторила в эфир Катя.

Он помнит. Что ж, получай еще один подарок судьбы за чужой счет, Кот Матроскин.

Как голову в закрывающуюся дверь, бросил Некрылов «девятку» между опасно сошедшимися машинами. Умоляя ее о последнем рывке, вытягивая самого себя из-под красной стрелы, оставил той взамен хлюпающий дверцей зад. Ему сегодня все равно досталось…

Удар, скрежет — и, словно копейка в жестяной банке, загремел в одном клубке с иномаркой под откос. Хороша была машина у красноярской «наружки». Единственная…

Груда железа замерла в таком положении, будто хотела оказать водителю последнюю услугу: Некрылов выполз из-под развалин сам и до того, как подбежала Катя.

— Жив?

— Ты о каком-то гусаре? — Женя с усилием и неизвестно отчего вдруг вспыхнувшей обидой приложил руку к глазам, вгляделся вдаль. — Нет гусар. Их вообще-то ноги…

— Прошу, не надо, — едва не плача, сказала Катя.

— Не надо так не надо. Что с нашим преследователем? Вдвоем обогнули останки машин, присели и лишь после этого увидели наполовину вылетевшую в лобовое стекло девушку.

— Зоя! — как к подруге, полезла к ней Катя.

И тут тонко, отдаленно послышался еще один звук, не принадлежащий тайге. Сначала Некрылов, потом Ракитина подняли головы к небу: со стороны Красноярска, перелопачивая воздух и тучнея на глазах, неслись вертолеты, вызванные, надо полагать, увидевшим наконец нападение машинистом.

Вот теперь изрядно поджарившейся и подсветившейся «наружке» можно и отойти в сторону. Залезть в трюм. В парадную шеренгу вдоль борта становятся другие…

…Перед отлетом всей командой заехали в клинику к Моряшину.

Около палаты их встретила Катя — в нейлоновом белом халатике, миниатюрной элегантной шапочке-пилотке, небрежно удерживаемой на голове взбившейся прядкой волос.