— Любовь, любовь… Ее, к сожалению, на счет в швейцарский банк не положишь. — И уже как с давней, столетней подругой поделилась: — А я люблю мужиков. Целоваться люблю. Правда, без нижних операций. Черт, крем кончился. Придется идти на штурм полуфабрикатом.

Взяв первый попавшийся листок с анализами, сменив под столом тапочки на туфли, направилась по коридору в сторону охранника. Что-то спросила у него раз, второй, но объект ее вожделения столь откровенно смотрел на Катю, что даже она поняла: здесь ей не обломится.

Для проформы зашла в какую-то палату, а когда и на обратном пути осталась невостребованной, вернулась на пост. Вновь облачилась в тапки и, оправдывая откровенно неудачную попытку, сказала:

— Одному глазки построишь, второму — глядь, и смена прошла. Классно. Но все равно поднимем тост за мужчин, готовых постоять за себя и полежать за других, — она выпила остатки чая.

Катю же мучили иные мысли. Что станет делать охранник, когда беседа в палате закончится? Останется сторожить ее здесь? Перекроет выходы на улице? Через несколько минут за ней подъедет Лагута, вот его, кровь из носа, нужно предупредить о возможной слежке. Не дать расшифроваться еще и ему — это главнее. И не привести контрнаблюдение до гостиницы. Как же она дешево прокололась! Заманчиво, конечно, было услышать, о чем и как беседуют в палате, наверняка для Соломатина важно знать: друзья или враги собрались у Байкалова. Но бдительные оказались.

— Собирайся, рабочему дню каюк, — неожиданно подсказала выход медсестра.

Может, она надеялась еще раз привлечь внимание гостя уже без посторонних, но Катя ухватилась за возможность уйти раньше, чем закончится беседа. Охранник не оставит хозяина без присмотра, а она тем временем улизнет.

Каморка, где инструмент и ее куртка, рядом, и парень мог видеть ее сборы. Катя, поддерживая Ларисину любовную тему, погоревала:

— Осень. Ножки в сапожки — и показать нечего. Когда после ее ухода охранник вновь начнет расспрашивать дежурную, та сможет вспомнить только эти слова.

— До встречи. Приятно было познакомиться. Держи хвост пистолетом, — теперь уже на правах старшей по возрасту пожелала новой подруге бурной ночи.

— За нами не заржавеет, — успокоила та и вновь вздыбила грудь, с надеждой посмотрев в коридор.

Катя прошла мимо замершего у дверей парня, не удостоив его взглядом. Но в стекле пожарного гидранта, квадратом выступавшего на лестничной площадке, увидела, что Лариса вновь старалась и надеялась зря: парень пошел за ней. Нагло и откровенно. Значит, он не только охранник, раз принимает самостоятельно подобные решения, он еще и партнер того, кто остался у Байкалова.

— До свидания, — проходя мимо гардеробщицы, повернула голову Катя.

Идет.

Дверь тяжелая, пришлось снова повернуться, чтобы удержать ее.

Идет.

Сбежала с крыльца, ото шла ровно на столько, чтобы окончательно проявился и охранник: продолжает шагать следом или передаст ее кому-то другому. Оглянулась, помахала рукой пустому окну дежурной.

Охранник остался у двери.

Значит, ее передали. Надо спокойно вычислить. Смотреть справа налево.

Двое больных в беседке размышляют о мировых проблемах или своих болячках. Кто-то поймал на тропинке врача и насилует бедного вопросами. А вот и они, голубчики, милые контрагентики: на главной аллее — уже знакомая машина. В ней трое, одна — женщина. Прекрасно. Теперь передать их Лагуте, который по времени уже должен подъехать и стоять на противоположной стороне дороги. А самой — на автобусную остановку. «БМВ» тронется, как только она подойдет к больничным воротам…

— Наконец-то, — увидев выходившую из ворот больницы Катю, подался из машины встретить ее Соломатин.

— Подойдет, — остановил оперативника майор.

Лагута не сразу понял, что насторожило его в поведении подчиненной. Вышла — и не стала искать их взглядом, демонстративно заспешила на остановку. И только когда вслед за; ней выехала «БМВ» и, прижавшись к бордюру, замерла, все (Прояснилось.

— Посигналь, — продолжая оставаться в неведении от заморочек «наружников», предложил Борис. Вместо ответа Лагута кивнул на иномарку.

— Понятно, — начиная соображать, протянул капитан. — Слежка?

— Она, родимая. Давненько не приходилось на контрнаблюдении работать, — в голосе майора слышался скорее азарт, чем озабоченность.

Вот и доверь таким женщину! Да они ее вместо живца пустят впереди, лишь бы ощутить азарт погони и противоборства. Народ на остановке зашевелился: из-за поворота показался автобус. Майор, понаблюдав за Катей и убедившись, что она однозначно собирается ехать городским транспортом, тронулся навстречу желтому, натужно дымящему пассажирскому труженику. Под его прикрытием развернулся, резвым козленочком рванул вперед и мимо «БМВ», мимо Кати промчался к следующей остановке.

— Сядешь в автобус, — торопливо пояснил Борису его действия Лагута. — К Кате не подходи, вы незнакомы. Веди себя естественно. Выйдешь вместе с ней и дальше — в зависимости от ее поведения. Смотри, в автобус наверняка сядет кто-либо из «БМВ». Я следую за вами.

Катя словно не сомневалась, что на следующей остановке подсядет Борис. Скорее всего, это был один из наработанных приемов «наружки», потому что, скользнув по вошедшим взглядом, отвернулась к окну. И вдруг Борис сам уловил в себе азарт схватки — пока невидимой, но оттого еще более интригующей. Так в детстве играли в шпионов, когда все вроде понарошку, но страсти, обиды и радости перехлестывали через край.

И вот пахнуло из детства. Воспринимая ситуацию больше как игру — в родной стране ведь, вокруг не враги, а свой народ, да еще сибиряки! — Борис попытался самостоятельно определить, кто же из пассажиров следит за Ракитиной.

Вот юнец, весь в прыщах, но уже с кричащим из-под распахнутого плаща малиновым пиджаком — я из «новых». В кармане набор авторучек, небрежно выглядывает уголок визитки. С делом и без дела вытаскивает книжицу-калькулятор, делает умное озабоченное лицо и тычет пальцами в кнопки. Гордость России — будущий бизнесмен. Скорее, станут охранять его, чем он сам сподобится на слежку и погони.

Сразу за Катей сидит мужчина. Брюки обтянули угловатые колени, дальше провисли, образуя складки, и это выдает его худобу. Грызет ногти. Пальцы в ссадинах. — работяга.

В проходе стояла, предоставив сиденье сумкам, низенькая, лопушистенькая молодящаяся старуха в клетчатой кепке с тщательно убранными под нее волосами. Ей уже не побегать за другими, разве что состроить глазки какому-нибудь дедку в магазинной очереди. Зато из сумки, высунув мордочку, разведчиком и сыщиком высматривал окружающих котенок. Он напомнил Маркиза, Люду, и у Соломатина, перебивая нынешние заботы, острой болью пронеслось: как там в Москве? Сколько ни набирал ее домашний и даже служебный номера, Москва отвечала долгими безразличными гудками. Про то, что Люда уже может быть арестована, не хотелось и думать. Оставалось мечтать, чтобы быстрее заканчивалась командировка, тогда и самому все можно будет узнать.

Только с такими размахами и играми конца пока не видно. По крайней мере, пока он трясется в городском автобусе в центре Сибири и пытается по лицам определить, кто враг Кати. А значит, и его.

На задней площадке хихикала и обжималась парочка, отодвигаясь от пьяного старика, что-то бубнившего себе под нос.

Соломатин вгляделся в остальных попутчиков. Люди как люди, но ведь кто-то же из них «ведет» Катю! А она сидит, беззаботно смотрит в окно. Выдержка!..

Через пару остановок Катя встала. Борис, опережая ее, спустился на ступеньку. Вместе с ними нацелились к выходу старушка в берете, парочка с задней площадки, еще двое парней..

Однако, выйдя, протолкнувшись сквозь устремившихся занять места новых пассажиров, Борис не увидел девушки, Понимая задним числом, что она таким образом высадила не только его, но и, возможно, своих преследователей, попытался найти всех, кто сошел. Клетчатая старушка сюсюкала с котенком, мужики спокойно ждали пересадки, а вот влюбленной парочки не оказалось.