— Это не имеет значения. Не станут же они прочесывать каждый район, где вы тормозили.

— Как скажете.

Катя вновь взглянула в зеркало. «Форда» не было. Зато позади теперь болтались сразу три машины.

— Показалось. Это не они.

Америдзе приподнялся, взглянул в заднее стекло.

— Ничего. Лучше быть живым перестраховщиком, чем мертвым раздолбаем, — заметил он и протянул руку. — Пули, пожалуйста.

Катя одной рукой порылась в кармане куртки, достала пакетик, шлепнула на широкую ладонь фээсбэшника.

— Когда я смогу узнать о результатах?

— Думаю, это необязательно. — Америдзе опустил сверток с пулями в карман. — На данном этапе, я имею в виду.

— Вообще-то я — оперативный сотрудник ГУВД, — раздраженно ответила Катя. — А в городе, если вы не забыли, сегодня ЧП случилось. Так, ерунда, баловство. Какие-то отморозки пальбу устроили в три «ствола». Ну, а по ходу дела случайно дом сожгли и трех человек завалили. Блажь, конечно, но все-таки хотелось бы знать, на чьей это совести.

Фээсбэшник натянуто усмехнулся.

— Хорошо. Вы правы. Я вам сообщу, когда будет готово экспертное заключение. Только сразу договоримся. Что бы в нем ни оказалось, я получаю этих людей первым.

Катя фыркнула.

— И надолго?

— На столько, на сколько необходимо. Не от меня зависит.

— Значит, надолго.

— Не думаю, — ответил Америдзе. — Скажем, в знак благодарности я обещаю предоставить вам возможность ознакомиться с протоколами допросов.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Катя. Относительно задержания у нее были свои соображения. С другой стороны, не отдать фээсбэшнику пули она не могла. Поди фээсбэшная база данных будет пошире, да и сработают столичные «конторщики» побыстрее. Видно же, горит у них. — Приготовьтесь, скоро поворот.

— Понял, — фээсбэшник придвинулся к дверце, взялся за ручку. — Готов.

На всякий случай Катя еще раз посмотрела в зеркальце. Ближайшая машина — «девятка» цвета «мокрый асфальт» с металлическим отливом — метрах в пятидесяти. Катя автоматически отметила, что бампер и правое переднее крыло у машины помяты. Худо-бедно, а примета. Следом подходил «ЛиАЗ». Остановка сразу за перекрестком. Автобус создавал дополнительный заслон, так что Америдзе вполне мог уйти незамеченным. Хотя, если уж быть до конца откровенной, Катя ощущала некоторую неловкость. Она достаточно хорошо знала свой город, и трюки фээсбэшника казались ей не то чтобы глупыми, скорее неуместными. Возможно, в столице подобное не редкость, а у них… Отсюда и неловкость, от которой хотелось смущенно оглянуться — не видит ли кто — и поджать пальцы ног в кроссовках.

Тем не менее Катя послушно включила поворотник и, сбросив скорость, приняла влево. Угловой дом, старая четырехэтажная постройка с массивной аркой, защитил бы Америдзе от взгляда людей, едущих в «девятке».

— Можно, — сказала Катя, когда ее «семерка», одолев поворот, приблизилась к арке.

Америдзе толкнул дверцу и ловко выпрыгнул из салона. Как ему удалось удержаться на ногах — одному богу известно. Он метнулся к арке, нырнул во дворик. А Катя плавно прибавила газ. На ходу ей пришлось переклониться через спинку сиденья, чтобы захлопнуть дверцу. Когда же она выпрямилась, «девятка» шла уже совсем близко, почти борт о борт. В салоне сидели трое.

На заднем сиденье парень лет двадцати пяти со скуластым холодным лицом. Кате он показался совсем худым, почти тощим. Одет парень был в светлый франтоватый плащ-«пыльник» и свободную сорочку. Двое на передних сиденьях — постарше, должно быть, сорок пять или близко к тому, поплотнее, пошире. Первый — округлый, с квадратным подбородком, в потертой кожаной куртке — такие в прежне-далекие времена почему-то считались униформой таксистов. Второй — грузноватый, в костюме, при галстуке. Впрочем, и костюм его, и рубашка показались Кате не слишком свежими. Словно бы их владелец трое суток спал в одежде.

На секунду Катя почувствовала укол беспокойства. Лицо Помятого было ей знакомо. Ощущение дежа вю. Вроде как встречались где-то, когда-то, но где и когда — пойди упомни. А может, и не встречались, просто похож Помятый на кого-то из старых знакомых.

Тощий смотрел на Катю сквозь стекло. Очень серьезно смотрел, без тени улыбки. Глаза у него оказались неприятными, светло-голубыми, почти бесцветными. Из-за бесцветности глаз совсем уж жуткое впечатление производили черные точки зрачков. Катя отчего-то подумала, что этот тощий должен не нравиться бабам. Пугать он их должен, вот что, глазищами этими своими вурдалачьими.

Катя мотнула головой, словно бы спрашивая: «Что»? Тощий безразлично отвернулся. Зато Таксист коротко взглянул на нее и буркнул что-то сидящему за рулем Помятому. Тот притормозил, позволяя Катиной «семерке» уйти вперед, затем включил поворотник и причалил к тротуару. В зеркальце заднего вида Катя заметила, как Таксист, повернувшись, что-то говорит Тощему. Распахнулась задняя дверца.

Катя, еще не вполне отдавая себе отчет в том, что собирается сделать, резко приняла вправо, к бровке. Истошно взвыл клаксон. «Москвич» морковного цвета выползал со двора, и Катина «семерка» едва не протаранила ему бок. Катя приткнула свой «жигуль» у ограждения, включила «аварийку». Водитель «Москвича» объехал ее, притормозил, высунулся в окно, явно намереваясь гавкнуть что-нибудь, вроде: «Смотри, куда прешь, корова», но, увидев Катю, только вздохнул и осуждающе покачал головой. Что ни говорите, а в красоте есть свои неоспоримые плюсы. Катя лишь дернула плечами, словно бы говоря: «Извини, друг, так уж вышло».

Сама же тем временем переложила пистолет из наплечной кобуры в карман куртки, посмотрела в зеркальце — Тощий выбрался из машины, огляделся, затем решительно зашагал к арке. Той самой, в которой полминуты назад скрылся Америдзе.

Закололо от неприятного предчувствия в кончиках пальцев. И то сказать, прежде в подобные ситуации Кате попадать не доводилось. Город у них тихий. Местная мафия — цивильная, с легким налетом провинциальной закомплексованности. За людьми таких вот показательных охот не устраивает.

По спине пополз холодок. Ведь если Америдзе был прав и троица в «девятке» причастна к ночной Пальбе в «Палермо», то на них уже и так три трупа висит. Одним больше, одним меньше — невелика разница.

Все это Катя додумала, уже выбравшись из салона и поспешая следом за Тощим. Правая рука ее покоилась в кармане куртки, сжимая пистолет. На всякий случай.

Таксист и Помятый заметили ее. Таксист выбрался из салона, заступил Кате дорогу, отсекая от Тощего. Тротуар узкий, мимо при всем желании не проскочишь. Разве что сбив Таксиста с ног, но это же суметь надо. Нет, наверное, Катя свалила бы его, да что с того толку? Пока они тут будут «каратистский боевик» разыгрывать — Тощий свернет в проулок, а там ищи его… Да и Помятый ринется на подмогу приятелю, это уж как пить дать, даром что так косится. А с двоими ей не справиться, пожалуй.

Катя улыбнулась Таксисту, попыталась обогнуть того справа.

— Извините. — Ну, не разминулись двое на узкой улочке, бывает.

— Что? — переспросил Таксист.

— Позвольте пройти?

— Девушка, в столь ранний час, одна…

Таксист продолжал скалиться в дурашливой улыбке. Донжуанистая «болванка» была неказистой и бестолковой. Они видели, что Катя вышла из машины. Катя это знала, они знали, что Катя знает. Катя знала, что они знают, ну и так далее.

— Давайте, мы вас подвезем, — тем не менее продолжал упорствовать Таксист. — Да вы не переживайте, мы не хулиганы какие-нибудь. — Он легко и цепко подхватил ее под локоть. — Садитесь. Вы где любите ездить? Сзади? Спереди?

— Руку, — серьезно предупредила Катя.

— Что?

— Руку уберите. И дайте пройти.

Тощий, оглянувшись, торопливо свернул в проулок. Теперь-то точно припустит со всех ног — не догонишь. Катя досадливо поморщилась.

— Так как же насчет проводить? — продолжал настаивать Таксист.

— Не нуждаюсь.

Катя отступила на шаг, чтобы держать в поле зрения обоих мужчин. Ей оставалось надеяться на то, что Америдзе сумеет оторваться от Тощего. Фээсбэшник все-таки. А если и загонит его Тощий в угол, то уж с одним-то человеком он как-нибудь справится.