Алекс жаждала получить от Костоса обещания, заверения в том, что их договор еще в силе. Она вопросительно обернулась к нему, при этом ее бирюзовые глаза не покидало выражение глубокой тревоги. Она нервно теребила пальцы, совсем не замечая этого. Ее глаза расширились от волнения, от страха возможной утраты.

– Я должен извиниться перед вами, – сдержанно проговорил Костос, и что-то в его тоне заставило ее насторожиться.

Взгляд Алекс беспорядочно блуждал по лицам, переходя от одного к другому, выискивая ответ на интересующий ее вопрос. Между бровями девушки залегла складка. Сразу было видно, что этот важный господин не привык извиняться. Он, казалось, не торопился давать объяснения. Что же случилось? Ее ум отказывался воспринимать происходящее.

– Присядьте, чтобы я смог объяснить вам сложившуюся ситуацию, – мягко и печально продолжал Сикельянос. Его сжатые губы и серьезное выражение лица наводили на мысль о какой-то неприятности.

Боже, неужели с Патриком что-то случилось? За несколько секунд в голове Алекс промелькнули ужасные картины всевозможных происшествий. Одна только мысль об этом приводила ее в ужас. Ее голос отказывался подчиняться ей. Она пристально посмотрела на него.

– Он... жив? – почти неслышным запинающимся голосом прошептала она. Ей стало невыносимо страшно. – С Патриком... что-то случилось?

– Нет, нет, что вы, с ним все в порядке, – поспешил заверить ее важный гость, не отрывая опечаленных глаз от ее лица.

– Но в чем тогда дело? – не понимая, спросила она.

– Сегодня утром в полдесятого Лала привела Патрика ко мне, где мы с ним познакомились. Он такой доброжелательный и послушный ребенок, мы очень понравились друг другу. Мы играли с ним в машинки. Я хочу сделать вам комплимент. Вам удалось вырастить его общительным и дружелюбным, – издалека начал Костос.

Алекс все еще никак не могла понять, какое это имеет отношение к ней и к Патрику. В ее сердце гнездились дурные предчувствия.

– Сразу же после этого мне позвонили из больницы, где сейчас находится мой отец, и сообщили об ухудшении его самочувствия. Он смог сказать мне всего несколько слов, и его единственным желанием было увидеть своего внука. Я не мог отказать человеку, который уже взглянул в лицо смерти. Мне пришлось срочно отвезти Патрика вместе с гувернанткой в аэропорт, откуда они на частном самолете вылетели в Грецию. Патрик сейчас находится на борту самолета, и через час они приземлятся в Афинах.

Его попытка оправдаться выглядела неуклюжей. Он был слишком уставшим и расстроенным, чтобы придумать какое-либо более подходящее объяснение.

Алекс была настолько потрясена, что не отвечала в течение длительного времени и лишь смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Что вы сказали? Патрик...

Она, казалось, совсем утратила дар речи, мука отчаяния отражалась на ее лице.

– Патрик на пути к своему дедушке, ему будет хорошо там. – Костос старался, чтобы его слова звучали помягче. Он говорил с Алекс успокаивающим тоном, как разговаривают с тяжелобольными.

Пэдди в пути? Без нее? Она закрыла лицо руками, а затем выпрямилась, сделав глубокий вдох, безучастно глядя на стену. Она была в состоянии оцепенения.

– Но ведь с ним не было никаких документов...

Костос сконфуженно опустил глаза, стараясь не смотреть на Алекс.

– Я понимаю, что мне трудно оправдаться, но вы должны понять и меня. Так как дело не терпело отлагательства, мне пришлось использовать свои деловые связи. – Он не смог сочинить подходящую отговорку.

Неужели это правда? Такое ведь бывает только в плохих боевиках... Патрика похитила эта греческая террористка? Ее мальчика увезли от нее, украли, спрятали... У Алекс закружилась голова, желудок сжало, в висках стучало, мешая думать. Казалось, мозг окутан густым туманом.

Она никак не могла взять в толк, что Патрик больше никогда не войдет в эту дверь, не будет ползать со своими игрушками по этому ковру, что все то время, что она доверчиво ждала его возвращения, он уже был в самолете, который уносил его все дальше и дальше от нее.

Неожиданно Алекс вспомнила, как Лала сказала Патрику: «Давай помашем маме». Какое отвратительное бездушие и коварство!

Впервые за много лет Алекс объяло ощущение страха. Ее бил озноб. Что же это за люди? Разве не вчера Костос Сикельянос, член уважаемой семьи, беседовал с ней о перспективах, которые могут открыться перед Патриком, втираясь к ней в доверие, а сегодня беззастенчиво украл ребенка? А она поверила ему, сдалась... Где были ее глаза, где была ее голова?

– Вы не можете этого сделать... Забрать Патрика от меня таким образом... – Алекс говорила что-то маловразумительное тихим надтреснутым голосом, на ее лице была застывшая маска горя и отчаяния. Она медленно покачала головой. – Ведь у него нет даже пижамки.

Костос подошел к бару, инкрустированному красным деревом, вытащил красивую бутылку и плеснул приличное количество коньяка в широкий фужер. Лучшее средство от стресса. Это должно помочь ей, попытался он убедить себя.

Он жестом подозвал одного из телохранителей, стоящего у дверей, и дал ему несколько команд на своем родном языке, приказав привезти врача из посольства. Чего бы это ни стоило, ему сейчас было необходимо привести ее в чувство, чтобы закончить это дело полюбовно. Вот сейчас ему и должно пригодиться его умение вести переговоры в экстремальных ситуациях.

Костос подал Алекс фужер, но та взяла его, не понимая, что ей делать с ним. Фужер задрожал в ослабевшей руке. От прежней Алекс остались только яркие бирюзовые глаза. Ее лицо было лицом старой и усталой женщины. Она чувствовала, что ее жизнь трещит по швам.

Алекс смотрела в смуглое суровое лицо, поражаясь, как такая красота могла скрывать коварство и низость. Ей не хотелось верить в то, что произошло. Алекс растерялась, не зная, где теперь ей искать ее дитя. Она с трудом соображала. Она превратилась в робота, в тело-автомат, лишенное разума.

Алекс, не понимая, что делает, глотнула коньяку, и крепкий напиток обжег ей горло. Она закашлялась, но приятная теплота разлилась по телу, принеся некоторое облегчение.

– Чтобы загладить нашу вину, мы готовы возместить моральный ущерб, нанесенный вам, в любом виде, в котором вы потребуете. – Его голос звучал откуда-то издалека, она едва его услышала.

– Мне нужен Патрик, больше ничего. – Ей не потребовалось ни минуты на раздумье. В ее душе загорелась искра надежды. – Вы же влиятельный человек, отзовите самолет назад.

– Я уже не в силах сделать это. – Он возненавидел себя за эти слова.

Все, что говорил Костос, пролетало мимо сознания Алекс. На какой-то миг у нее возникло чувство, близкое к помешательству, какое случается, когда человека неожиданно смывает волной за борт. Наконец до нее стало доходить, что Патрика больше нет с ней. Его забрали, не потрудившись даже вынудить ее дать согласие на это. Как она могла поверить этому человеку? Как она могла позволить кому-то увести ребенка? Почему она сразу же не позвонила в полицию?