Уж что-что, а готовить шашлыки Игорь Михайлович умел. Он и тут мог бы все поправить. Но не та ситуация! Не до мяса сейчас.

Не заработали на еду!

Савенков отошел от мангала и сел к столу за председательское кресло. Он стал говорить, как Чапаев из старого фильма.

– И как же это понимать, товарищи бойцы? Позор! Для всей нашей «Совы» – пятно! Четыре машины полчаса гоняли по Москве вонючую «Хонду». Обложили со всех сторон, а взять не смогли.

– Так ведь и вы, шеф, на «Форде» пытались.

– Прав, Олег! И мне позор по полной программе. Враг оказался хитрее нас. Но рано ему радоваться. Еще не вечер! Докладывайте, что успели сделать вчера. Ты, Михаил, с экспертами все прокачал?

Марфин встал и откашлялся. По всему его облику чувствовалось, что он готов сообщить что-то важное.

– Я, Игорь Михайлович, очень плотно поработал с криминалистами. Понятно, что «Хонда» сильно прогорела, но ребята нашли некоторые улики. Первое – остатки от пластиковой канистры.

– Ну, это понятно – там весь салон в бензине был. Так полыхнуло! У тебя самого волосы на виске обгорели. И ухо красное. Не болит?

– Нет, не болит! Но очень чешется.

– Это тебе повезло, Миша, что ты задний ход дал. А стоял бы впритирку – сам бы вспыхнул. Итак, горелый полиэтилен от канистры нам ничего не дает! Еще что-то накопали?

– А как же! Нашли сгоревший плащ и черный комок с обгоревшими волосами.

– Парик?

– Не только. Похоже, что там усы, борода и очки – все в одну кучу сплавилось.

– Понятно. Отпечатки, конечно, не искали?

– Даже и не пытались. Да, еще нашли зажигалку. Американскую! Но таких в Москве – пруд пруди.

Марфин замолчал, намекая, что доклад окончен.

Савенков встал и опять направился к мангалу. Он начал махать жестяным подносом, пытаясь разжечь угли. Но те намертво загасли под слоем стекающей соевой субстанции.

Игорь Михайлович еще больше расстроился, махнул на все рукой и снова сел на председательское место.

– Как у тебя, Варвара? Определила телефон, с которого звонила эта «Борода»?

– Нет. Я уверена, что ребята сделали все возможное, но телефон не определился.

– Почему не определился?

– Не ясно, Игорь Михайлович. Специалисты мне сказали, что это и для них большая загадка.

– Хорошо, ребята! Даже – отлично! Это называется – приехали! Преступник был у нас в кармане, а теперь у нас что? Сгоревшая борода и большая загадка. Ты, Олег, что молчишь? Искал свидетелей? Или их, как обычно, не нашлось? Никто ничего не видел.

– А вот и нет! Мне подфартило. Есть хорошие новости.

– Говори, Олег, не тяни кота за хвост!

– Вот менты тоже думали, что не найдут свидетелей. Потому и не искали. Даже не провели поэтажный опрос.

– А ты провел?

– В лучшем виде! И вот он результат.

Жестом фокусника Крылов вытащил пачку фотографий и ловко выбросил их на стол.

Карточек было два десятка, но важных изображений всего три.

На одном фото была видна арка, в ней нос «Хонды», а рядом с водительским местом стоял мужик с зажигалкой. На втором снимке крупный план – тот же мужик, бегущий к метро.

Несмотря на движение, черты лица «поджигателя» отчетливо различимы. А на третьем фото – спина убегающего преступника.

Все сразу приободрились. Савенков сбегал в дом за лупой и стал внимательно рассматривать физиономию гада, водителя бедной «Хонды».

– Молодец, Олег! Передовик! Хоть сейчас на «Доску почета». С такой фотографией мы в три дня возьмем этого типа. Как тебе удалось?

– Запросто! На пятом этаже дома над аркой живет подросток Женя – восьмиклассник. Ему подарили цифровую фотокамеру. Он сидел во дворе на скамейке и изучал инструкцию.

– Жаль, что он не щелкнул тех двух, что раньше убежали. Ты спрашивал, Олег – он их видел?

– Я спрашивал, Игорь Михайлович. Да, он их видел, но мельком. Но говорит, что точно – бородатого среди них не было.

– А откуда ей взяться бороде? Она в машине сгорела. Верно, Миша?

– Сгорела, Игорь Михайлович! Я сам видел ее остатки. Черный комок! Грязный, волосатый и вонючий.

Гриневский ожидал всего, но только не этого! Галина встретила его в весьма игривом расположении духа. В руках у нее был фен, волосы всклокочены, а халатик призывно распахивался в обе стороны. Понятно, что она только что вышла из ванной и приводила себя в порядок и улыбалась.

Очень странно! Это не в ее характере.

Но ясно и другое! Она совсем не волновалась за него!

Могла бы нервничать, плакать, пить валерьянку или просто рвать на себе волосы. Так нет – она спокойно помыла эти волосы и даже сушила их феном. Но сейчас он скажет ей такое, отчего у нее все встанет дыбом!

– Галина, мы погибли!

– Что это так мрачно? Или твоя француженка не пришла на свидание? Как ее – Варвара Дубаль?

– Не Дубаль, а Дюваль! Она пришла. Но с ней пришли еще какие-то люди.

– Кто?

– Я не знаю, Галя! Я их не видел. Но они гнались за нами. Пришлось в арке сжечь машину и убегать через какие-то задворки.

– А может эта Дюваль привела своих друзей. Это не французы были?

– Какие французы? Опомнись, Галина! Французы на «Газелях» не ездят!

Очевидно, до женщины стало доходить, что ситуация и на самом деле была опасной. И не только для Гриневского, но и для нее самой. Еще сегодня утром она смеялась над тем, как Феликс готовится к свиданию с француженкой.

Кто она такая, эта Дюваль?

Она – лишь один из вариантов вывоза коллекции в Париж. Но они пока еще не нашли всех собак. Один пудель – это хорошие деньги, но это не богатство!

И потом – почему надо вывозить сокровища через неизвестную девку из французского посольства? Есть другие удобные способы.

Когда Галя Яремчук жила в Одессе, ее убедили, что вся контрабанда в страну идет через торговый порт. И не через парадный вход с Потемкинской лестницей, а сбоку – через базы на Большом Фонтане или в Лузановке.

Она так и считала, что «француженка» – это баловство. Проба пера перед поиском серьезных людей с Малой Арнаутской.

– Ты не волнуйся, Феликс. Ты же в гриме был? Она тебя не узнала?

– Кто?

– Француженка. Ну та, которая Дюваль.

– Ужас, Галя! Мы пропали! Эта девка – никакая не француженка! А уж тем более – не Дюваль! Это юрист, или сыщик, или мент! Это та особа, которая пришла вместе с детьми Собакина. Она, между прочим, рядом с тобой сидела.

Дальше пошла немая сцена.

Гриневский со страдальческим лицом бросился на кровать и начал беззвучно рыдать. А Галина отложила фен, сбросила на пол халатик и стала судорожно одеваться, путая вещи и последовательность действий.

– Не переживай так, Феликс. У меня у самой все дрожит. И внутри, и снаружи. Скажи, ты был в бороде и в очках? Она тебя не узнала?

– Уверен, что не узнала. Я все делал, Галя, как ты советовала. Даже хромал на обе ноги.

– Так и чего ты так нервничаешь? Не узнала, и шут с ней! Думай о приятном. Давай сегодня праздник устроим.

Феликс поднялся с кровати, поправил помятый пиджак, встал перед полуодетой Галиной и виновато посмотрел ей в глаза. Почти так, как пудель, укравший со стола сосиску.

– Я, Галя, не сказал тебе самого главного. Мы бежали через двор, и я увидел парня с фотоаппаратом.

– Он тебя сфотографировал?

– Нет, меня он не заметил. Он направил камеру на Харитонова, который поджигал украденную машину. А потом я на бегу обернулся, и мне показалось, что пацан снимает Яшу крупным планом.

Они опять помолчали.

Галина понимала, что именно она подключила к делу уголовников. Феликс был против лиц из криминальной среды. И он оказался прав!

А ей хотелось побыстрей и все сразу.

Она обняла Гриневского и попыталась словами загладить свою вину.

– Жаль, что так получилось. Ты был прав. Уголовники до добра не доведут. Менты теперь быстро возьмут Якова. А он расскажет и про тебя, и про меня, и про дом в Малаховке.