– Ты что, Роман, опять «Сову» за собой притащил? Не справляешься без Крылова? Но на этот раз вам, ребята не светит. Готовься, Роман, бить в суде на жалость. Только и остается. Из рабочей, мол, семьи этот Ласкин. А убитый хам и грубиян. Случайная ссора. Состояние аффекта… Такова будет линия защиты?

– Посмотрим. А вдруг он и не убивал вовсе?

– Как? А кто тогда убил, Пушкин? Я сегодня, ребята, добрый. Я вам все улики могу выложить… То, что было при задержании, вы и так знаете – кровь на рубашке, отпечатки и все прочее. А вот, что я вчера добыл. У убитого была при себе крупная сумма денег и Ласкин об этом знал. Есть свидетель… Что скажешь адвокат?

Роман переглянулся с Олегом. И каждый кивнул головой в знак того, что они думают об одном и том же. Когда они работали вместе, то часто замечали, как к ним одновременно приходит одна и та же мысль. Возможно потому, что учились они когда-то в одной группе. А Жулькин учился совсем в другом месте.

Роман начал многозначительно и неторопливо задавать вопросы:

– А где задержали Ласкина?

– Прямо у квартиры. Соседи после выстрела ментам позвонили и те через двадцать минут приехали. И взяли его тепленьким. Выскакивает из квартиры с квадратными глазами, руки трясутся. Рубаха мокрая вся, а пятна проступают.

– Деньги при нем были?

– Ты куда клонишь, Роман? Денег у убийцы действительно не было. И в квартире мы их не нашли. О чем это говорит?

– Был еще кто-то. Он убил и взял деньги. А Ласкин здесь случайно оказался.

– Нет, Роман. Это говорит о том, что в тот день убитый не взял с собой деньги. Обычно брал, а в этот день не взял… Ты меня не запутаешь. Все продумано. И другие факты есть. Так, Ласкин заходил к жене Виноградова и передал ей фальшивую телеграмму, что того, якобы, вызывают в Ярославль. Что это, как не преднамеренное убийство?

… Разрешение на свидание с Ласкиным Роман получил. Но только на завтра, а значит, вечер был полностью свободен.

С Жулькиным он спорил машинально, без энтузиазма. Было ясно, что следователь прав – улик у обвинения воз и маленькая тележка. А значит, защите ничего не светит.

Роман Поспелов не любил работать в таких ситуациях. Как обычный русский человек он предпочитал крайности. Во всех своих делах он добивался полного оправдания подзащитного. При этом он часто рисковал, но – либо пан, либо пропал. В деле же Ласкина «паном» не пахло, а пропадать не хотелось.

Завтра, после посещения Бутырок Роман определит для себя линию защиты, напишет план и начнет искать смягчающие обстоятельства. В лучшем случае можно будет вытянуть неосторожное убийство или самозащиту…

Но это будет завтра. Тогда и станет разбираться. Сегодня же вечером предстояло отвлечься и развлечься. Романа ждала встреча с молоденькой соседкой.

Они познакомились всего месяц назад. Правильнее сказать – их познакомили родители. Отец позвонил из Брюсселя, где работал в посольстве. Посылаем, мол, тебе, сын, заморский гостинец. И пришлось Роману тащиться в Шереметьево, встречать какую-то даму, отвозить ее, в порядке благодарности, аж в Крылатское. И все это из-за чего? В полученной коробке оказалась бутылка виски и несколько банок тамошних консервированных мидий – в красном вине и в горчице. Все это Роман мог купить в соседнем магазинчике.

Родительская хитрость заключалась в том, что в основной коробке была еще одна, поменьше – посылочка, которую следовало передать соседке с девятого этажа. Ее родители уже второй раз работали в Бельгии…

За этот месяц они встречались уже шесть или семь раз. Инициативу всегда брал на себя Роман, но никак не мог понять зачем он это делает.

Наташа Шумилина оказалась девушкой «очень строгих правил». Оба они жили сейчас в пустых квартирах без родительской опеки. В одном доме. Мало того – в одном подъезде. Но Наташа ни разу не пригласила Романа на чашку кофе. Она же очень испугано отказывалась от его настойчивых приглашений.

В остальном девушка вела себя в таком же ключе. При прогулках по бульварам она деликатно, но решительно снимала его руку со своего плеча. А когда в удобный момент Роман слишком близко наклонился и устремил губы к ее лицу – она вздрогнула, отшатнулась и так на него посмотрела, что он решил больше никогда так не делать. Ему даже показалось, что он покраснел, а в голову стали приходить фразы из лексики прошлого века – «коварный соблазнитель, девичья честь, первый поцелуй только после свадьбы».

Все было бы нормально, если бы Наташе было семнадцать лет, если бы она была из провинции. Но для двадцатипятилетней москвички все это выглядело очень мило, но еще больше – несовременно.

Роман никак не мог понять, почему он продолжает ей звонить. Почему так бездарно тратит время…

Они встретились на Пушкинской.

Роман опять не пришел на свидание первым. Нет, он не опоздал, но по военной привычке прибыл на точку минута в минуту. Наташа уже скромно стояла под столбом с часами. Так было и в прошлый раз, и в позапрошлый. Роман на бегу произнес несколько ругательств в свой адрес и решил, что завтра он будет на месте за десять минут… нет, за час. И будет он под этими часами стоять с огромным букетом.

Наташа стояла чуть наклонив голову. Лишь изредка она поднимала глаза, быстро оглядывала проходящих и опять утыкалась в асфальт.

Увидев его, Наташа почти не изменилась, не расплылась в улыбке, не бросилась навстречу. Она просто перестала опускать глаза. Но этого было достаточно. По этим глазам Роман понял, как она рада его приходу. Она просто вся светилась изнутри…

Потом они смотрели «Титаник» – Роман даже пожалел об этом. Заморскую мелодраму Наташа восприняла очень близко к сердцу. Она не рыдала, но после сеанса глаза ее были красными, а речь печальной и лиричной.

До Фрунзенской они дошли пешком. Сначала по бульварам до Храма Христа… Потом по набережной до Крымского моста. А за зданием Министерства обороны свернули в свои, знакомые переулки.

Дом их не из самых старых. И не их самых богатых – ни охраны, ни лишних лампочек в подъезде.

Почему-то Роман вспомнил именно об этом и порадовался, что на лестнице будет полумрак. Это важно именно сегодня. Он чувствовал, что сегодня Наташа не такая, как в прошлые их встречи. Она ближе, доступней…

Они не стали подниматься ни лифте, а пошли пешком, останавливаясь на каждой площадке.

Его квартира была первой, но он не решился предложить ей зайти. Они поднялись еще на один пролет и остановились у окна. Наташа всматривалась в огоньки ночного города и вдруг сказала то, что он и не ожидал от нее услышать:

– Ромик, а почему ты не предложил мне зайти? Всегда предлагал, а именно сегодня забыл.

– Забыл!? Да я просто боялся сказать. Ты же всегда отказываешься.

– Сегодня бы согласилась… Но, нет. Не будем возвращаться. Это плохая примета. Давай поднимемся ко мне. У меня хороший кофе есть. Я очень вкусно умею его варить… Ты только не подумай что-нибудь плохое.

– Плохое? Я только очень хорошее подумал.

Роману хотелось схватить ее и бежать на девятый этаж. Скорее… Но Наташа стояла неподвижно и смотрела не на него, а куда-то сквозь темное окно.

Свет еле проникал сюда сверху сквозь решетку старого лифта. Роман вглядывался в ее профиль и очень боялся пошевелиться и вообще сделать что-нибудь не так.

Когда Наташа закрыла глаза, было бы довольно глупо просто стоять столбом. Она явно что-то ждала от него. Слов или действий.

Нежные, любовные фразы на ум не приходили и Роман очень осторожно наклонился и приблизился к ее лицу… Это был даже не поцелуй. Так, легкое прикосновение губами к щеке. Но Наташа вздрогнула, на мгновение прижалась к Роману, а потом резко, не открывая глаз, повернулась к нему и опять замерла.

Теперь уже сомнений не было. Но Роман не торопился, не делал резких движений, боясь спугнуть ее нежность. Он обнял Наташу за плечи и медленно начал приближать свои губы к ее лицу. Он уже почувствовал ее прерывистое дыхание, когда кто-то положил ему руку на плечо…