Зал притих. Некоторые студенты даже раскрыли тетради и начали конспектировать. И не зря! «Лекция» была очень забавная…

Гримершу звали красиво – Маргарита Львовна Зинчук. Но она просила всех называть ее коротко – Марго. И в глаза, и за глаза.

За час, пока Рощин прохлаждался в пробке, Марго раскрыла кандидатам в артисты некоторые секреты телевизионной кухни. Прежде всего, она рассказала о местном жаргоне.

– Не зная этого языка, вы здесь, как слепые котята. Ничего не поймете!.. Вот морской язык знают все. Вам скажут: «Кок после склянок будет на камбузе». И никому не надо переводить. Всем и так ясно – кто, где, когда… А теперь слушайте здешний сленг: «Нам надо ехать в Стакан, просеять лохов, отделить гоблинов и сделать ладушки. Вожак сам расставит мебель»… Кто понял смысл? Думайте…

Зал замер. Студенты думали изо всех сил, и было слышно, как что-то скрипит в их головах. Очевидно, что где-то там внутри шарики с трудом цеплялись за ролики… Марго выждала минуту и, чувствуя свою победу, продолжила:

– Теперь перевожу… Нам надо поехать в «Останкино», пообщаться с теми, кто будет изображать зрителей в студии. Из них надо выявить и удалить тех, кто будет мешать передаче – слишком активных или вялых.

Студенты начали активно записывать. Теперь всем стало ясно, что такое Стакан и кто такие лохи и гоблины… А Марго продолжала:

– Потом вам надо рассадить «лохов» и до передачи заснять смех и аплодисменты зрителей. Потом эти «ладушки» вмонтируют в нужные места…Теперь о мебели. «Вожак» – это продюсер передачи. Он встретит и посадит на первый ряд всяких консультантов, писателей, политиков. Они должны поддакивать ведущему, кивать, улыбаться. Кто-то даже скажет два-три слова. Но фактически их позвали «для мебели»… Ну как, ребята, умею я бантики завязывать?

И опять зал замер. Все поняли, что и это жаргон. Что слово «бантик» это не то, что на косичках у первоклассниц.

– Да, ребята. Для любой передачи бантик, как изюминка, как завлекательный и добрый сюжет, который держит внимание зрителя… Это, как тигренок, подаренный президенту…

Когда пришел Андрей Вадимович Рощин, то лекция стала солидной и скучной. Он говорил о высоком искусстве, о системе Станиславского, о сверхзадаче и вживании в образ…

Крутова и Горбовска чуть задержались в аудитории. Уходя, они столкнулись с Марго, которая поджидала их в коридоре… Старая гримерша взяла Ольгу под руку, подвела к окну и стала поворачивать во все стороны, рассматривая ее лицо.

– Да, так и есть!.. Вас как зовут, девушки?

– Я – Ольга Крутова… А это моя подруга Ванда.

– Отлично!.. Хотите в кино сниматься?

– Конечно, хотим, Маргарита Львовна.

– Меня зовут просто Марго… Так вот, Оленька, вы удивительно похожи на актрису Веру Дубровскую. Знаете такую?

– Что-то слышала, но не помню.

– Да, ее мало кто знает. Она два года назад приехала из Харькова, удачно вышла замуж и вдруг… Трагедия! Просто ужас!

– Что случилось, Маргарита Львовна?

– Недавно муж Дубровской погиб! Взорвался в собственной машине… Понятно, что Вера вся на нервах, а ей режиссер Фурман предложил большую роль.

– И она будет играть?

– А куда она денется?.. Ой, девочки – актрисы это рабыни обстоятельств! Но ты, Оленька, можешь ей помочь. Ты похожа с Дубровской почти как две капли. Поверь мне – опытному гримеру. Я немного поработаю с твоим лицом, и вас никто не отличит даже на крупных планах…Пока она в трансе, ты будешь ее подменять! Хочешь?

– Хочу…Очень хочу, Маргарита Львовна!

– Я для вас просто Марго… Сейчас я звоню Вере, и мы все устроим. И для Ванды роль найдется…

Гримерша набрала на мобильнике номер и замерла, ожидая ответа…

– Странно, девочки! Что-то Дубровская не отвечает.

Из лежащего на столе телефона донеслись нежные звуки фортепьяно. Вальс Грибоедова звучал сначала тихо, потом громче, а затем начал работать виброзвонок. Аппарат стал жужжать, дрожать и двигаться по гладкой поверхности стола… Шпунт схватил вибрирующий мобильник, бросил его на диван и прикрыл подушкой.

Николя в этот момент проводил обыск на кухне, а Злотников осматривал кабинет таможенника.

Телефон отключился, но вскоре кто-то позвонил еще раз… Из-под подушки вальсок звучал вяло и жалобно. И вибрировать мобильнику было сложно.

Шпунт победно усмехнулся и подошел к пленнице.

Актриса Верочка Дубровская сидела посреди гостиной, привязанная к стулу. Одежда на ней была спальная – что-то легкое, короткое и кружевное.

Веревки были крепкие, но Шпунт решил проверить, насколько плотно они прижимают тело жертвы. Особенно в районе груди… Он зашел сзади и осторожно начал пропихивать вниз ладони.

Вера вздрогнула, задергалась и зарычала. Если бы не лоскут пластыря на ее губах, актриса сказала бы Шпунту всё, что она о нем думает. Она была родом из Харькова и с детства умела отлично выражаться на малороссийском «суржике» – яркой смеси полтавского с нижегородским.

Такое сопротивление только раззадорило Шпунта. Он попытался перейти к более активным действиям, но на шум прибежал сначала Николя, а потом пришел Ефим Злотников. Он, как главарь этого сообщества, не мог допустить анархии и всяких шалостей.

– Ну, всё, Шпунт, ты меня достал! Убери от нее руки!.. Ты забыл, зачем мы сюда пришли? Так я тебе, Игорек, напомню…

В голову Ефима Борисовича вдруг пришла умная мысль. Он вспомнил байки про то, как менты нагло разводят подозреваемых, играя в злых и добрых следователей.

Только что Шпунт, не думая об этом, сыграл нехорошего «мента». А он, Фима Злотников по кличке «Червонец», сейчас изобразит доброго дядю.

Ефим выдернул Шпунта из-за стула, встряхнул его и поставил перед пленницей. Убедившись, что Дубровская смотрит на них, Червонец произнес четко и с интонацией благородного графа:

– Я не позволю вам, Шпунт, так обращаться с женщиной!

После этого Ефим Борисович выдержал небольшую паузу и неожиданно правым кулаком врезал Шпунту в левую челюсть.

Нокаута не получилось, но был страшный грохот. Бедный Игорек Фокин отлетел в угол, где стоял большой керамический слон индийской работы… Сам-то слон удар выдержал, но на спине этого восточного гиганта стояла этажерка из бамбука, а на ней пальма в ярком горшке.

После того, как голова Шпунта потревожила слона, бамбук заскрипел и зашатался, размахивая пальмой… Наконец всё грохнулось! Лежащий на полу любвеобильный Игорь был засыпан землей, зеленью и осколками горшка, который Вера из Харькова называла красиво – вазон.

Шпунт приподнялся, растирая по лицу чернозем с кровью. Он громко произнес обличительную речь… Если убрать эмоции, то в словах Игоря было всего три мысли: «Это полный беспредел! А что я такого сделал? Ну ты, Червонец, совсем оборзел».

Смотревший на это Николя не стал выражать солидарность напрямую, но для порядка пару раз недовольно крякнул… Нет, если по делу, то можно и рожу начистить, но зачем же без повода. Несправедливо это!

Ефим Борисович сделал предупреждающий жест. И все замолкли… Он приблизился к Вере и начал ласково снимать пластырь с ее губ. При этом Червонец сделал доброе лицо и заговорил отеческим голосом.

– Только не надо кричать. Давайте, Верочка, спокойно поговорим… Мои друзья – хамы! Они не умеют вести себя с женщинами. Но надо и их понять. Ваш муж взял у нас очень ценные вещи. Хотел отдать, но как-то вдруг взорвался… Вы на них больше не сердитесь, или мне опять пластырь лепить?

– Нет!.. Я уже не сержусь на них. Очень милые мальчики… А какую вещь не вернул мой муж? Что вы ищете?

– Это, Верочка, не одна вещь, а несколько. Это такая разная утварь… Ты не парься насчет подробностей! Весь товар был упакован в чемодан. Он такой средних размеров – не кейс, но и не баул. Квартиру мы всю осмотрели – нет его!.. Где чемодан, стерва!