– Ты это чего? С тобой все в порядке?

– Юра, со мной все в порядке, – отвечаю. – Просто мне интересно твое мнение. Насколько тебе нравится все то, чем ты занимаешься? Насколько это твое?

– Да я этим живу, – коротко ответил Айзеншпис.

Чуть позже я неоднократно бывал у него дома, видел заставленные радиоприемниками и телевизорами стены – все они были включены одновременно на разных теле– и радиоканалах, и понимал, что он не просто живет этим. Он этим фанатеет. Мог позвонить в половине восьмого утра, на что я весьма болезненно реагировал особенно после того, как в ложился в три ночи, и задать какой-нибудь вопрос в стиле:

– Слушай, а что у нас с этим клипом? Какие планы на сегодня?

Исключая это небольшое неудобство, отношения у нас с ним были очень комфортными и, можно сказать, доверительными. Мы не были друзьями в обычном понимании этого слова, скорее, мы были очень хорошими товарищами и коллегами – Айзеншпис виртуозно разбирался в людях, порой давал мне советы и финансового порядка, и относительно гастрольной деятельности. Никаких разногласий у нас с ним ни разу не возникало. Часто бывало так, что мы оба приезжали на работу раньше всех и могли обсудить видеоролики, новые песни.

Когда Айзеншпис впервые попал в больницу, я счел своим долгом регулярно его навещать – привозил супы и салаты, заказывая все это в проверенных ресторанах, где готовили диетическую кухню. Айзеншпис, в свою очередь, при каждом удобном случае демонстрировал свое расположение ко мне – приглашал на дни рождения, где я сидел за одним столом с такими корифеями шоу-бизнеса, как Борис Зосимов… В те годы я был хоть и перспективным, но все же не самым известным лицом в шоу-бизнесе и уж тем более не самым влиятельным.

Наконец настал кульминационный момент – Айзеншпис объявил о том, что уходит из «МедиаСтар», чтобы создать собственную компанию и заняться продвижением Димы Билана, который только что пришел к нему как к продюсеру. Этого артиста я впервые увидел в «Метелице», и меня поразило, с каким достоинством он держался и как шикарно был одет, с иголочки и по последней моде, как будто только с подиума сошел. Заметив мою реакцию, Айзеншпис усмехнулся:

– Если ты артист, то должен выглядеть соответственно…

Уход Айзеншписа стал большой неприятностью для «МедиаСтар», так как он был потрясающим менеджером. При нем все работало как часы. Кроме того, Айзеншпис великолепно ориентировался во всех «подводных течениях», держал в голове массу нюансов, о которых я мог тогда только догадываться.

И когда собранием акционеров было решено, что новым генеральным директором компании стану я, тут-то я и понял, насколько непросто было управлять столь крупной компанией с такой разношерстной творческой публикой. В состав «МедиаСтар» входило четыре группы – и студия звукозаписи, и телевидение, и концертный отдел, и пиар-агентство.

Между всеми этими подразделениями существовали особые финансовые отношения, в которые мне было непросто вникнуть. Когда я окончательно устал анализировать и сопоставлять, Александр Толмацкий предложил мне начать с чистого листа. Построить работу по-новому.

– Просто объяви, что поскольку ты назначен новым генеральным директором, с твоим приходом устанавливаются новые правила игры, – посоветовал он.

Я так и сделал. Однако сложности на этом не закончились, ибо помимо финансовых нестыковок существовали еще и творческие. Например, Саша, как генеральный продюсер, считал, что необходимо снять клип для одной певицы, а я предполагал снять его для другой. Право подписи у меня, а я не согласен. Что делать? Я настаивал на своем, Саша – на своем. Несмотря на то что я уважал его мнение и мнение Рубена Оганесова, я не мог быть просто пешкой и имел собственный взгляд на развитие компании.

В итоге отношения осложнились, дополненные конфликтными ситуациями из-за моих курсов личностного роста, и вылились в непримиримые противоречия. В один из не очень прекрасных дней, после неприятного телефонного разговора, я окончательно решил:

– Все, ухожу из компании!

Я понимал, что мои усиленные занятия психологией – последняя капля, и дело вовсе не в курсах, а в том, что настало время разойтись.

Многие сотрудники «МедиаСтар» относились ко мне с уважением, и после того как я объявил о своем уходе и о том, что создаю собственную компанию, большая часть команды присоединилась ко мне. Но почти никто из артистов не смог последовать за мной, так как имел контракты с «МедиаСтар», но все же со мной ушли и Батырхан, как мой проект, и группа «Штар». И снова Мурат Насыров оказался меж двух огней – уйти из «МедиаСтар» он не мог, так как заключил контракт, и полноценно работать там не мог, так как это был артист, которым я занимался и которого «выращивал».

И вновь потянулись мучительные переговоры о Мурате – и опять мне пришлось перетаскивать его из одной компании в другую, особенно на фоне того, что в «МедиаСтар» считали меня чуть ли не персоной нон-грата. Уходя, я увел за собой и Мурата, и всю команду, подвел компанию. Но в том-то и дело, что переманиванием людей я не занимался. Они сами приняли решение работать со мной – при этом в «МедиаСтар» как-то забыли, что создали мне невыносимые условия для работы. Впрочем, то дело прошлое.

Собственную компанию я назвал «Музыкальное единство». Название пришло не сразу – над ним пришлось немало поломать голову до тех пор, пока в одной из поездок меня не навел на мысль Филипп Киркоров:

– Слушай, ты же дружишь с Буратаевой, она возглавляет блок «Молодежное единство». А у тебя пусть будет «Музыкальное единство», тем более что вы работаете вместе. Созвучно.

С «Молодежным единством» мы действительно провели множество совместных акций с участием известных артистов – туры по Северному Кавказу, в частности по Чечне в поддержку беженцев.

В «свободном плавании» я чувствовал себя достаточно комфортно, хотя прежнего статуса и влияния у меня уже не было. У компании «Музыкальное единство» на продюсировании были Мурат Насыров, группа «Штар» и Батырхан Шукенов. Позднее ко мне присоединилась Полина Гриффис, которая покинула «А-Студио» и решила делать сольную карьеру. С собой она привела и Томаса Невергрина, с которым ее связывали романтические отношения. Со многими другими звездами у меня были договоренности о проведении гастролей – все знали, что в нашем исполнении любая поездка пройдет идеально, у меня была отличная репутация, мне доверяли.

Проработав таким образом некоторое время, я было уже решил, что все наладится, как вдруг получил еще один удар, на этот раз от Батырхана Шукенова.

– Арман, – объявил Батыр в один прекрасный день, – ты знаешь, я, наверное, буду работать самостоятельно.

– Как самостоятельно? – не поверил я своим ушам. – А как же наша совместная работа?

– Не обижайся, пожалуйста, – попросил Батыр. – Но я принял решение. Хочу делать это в одиночку…

– Но Батыр! – взмолился я. – Мы столько лет дружим, столько всего вместе видели, ты мне почти как брат, и теперь ты хочешь уйти… Все это я уже пережил однажды с Муратом, а теперь ты толкаешь меня в то же болото, в ту же ситуацию. Зачем? Почему?

От обиды у меня чуть не слезы на глаза навернулись, я был шокирован и морально раздавлен. Наши отношения строились всегда на доверии – не было никаких контрактов, договоров, ограничений. Мне казалось, что так будет вечно и что в дружбе нет места для любого рода торгов. Но все оказалось иначе.

– Ну, хорошо, – ответил я, когда самообладание вернулось ко мне. – В таком случае давай договоримся, что ты отработаешь с нами до Нового года, а после мы прощаемся.

Расставание с Батыром я пережил менее тяжело, чем с Муратом. Я был внутренне готов к ситуации и относился к ней в какой-то мере философски, памятуя, что в этой жизни нет ничего вечного и нет смысла требовать от людей невозможного. Спустя годы я убедился в том, что прощение – самая верная стратегия, которая помогает сохранить не только душу, но и отношения. Прошло время, Батыр еще не раз вспомнил обо мне и не раз посмотрел на ситуацию под другим углом. Сейчас мы с Батыром часто общаемся, а совместно пережитые события делают нашу дружбу особенно человечной.