Литмир - Электронная Библиотека

А потом он встретил ее.

* * *

Была осень. Но не дождливая, пасмурная осень, а Осень Света. Листья красно-желтой аппликацией лежали на граните набережной, напротив Соловьевского садика. Именно там, у Академии художеств, он и встретил ее. Какой была она? Какая разница. Просто, увидев ее, Жаждущий сразу понял: «Это она!»

Он подошел к ней и познакомился. Ее звали прозаично – Светлана. Они долго говорили. О всяком говорили. Жаждущий был достаточно образован, отлично ориентировался в узком культурном слое, где, строя из себя эстетов, копошилась молодежь, получившая высшее образование. Цигун и Шри Ауробиндо, Феллини и Сокуров, Кортасар и Булгаков – все смешалось в едином калейдоскопе самодовольства и попыток изобразить понимание. Он был таким же, как все, и единственное, что отличало его, – познание Запаха. Девушка сразу почувствовала в Жаждущем нечто иное, выделяющее его из аморфного человеческого стада.

Павел заинтересовал ее. Она дала ему свой телефон и даже позволила проводить до дому. И он не убил ее. Не смог. Несколько отработанных приемов… и он снова ощутил бы Запах, но в этой девушке он почувствовал что-то особенное. Она осталась жить.

Через два дня он позвонил ей, и они снова встретились, прогулялись по путанице садиков и узких улочек, раскинувшихся вокруг Марсова поля. Прошлись мимо белокаменно-мертвых, еще не укрытых на зиму статуй Летнего сада. Они опять долго говорили ни о чем.

Они стали друзьями.

Долгими ночами, еще не сознавая, что влюблена, Светлана думала о Жаждущем, пытаясь определить для себя черту, выделяющую ее нового знакомого из общей массы. Глаза. Его взгляд. В нем скрывалась боль… или желание? Похоть? Нет, это не плотское желание. Что-то иное, ускользающее, что не в силах определить простым смертным, но что отличает палачей от обычных людей.

Через два месяца, когда бушующий ледяной ветер превратил город в царство Снежной королевы, Светлана пришла к нему в гости. Они сидели дома у Жаждущего, пили жасминовый чай, говорили о дзен-буддизме и джазе. Наступил вечер. Выключив верхний свет, Жаждущий пустил по комнате световых мух. Нет, он не хотел убивать свою гостью, но мухи, они были необходимы ему…

* * *

Желтый свет лампы делал кожу Светланы матовой.

– Еще налей!

Она протянула Жаждущему хрустальный бокал, и полутьма обратила ее пальцы в произведение искусства мастера восковых фигур. Ликер «Polar». Клюквенный рай. Вторая бутылка.

Булькая в утолщении горлышка, полилась тягучая, липкая жидкость. Словно кровь. Булькающая кровь в перерезанном горле бутылки. Алкоголь. Смачивая кончик языка в жгучем сиропе, Жаждущий впитывал алкоголь. Запах отошел на второй план.

Он любовался своей гостьей. За окном завывала вьюга. Пробиваясь сквозь белую тьму, натужно гудели машины. Но Жаждущий не слышал этого… Тихое гудение лампы. Световые мухи, скользящие по укутанным тенями стенам.

Как получилось, что они оказались рядом на диване? Жаждущий не знал. Может, на какое-то мгновение ему и захотелось отступить, сжать скальпель в ладони. Скальпель – единственный реальный кусочек металла в этом призрачном мире скользящих теней. Но нет. Мгновение… и желание прошло. Рука Светланы легла на его бедро.

– Ты так напряжен. Расслабься.

И он позволил себе расслабиться. Позволил Жажде Запаха отступить. Закутался в саван истомы. Когда Светлана потянулась к его ширинке…

Год назад он разделил этот диван с другой девушкой. Жаждущий помнил, как трепетал ее вскинутый к потолку зад под ударами его тела. Какой мягкой казалась ее плоть в его сведенных конвульсией пальцах.

Но видение растаяло. Нежность сменила грубую похоть. Его ватные пальцы играли в волосах Светланы, склонившейся над его промежностью. На несколько мгновений, когда семя уже готово было вырваться из него, Жаждущий напрягся. Пальцы сжались. Впились в волосы девушки. Состояние Нирваны пришло раньше, чем была выпита последняя капля терпкого напитка его плоти.

Во второй раз, уже лежа на белоснежных простынях в жарких объятиях Светланы, чувствуя, как, смешавшись, их пот стекает по телам, впитываясь в накрахмаленную ткань, Жаждущий понял, что в его жизни наступил некий перелом. Та его часть, что противилась Смерти, постепенно брала верх над наркоманом, готовым продать душу дьяволу ради Запаха.

«Что же будет дальше? – думал Жаждущий. – Мне придется ей все рассказать? Нет! Я не могу рассказать ей об этом. Я потеряю ее».

Любил ли ее Жаждущий? Его чувство нельзя было назвать любовью. Страсть. Да, пожалуй, именно животная страсть вырвала его из оков Жажды. Природное естество, возобладавшее над взлелеянным дефектом сознания.

«Что же будет дальше?» – этот вопрос в ту – первую – ночь превратился для Жаждущего в навязчивую идею. Но он не знал ответа.

Они не стали расписываться. Просто на следующий день Светлана переехала к нему. Первые дни она ходила по квартире голой. Они трахались каждые два-три часа, спали урывками. Естественные инстинкты закреплялись в разуме Жаждущего, оттесняли неестественные желания Убийцы на второй план.

Потом и он, и Светлана устали. Их жизнь постепенно входила в обычное русло. Убийца снова почувствовал Жажду. Неутолимое желание ощутить Запах Смерти, почувствовать под пальцами трепет угасающей жизни.

* * *

Светлану он убить не мог. Сама мысль об этом казалась ему кощунством. Секс – ощущение того, как его семя стекает в ее пылающую плоть, заглушало Запах. Но Жаждущий понимал, что долго так не выдержит. Рано или поздно он выйдет на улицу со скальпелем – единственным символом его Силы, окруженный роем мух – единственных друзей, которым он доверял свои самые потаенные мысли.

А потом Жаждущий осознал собственную тривиальность. Долгое время, пожалуй, с того момента, как он убил свою одноклассницу, Жаждущий бессознательно мнил себя единственным в своем роде. Неким злым гением, чья уникальность скрыта от окружающих. Но радость обычных плотских наслаждений подсказала ему, что во многом он схож с другими людьми, просто у него особый дар (если это дар, а не проклятье), и тогда ему вспомнился один случай.

* * *

Смоленское кладбище. Неухоженные тропинки, заросшие дикой малиной. Огромные, приторно сладкие ягоды. Пустынные извилистые тропинки среди могил.

Рядом с ним юноша. Явно голубой. Жаждущий подцепил его случайно.

Пара томных взглядов в кафе «Поганка». Пара слов. Вранье о том, что живет по ту сторону зеленого приюта мертвых.

И вот они идут по тропинке. Тихо скрипит гравий. Высоко над головой поют птицы. Спутник Жаждущего о чем-то лопочет, смеется. Он то и дело останавливается. Срывает ягоды. Ест. Красный сок, словно кровь похороненных тут мертвых, окрашивает его губы.

Рука Жаждущего крепко сжимает скальпель. Холодный металл. Жаждущему кажется, что металл трепещет. Словно ожив от предвкушения крови, сам рвется впиться в живую плоть.

Жаждущий осторожно берет голубого за руку. Несколько шагов, чтобы сойти с тропинки. Вот она – маленькая полянка среди могил, которую он присмотрел заранее. Голубой жмется к своему спутнику. Жаждущий обнимает парня. Потом, чуть отстранившись, снимает рубашку и майку.

Нет, Жаждущему чужды мысли о ласках мужчины. Но ни капли крови не должно быть на рубашке. Штаны Жаждущего из специальной ткани. Кровь не намочит их.

Голубой тоже разделся по пояс. Он трется своим безволосым телом о волосатую грудь Жаждущего. Его запах – запах потного мужчины – отвратителен. Одно движение. Скальпель, как живой, сам выскакивает из кармана. Он тянет за собой сжимающую его руку. Направляет движение. Удар.

Удар не простой. Широкий надрез, вскрывающий стенку брюшины. Сжатая кисть Жаждущего вслед за разящим клинком скальпеля уходит в тело жертвы. Голубой замер. Он не кричит. Глаза его выпучились. Окровавленный соком рот скривился, с полуоткрытых губ капает слюна. Он не понимает, не может поверить в то, что происходит с ним.

4
{"b":"182341","o":1}