- Я вижу, вы сами все поняли, - заметил Саша, - это божество, по-моему, самое главное и самое жестокое. Ему в жертву приносили какие-то части тел взрослых и полностью тела детей, при чем, детей при этом…

Мужчина подумал и не стал продолжать, язык как-то не повернулся сказать то, что он хотел.

- Вы знаете, - заговорил пришедший в себя Алексей, - я чертовски рад, что эти уроды не дожили до нашего прибытия.

- Это уж точно, - согласились остальные.

- Хотя, если быть честными, - вздохнул Женя, - когда наши предки были язычниками, они делали то же самое, то есть приносили богам человеческие жертвы и иногда даже детей. Хотя не припомню, чтобы у какого-нибудь народа весь пантеон требовал человеческой крови. А здесь – почти все.

- Кстати, на счет «не дожили», - опомнился Коваль, - мне кажется, что здесь указана причина гибели планеты.

Он закрыл изображение последнего божества и открыл новую картинку. На ней был изображен большой шар с символом Марса по центру и пять маленьких шаров в стороне от него выстроившихся в прямую линию.

- Это что, парад планет? – спросил Женя.

- Я тоже сначала так предположил, но потом посчитал и понял, что никак не сходится. Марсиане знали о восьми планетах, если бы это был весь парад, то маленьких шаров должно было быть семь, а не пять, ведь большой шар, судя по символу, это Марс. Если они показывали не весь парад, то опять не сходится: между Солнцем и Марсом три планеты, а после Марса – четыре, учитывая, что о Плутоне они не знали.

- Тогда что это? – поинтересовался уже Алексей.

- Движение одного шара, - осенило вдруг Иру.

- Точно, - подтвердил Саша, - мне тоже кажется, что таким образом марсиане показали движение какого-то сравнительно небольшого тела в направлении их планеты, хотя для астероида объект довольно крупный.

- Если такой астероид действительно когда-то врезался в планету, то гибель всего живого вполне возможна, - согласился Алексей.

Жене почему-то снова стало необъяснимо тревожно, как будто он должен был сделать что-то очень важное, но то ли не мог, то ли забыл об этом. Если бы он только знал, что именно в этот момент Дараган сделал два важных звонка. Первым из них он изменил свой первоначальный план и приказал Дудко и Иванченко, который очень кстати оказался в Элизиуме, привести в храм для Аяды не Коваля, а Портнову, а всех остальных ликвидировать. А вторым звонком он отправил двоих полицейских обезвредить и арестовать уже найденных системой оповещения беглянок, среди которых были жена и дочь Жени… Но Маланюк списал ощущение странной тревоги на удручающее впечатление от всего того, что было рассказано Александром.

Коваль закрыл изображение космической катастрофы и открыл новую картинку. На ней был схематически изображен овальный храм Элизиума, как на одной из предыдущих картинок, однако, здесь все контуры были повторены еще раз.

Повисла пауза, все молча смотрели на экран монитора. Секунд через пятнадцать, не дождавшись ни от кого никакого комментария, Саша сказал:

- Точно не знаю, что здесь показано, могу только предположить, что на этом изображении вся внутренняя часть храма покрывается тем самым материалом, под которым оказались и все картинки.

Дальше он закрыл схему храма и развернул новое изображение. Почти всю его площадь занимал большой круг, внутри которого расположились символы шести богов Марса, однако, седьмой символ, тот, который напоминал расколотое яйцо с шаром посередине, был расположен за пределами большого круга.

- Вот это намного интереснее, - отметил Коваль, показывая на экран, - похоже, что в какой-то период, наверное, не задолго до катастрофы, один из богов то ли восстал, то ли был изгнан из пантеона.

- Ты говоришь «восстал» так. Будто этот божок действительно существовал, - заметил Алексей.

- Нет, конечно, - поспешил исправиться Саша, - я имел в виду, что общий культ каким-то образом раскололся, и последователи именно этого бога видимо отступили от каких-то правил.

Дверь лаборатории неожиданно открылась, и в помещение буквально влетел запыхавшийся Дудко. Сделав несколько глубоких вдохов, он пришел в себя и, внимательно посмотрев на монитор Коваля, произнес:

- Простите, что прерываю вас, но у меня срочное дело к вам, Ирина. Прошу вас, пройдемте со мной, это не займет много времени.

- Хорошо, - согласилась Портнова, не смотря на то, что такая спешность ее удивила.

Девушка покорно последовала за Владимиром.

- Мы вас подождем, - бросил ей вслед Александр и закрыл картинку с символами богов.

Когда дверь лаборатории закрылась, мужчины не стали расходиться по своим рабочим местам, а просто расселись по соседним с Ковалем креслам. Наступила небольшая пауза, которую вскоре нарушил Женя:

- Интересно, куда они всех постоянно водят?

- Меня тоже этот вопрос интересует, - согласился Саша, - вчера, вон, Корика и Зализняков отвели куда-то, а сегодня никто из них на работу не вышел.

Все закивали в знак согласия, в этот самый момент дверь лаборатории снова открылась.

- Как, вы уже?.. – спросил Женя, но осекся.

В помещение вошел Аркадий и уверенным шагом направился к мужчинам.

- Какие люди! – разом воскликнули Маланюк и Коваль и, вскочив с мест, поприветствовали гостя крепкими рукопожатиями.

Алексей тоже встал, но не стал сразу подходить к Иванченко, дав время своим коллегам, горячо поприветствовать друг друга. Наконец, он тоже пожал гостю руку и словами выразил ему свое почтение, хотя Алексею, со стороны, реакция гостя на друзей показалась странно сдержанной и натянутой.

- Боже, Аркадий! Сколько мы не виделись? – похлопал коллегу по спине Коваль.

- Уже забыли о нас? – усмехнулся Маланюк, который из-за разницы в возрасте обращался к профессору на «вы».

- Вот как раз вспомнил и решил навестить, - как-то серьезно ответил гость, - как у вас тут дела?

- У нас-то все нормально, а вот что с Кориком и Зализняками? Ты ж главврач теперь, расскажи, чем они заболели все трое в один день?

- Резонный вопрос, - хитро сощурился профессор.

В этот момент свет в лаборатории неожиданно замигал, из нескольких мониторов посыпались искры, один процессор вообще издал громкий хлопок и начал дымить. Мужчины ошарашено осмотрелись по сторонам, не зная, что им делать, спасать оборудование, судя по всему, было уже поздно. Алексей заметил, что Иванченко, в отличие от остальных, стоит абсолютно спокойно и, более того, улыбается.

- Аркадий, что с вами? – спросил он, обратив на Иванченко внимание остальных коллег.

- Со мной все в порядке, - блаженно произнес профессор, - наконец-то! Теперь со мной действительно все в порядке!

Свет в помещении перестал мигать, но мужчины этого не заметили, они удивленно уставились на странного гостя.

- Разрешите представиться, господа, – Акалас, собственной персоной, - при этих словах профессор картинно поклонился.

- Чего-чего? – не понял Коваль.

Выходя из поклона, Аркадий выбросил вперед правую руку и толкнул Александра с такой нереальной силой, что тот, проделав в воздухе дугу, отлетел метров на десять и с грохотом врезался в шкаф с приборами. Маланюк и Артеменко даже не успели никак отреагировать на произошедшее, а Иванченко уже произвел следующий выпад. Той же правой рукой он наотмашь ударил в плечо Женю и несчастный, отлетев в воздухе метров на пять, со всей силы ударился о стену помещения. В момент удара в его теле что-то громко хрустнуло, а в голове глухо зазвенело, рухнув на пол, Маланюк отключился.

Алексей, тем временем, схватил и поднял над головой клавиатуру, с силой выдрав ее провод из гнезда. С размаху он огрел ею Иванченко по голове. Удар был настолько сильный, что клавиатура треснула пополам, однако это не произвело совершенно никакого эффекта. Разделавшись со второй жертвой, Аркадий повернул голову к Алексею, схватил его левой рукой за предплечье, и упершись правой ему в грудь, с чудовищной силой дернул. В помещении послышался надрывный звук похожий на смесь хруста и треска. Артеменко с ужасом посмотрел на свою собственную руку, все еще сжимающую сломанную клавиатуру, Иванченко держал ее в своей руке оторванным концом вниз так, что из развороченного плеча ручьем лилась кровь. Алексей совершенно ничего не чувствовал, но вполне осознавал, что это результат болевого шока. Аркадий замахнулся свободной рукой и ударил противника в челюсть, снова послышался хруст дробящейся кости, Артеменко, чувствуя себя абсолютно беспомощным и обреченным, упал на колени, ему очень не хотелось умирать, но до ужаса трезвое сознание говорило, что смерть уже близко.