Меньшевики полевели, большевики чуть-чуть поправели, и отсюда — разрешение митингов с участием меньшевиков. Вчера на съезде кооперативов выступали один за другим Ленин и Мартов. Но из этого не следует, что к Мартову, Дану и К° будет прислушиваться и Ленин. Скорее последний приберет их к своим рукам и сделает их своими единомышленниками, как сделал Горького.

Вся Левобережная Рейнская область, подобно Эльзас-Лотарингии, совершенно отрезана союзниками от остальной Германии.

Дан сказал: «В России социализм не прививается, а только навязывается.»

Румыны вступили в Трансильванию.

Адм. Колчак, действующий в Зауральском крае, получил наименование «Верховного правительства».

Москва в недоумении и смятении от страха за жизнь по случаю строжайшего приказа снять в кратковременный срок все вывески. Их такая здесь пропасть, и такие есть громадные, так крепко прибитые к стенам, что снятие их делает путешествие по тротуарам опасным. С грохотом валятся они, исковерканные, никуда уже не годные, и обнажают стены домов с вывороченными углами, карнизами и разбитыми окнами. Вид улиц — точно после пожара, или после немецкого погрома, бывшего в 15-м году. И никто не понимает, что этим достигается. Единственно, что оправдывало бы такое распоряжение, — это использование железа в дело, но при таком массовом, поспешном и варварском сдирании вывесок — только портят и самое железо, и кирпич, и штукатурку, и окраску домов.

28 нояб./11 декабря. Артисты всех московских театров чествовали Луначарского. Южин, Немирович-Данченко, Яблочкина, Гольденвейзер, Борисов и др. говорили приветственные речи и стихи. Ермолова, Нежданова, Гельцер, Балашова и др. забавляли своим искусством. Пролетариат сторговался с искусством. Даром такие «генералы» вый своих не склонили бы пред представителем его.

Декретом кладбища и организация похорон переданы совдепам. Только религиозные обрядности совершаются за частный счет, а остальное — «по карточкам».

Германцы очищают Финляндию, и туда прибывают союзники.

В Берлине беспокойно (как у нас в 17-м году). Спартаковцы дерутся на улицах с «контрреволюционерами», и те даже попробовали арестовать исполнительный комитет советов рабочих, но Эберт и туда, и сюда, т. е. боится развития классовой войны и уговаривает «гвардейцев», не желающих, чтобы рабочие советы вмешивались в дела правления, уговаривает, чтобы дали правительству управлять страной, «сговорившись с советами».

Минск занят нашими красноармейцами. Кельн — союзниками. На нашем южном фронте говорят, что «супротивной» стороной командует там б. Вел. Князь Николай Николаевич.

В Петрограде додумались до снятия двух памятников Петру Великому («В Амстердаме» и «Спасает утопающих»).

Очень тяжело живется: получаю 915 р., сын получает 950, но этого далеко не хватает на домашнюю жизнь. Обносились, истощали, а главное — замучены анкетами, декретами, угрозами уплотнения, вселений и переселений. Жизнь до трагического «не свободна». Боишься опоздать на службу, отлучиться с нее, даже по насущным делам, и без ущерба службе уйти на минуту раньше. Приказывают быть если не коммунистами, то «сочувствующими» им. То и дело устраивают собрания, митинги и т. п. Причем в повестках плетка: «Присутствие обязательно; неявившиеся будут уволены.» Домовой комитет тоже взбудоражен и, вследствие различных декретов, то и дело собирает обывателей для обсуждения, как выкручиваться из того или иного безвыходного положения. В воздухе — боязнь издохнуть от грядущих голода и холода и страх пред близким днем, когда в кармане не будет ни копейки, а на столе — требование о контрибуции, налоге или штрафе. Для многих такое положение нравственно невыносимо, и я знаю некоторых, которые жаждут одного только: поскорей бы посадили «в бутырки», а там хоть трава не расти! В сущности, и я бы не прочь, но что будет делать семья?!

29 нояб./12 декабря. Состоялось совместное заседание ИК московского совдепа, коллегии продовольственного отдела, представителей районов и важнейших рабочих организаций. На повестке дня — продовольственный вопрос. Было бурно и безотрадно, все сознают крайне тяжелое, считающееся накануне катастрофы продовольственное положение, одно учреждение винит в разрухе другое, один другому тормозит, но «ен все терпит». Масла, жиров, яиц, мяса взять уже негде, и в запасах нет. Рыбы много, но она застряла в Астрахани и Царицыне. Одна надежда — на хлеб.

Я как-то плакался, что починка часов, купленных за 26 рублей, обошлась мне в 40 р., но вот вчера узнал от одного «бывшего» маленького пароходчика, что его пароходишко, стоивший ему 12.000 р., новые хозяева решили ремонтировать и представили смету на ремонт в сумме 125.000 р. А ты — про свои часы!

3/16 декабря. Петлюровцы одолели Скоропадского, и он теперь не гетман. В «Известиях» сообщается, что он даже «бежал». Одесса и Николаев — тоже на стороне республиканских украинских войск. Пока что Украиной правит «Директория».

Вильсон приехал в Париж.

В Москве навалила масса снега.

Вчера вечером с приятелями зашел в какое-то подполье (в центре города), вывески никакой нет, и раньше там была кухмистерская. Но и теперь там едят и… пьют… исключительно спирт. Чтобы получить его — целая процедура: надо заплатить вперед какому-то кавказскому человеку 50 р., и он выдает талончик. С этими талончиками садимся за стол; услужающая девушка объявляет, что у них сегодня буженина и телятина. Спросили первое, потом «опытные» приятели перемигнулись, и мы гуськом поплелись в одну каморочку, из нее в другую, дальше каким-то темным коридорчиком и затем — в еще более темную, низенькую, холодную комнату, где уже стояла толпа жаждущих обменять свои талончики на полуспиртик. Стали «в хвост», дождались своей очереди, открылось маленькое потайное окошечко, откуда высовывалась рожа виночерпия, наливавшего каждому лафитный стаканчик спиртного напитка. Потом спешили обратно, закусить своей бужениной. Обстоятельства сложились так, что пришлось эту процедуру повторять четыре раза. Торговля замечательная, — я думаю, что в этой трущобе за день пропиваются десятки тыс. руб. Вот вам наше времечко! Давно ли роскошный, пышный, лукулловский «Яр» выручал за целые сутки гомерических виноизлияний 6–7 тыс. р., а теперь в грязной кухмистерской одним спиртом и бужениной выручают, может быть, в 10 раз больше яровского. После этого оригинального и сверхбюджетного приключения взял и попросил дома, чтобы сбрили мою бородку, которую носил и холил не менее двух лет!

И сегодня перешел из старой «самолетской» конторы на новую должность в том же доме, но из второго в четвертый этаж, в один из отделов областного водного управления, в качестве заведующего коммерческим отделением транспортного отдела. Новая обстановка, новые сослуживцы, новое несамостоятельное положение и писание бумаг уже по новой орфографии, которая теперь обязательна в советских учреждениях. Жалование пока старое, т. е. 915 р.

Получил от своего племянника Коли письмо из Симбирска. Лежит в больнице после месячного сидения в тюрьме. Попал туда потому только, что родился в буржуазной семье и вращался в кругу торговых людей. Хоть и демократических убеждений, хоть и гол как сокол, а за якшание с бывшими толстосумами оказался в контрреволюционерах. Из «буржуев», говорит, после ухода чехов из города, почти никого не осталось. Всех беженцев (сначала в Самару, потом в Сибирь) зарегистрировано до 15.000 человек. Сейчас там (т. е. с 18 ноября, не знаю какого стиля) ржаная мука 100 р., мясо 5 р., молоко 5 р. крынка, масло коровье 30 р., махорка 48 р. фунт, спички 3 р. кор. † В своем невеселом письме сообщает мне о трагической кончине моего старинного знакомого, по природе и душе человека хорошего, — Владимира Сергеевича Пирогова (царство ему небесное и прости ему Господи). В бытность чехов он в пьяном виде застрелил свою жену, сидел в тюрьме, а по приходе красноармейцев был оправдан ими как женоубийца, зато потом узнано было, что покойная жена отговаривала его от поступления в «Народную армию» (должно быть, «белогвардейцы»), и тогда милостивые судьи забрали его по этому последнему поводу и на этот раз расстреляли.