– Что решил? – уже серьезно спросил Борис.

– Перекинуть фал на ту сторону, закрепить. А потом переправить меня с болгаркой. Я заднюю дверь вскрою и выведу детей.

– С болгаркой долго. Возьми отжим, так будет быстрее. Двери, в принципе, можно будет и руками раздвинуть, но с инструментом проще.

Отжимом называли специальный стальной инструмент, который представлял собой как бы кусачки-болторезы, но наоборот. Та же система двойного рычага, которая повышала в добрый десяток раз усилие человека, только рабочие губы инструмента при этом не сжимались, а разжимались. Это было изобретение Мостового, которое ему сделали на одном из заводов на заказ. Правда, Чистяков подозревал, что Боря где-то эту игрушку все же подглядел, а не родил своим мозгом инженера. Поэтому он и отмахивался от предложений Игоря запатентовать инструмент.

Пока Чистяков бегал за снаряжением, Мостовой подозвал милицейского сержанта с той стороны моста и велел ему подогнать и поставить позади и правее автобуса свой «уазик». За его бампер он намеревался зацепить фал Игоря. Но Чистяков сообразил и то, что не успел сообразить Борис. Он подогнал их служебную «Газель» и поставил ее в пяти метрах, не доезжая разрушенного участка моста. Мостовой ругнулся вполголоса и погрозил Игорю кулаком.

– Сдай назад метра на два, чудило! Рухнет опора, и все полетит вниз!

– Не боись, Боря! – крикнул в ответ Чистяков, привязывая конец фала к буксировочному кольцу на бампере «Газели». Подбежав с мотком толстого капронового фала, он с одобрением увидел сержанта с его «уазиком» на той стороне. – Все организовано, я смотрю.

– Дай сюда, ты не докинешь, – проворчал Боря, забирая у Игоря моток веревки с титановым раскладным крюком на конце.

Раскрутив веревку с крюком, Мостовой запустил ее на ту сторону. Сержант в момент, когда ему надо было ловить веревку, шарахнулся назад. Толчок в разрушенную опору был таким сильным, что нос автобуса просел сразу сантиметров на пятьдесят. Внутри закричали дети.

– Твою мать! – заорал Мостовой своим зычным голосом, перекричав рев потока. – Что скачешь там, как девка на смотринах! Стой и лови!

Со второй попытки милиционер все же поймал веревку и поволок ее крепить за бампер. Чистяков, застегивая на груди страховку, с сожалением понял, что фал придется резать или он будет совсем потерян, когда мост – не дай бог, конечно – рухнет. Сержант вязал фал на бампере своего «уазика» простым двойным бабьим узлом. Восемьдесят килограммов веса Чистякова затянут его так, что потом уже ничем не развяжешь. Плюс сейчас машинами его натягивать придется.

На той стороне наконец нашлись не очень слабонервные люди. В хвост колонне машин пристроилась пыльная фура с саратовскими номерами. Водитель, лохматый здоровенный мужик, и его молодой напарник в полосатой майке подошли к группе шоферов. Выяснив, что там случилось, и внимательно посмотрев на торчащий зад автобуса, дальнобойщики стали что-то кричать и махать руками. Наконец, молодой бросился к кабине, откуда-то вытащил монтировку и устремился бегом вместе с напарником на мост. Лейтенантик попытался задержать дальнобойщиков, но те даже не стали с ним разговаривать.

Когда Чистяков закрепил свой фал и подошел к самому краю разрушенного моста, то через заднее разбитое стекло из автобуса уже подавали детей. Наконец-то там нашлись люди с соображением, удовлетворенно подумал Чистяков. Первыми вытащили плачущих детей, у которых, судя по всему, были переломы и другие повреждения. Спасатель представлял, что творилось в салоне в момент аварии, когда на сидевших в передней части салона во время толчка повалились и тюки с бельем, и сиденья задних кресел. Через это месиво воспитательница их сейчас как-то умудрялась подавать шоферам. А вот с самим водителем автобуса, кажется, проблемы, решил Чистяков, скользнувший по фалу на противоположную сторону моста.

До бушующего под ногами потока было метров пять, но грязные брызги и пена долетали даже сюда. Скользя по веревке, Чистяков с ужасом понял, что полуразрушенная бетонная опора, с которой свисал автобус, держится на честном слове. Рухни она сейчас, и в воду полетит и сам спасатель, и «пазик», и милицейский «уазик».

Лейтенант мужественно встретил Чистякова и помог ему взобраться на вздрагивающие от ударов стихии остатки моста.

– Все? – быстро спросил Игорь милиционера, провожая взглядом группу детей, часть из которых мужики уносили подальше от моста на руках.

– Водитель там остался. Кажется, ранен.

Чистяков без дальнейших рассуждений бросился к задней части автобуса, кинул теперь уже не нужный инструмент и, подтянувшись на руках, забросил свое тело в салон автобуса через заднее разбитое стекло. Теперь, находясь внутри, он до конца понял тот страх, который испытали дети и их воспитательница. Пол находился под углом градусов в тридцать. Через баррикаду из сорвавшихся со своих мест мягких сидений задних кресел и узлов с бельем пробираться пришлось ползком в щель под самым потолком. Как их тут совсем не покалечило, подумал спасатель.

Водитель был без сознания. Он бессильно свесил руки и навалился грудью на руль. Толстое оргстекло, отделявшее отсек водителя от салона, выдержало, лишь треснув в нескольких местах. Это было хорошо, потому что у Чистякова было место для маневра.

Первым делом спасатель, подтянувшись руками на поручнях под потолком, двумя ударами обеих ног одновременно выбил остатки лобового стекла. Тут же перед ним показалась раскачивающаяся вместе с мостом физиономия Мостового.

– Как он?

– Дышит, – ответил Чистяков, приложив пальцы к шее водителя автобуса. – Только у него кровь изо рта идет. Боюсь, что проломлена грудная клетка и пробиты легкие.

Борис лег на живот и просунул голову в салон.

– Подавай мне его прямо отсюда, – предложил он Чистякову.

– Борька! Исчезни! Если автобус еще немного просядет, то тебя как масло напополам разрежет.

– А ты пошевеливайся! – заорал Мостовой. – С такими повреждениями у пострадавшего каждая секунда на счету.

– Боря, – умоляюще попросил Игорь. – Давай, но только не так. Я на него сейчас свою страховку надену и с сиденья стащу. А ты за ремни его и вытянешь, хорошо?

Мостовой ругнулся и исчез. Игорь стал быстро снимать страховочную обвязку и прилаживать ее под мышками у раненого водителя. Стащив тело с сиденья, он перевернул его на спину и стал подталкивать к лобовому оконному проему. Появилась здоровенная рука Мостового, ухватила за ремни и одним движением вытянула раненого на мост. Чистяков ухватился за поручни и собрался ногами вперед выбросить свое тело следом. Но в этот момент автобус шевельнулся, как живой, и со страшным скрежетом, сминая, как бумагу, переднюю часть крыши, пополз вниз.

Чистякова как будто обдало холодным душем, когда он представил, что с ним было бы, успей он бросить свое тело вперед. Кишки бы точно сейчас висели на арматуре. И только потом он испугался, что автобус вот-вот рухнет в бушующий грязный поток. Кувыркать его и тащить по камням будет так, что нечего и думать выбраться. Скорее всего, просто завалит содержимым салона, а потом задушит ворвавшейся внутрь через разбитые окна грязной жижей.

Спасатель оглянулся назад и оценил ситуацию как весьма хреновую. Вся куча хлама сползла вперед во время последнего толчка. Если сейчас броситься через нее, то запутаешься и будешь скользить, как по осыпающемуся под тобой бархану. Плевать! Чистяков оперся одной рукой о руль автобуса, другой – о металлическую трубку каркаса ограждения водительской зоны и ударил ногами в стекло. Что водительскую дверь заклинило, он нисколько не сомневался и не стал терять времени на подтверждение. Он со второго раза выбил стекло и еще тремя ударами сломал и вывернул наружу стойку форточки. Теперь он мог, в принципе, попытаться просунуть свое тело наружу.

Развернувшись, Чистяков полез теперь уже головой вперед. Автобус под ним беспрестанно шевелился и ерзал, причем сразу в двух плоскостях. Страшный скрежет рвущегося металла не заглушался даже грохотом потока, доносящегося снизу. Высунувшись из окна автобуса по пояс и опершись рукой о кронштейн бокового зеркала, Чистяков сразу же увидел качавшуюся чуть в стороне веревочную петлю. Молодец Боря, похвалил Чистяков мысленно друга, не забыл, как вязать скользящий узел.