Переодевшись в спортивный костюм, отец Василий аккуратно повесил на плечики свою рясу и устроился у окна с чаем.

Все произошло примерно месяц назад, к полной его неожиданности. По какому-то поводу он отправился в областной центр. Вот тогда-то его неожиданно и пригласил к себе епископ Макарий. Отец Василий не ожидал такой чести и был очень взволнован.

Его преосвященство был невысоким дедулей со сморщенным лицом и очень живыми глазами. Они не делали его моложе, но излучали столько тепла, энергии и здоровой иронии, что отец Василий сразу почувствовал себя в его обществе легко и свободно. Они долго говорили о делах в приходе, о том, что удалось сделать отцу Василию за последние годы. Говорили и о тенденциях в современной православной церкви, о тех положительных переменах, которые наметились с приходом нового Патриарха.

– А знаете, отец Василий, – неожиданно произнес епископ, – я ведь давно наблюдаю за вами. Еще с тех времен, как вы приняли приход.

Отец Василий смутился и не нашелся, что ответить на это замечание. Он помнил, какие «телеги» поступали в свое время на него архиепископу и, наверное, даже митрополиту. В те смутные и сложные времена, когда он оказался в центре горячих событий в Усть-Кудеяре, частенько прихожане и местные чиновники на него жаловались. Было дело, что службы срывали и обряды. Слава богу, что сам тогда жив остался, а то сколько раз был на волосок от смерти отец Василий в противостоянии с криминальными авторитетами и двурушниками из правоохранительных органов. Уберег его Господь, для важных, как надеялся отец Василий, дел. Так и оказалось.

– Вы очень изменились за эти годы, – продолжал епископ. – И не только потому, что вера в вас окрепла – она была в вас давно, иначе прихода мы бы вам не доверили. Но вот действия ваши как духовного наставника паствы очень много раз вызывали непонимание и недовольство кое-кого из высшего духовенства. Поверьте мне, отец Василий, – улыбнулся старик, – что я всегда вас защищал. А знаете почему? Потому что видел в вас силу несгибаемую. И горячность ваша в ваших поступках, некоторая суетность, так это от неопытности и незрелости как пастыря божьего. А где же, как не в приходе, зрелости и опыта набираться. Вот и набрались. Говорить вы с людьми умеете, они к вам тянутся. И организатор вы хороший, и хозяйственник толковый.

– Вы, владыко, совсем меня захвалили, – снова смутился отец Василий. – А на добром слове спасибо. Что предписано то и делаю, а также то, что считаю необходимым делать. Вот и все.

– Вот в этом все и дело, – снова с улыбкой кивнул епископ. – Многие делают что предписано, но не все видят то, что необходимо. А видеть это дано не глазами. Истинная любовь гораздо глубже. Поэтому я вам, отец Василий, и хочу сделать одно важное предложение. Вам с вашими данными, характером и энергией – это дело как раз по плечу. Многие не выдерживали, сознаюсь, но вы сможете с Божьей помощью, я в это верю.

– Не понимаю, владыко, – удивился отец Василий.

– Огонь веры хочу вам доверить нести людям. Нести туда, где очень сейчас не хватает таких пастырей, как вы.

– Оставить приход?

– Именно. Оставить приход и отправиться в Сибирь, а точнее – в Якутию. Будете восстанавливать там храм, собирать прихожан. Дело трудное, но богоугодное.

– Даже и не знаю, что вам, владыко, ответить, – развел руками ошарашенный священник. – Я сейчас не готов к этому разговору. Для меня это так неожиданно…

– А я и не тороплю с ответом, – остановил отца Василия епископ, положив свою сморщенную ладнь на широченную кисть собеседника. – Возвращайтесь к себе в приход, с матушкой посоветуйтесь. На светлое дело вас направляю. Трудное, но светлое. А как храм восстановите, так и быть вам протоиереем в нем. Пора вам расти самому и воспитывать молодых служителей примером своим, духом и любовью.

Поговорили еще немного и об этой миссии. Старый епископ рассказывал о том, какие на реке Лене красивые места, сплошная благость да чистота. А вернувшись домой, отец Василий тут же рассказал жене о предложении, которое ему сделали. На том и порешили: что Олюшка с сыном поживут у родителей, пока он не устроится и не осмотрится на новом месте. Дом продадут, а там видно будет, новый в селе покупать по месту службы или снимать. И только ночью, когда отец Василий уже засыпал, матушка прижалась щекой к его бороде, положила свою руку ему на грудь и чуть слышно прошептала:

– Я так горжусь тобой, Мишенька.

– Гордыня, – хотел было в шутку напомнить он сонным голосом, но она закрыла ему рот своей нежной рукой, пахнущей сдобой.

– Ты понимаешь, Мишенька.

Он понимал и поэтому не стал больше ничего говорить и возражать. Много чего его Олюшка натерпелась с ним. И в заложники ее бандиты хватали, и с дитем малым к шашлычнику Анзору убегала, пряталась, когда убийцы охотились за мужем. Все понимала и не осуждала. Не мог ее благоверный оставаться в стороне, когда вокруг зло бесчинствует. Вот и признания дождалась. А разлука что, пролетит быстро. Самое главное, верила в него, в то, что он не испугается трудностей, не бросит начатое, не сбежит назад, как это часто бывало в таких случаях. Поэтому митрополиты и рассылали по епископатам предложения участвовать в восстановлении храмов Сибири и направить туда лучших своих священников. Значит, отец Василий был одним из лучших, настоящим пастырем. Это наполняло душу матушки Ольги радостью, она готова была следовать за ним хоть на край света и переносить любые трудности.

Отец Василий пил чай и размышлял о предстоящем деле. Привычка держать свои мысли в строгости и военная закалка заставляли священника планировать четко, с учетом возможных вариантов развития событий, любых факторов и собственных сил. Предстоящая миссия была по большей части хозяйственной, управленческой. По крайней мере, на первом этапе. Нужно было организовать работы по восстановлению храма. Значит, придется обивать пороги, кого-то убеждать, где-то смиренно просить, а где-то откровенно нажимать и твердо требовать. Как ни неприятно это сознавать, но церковь обросла чиновниками. Своими, в рясах, но чиновниками. Потом придется и приход собирать. Тут уже должна действовать сила слова. И даже не убеждения, к которому прибегают, когда собирают люд на субботники, а именно просвещения. Нужно не убеждать идти в церковь, а пробуждать в людях духовное начало, открывать их сердца навстречу к вере.

Эта особенность православия очень радовала отца Василия. Православные священники никогда не навязывали своего учения. Они просто жили среди своего народа и могли помочь в трудную минуту, общались, отвечали на вопросы. Старались создавать своей жизнью образец поведения отношения к людям, заинтересовать стремлением к духовности, привлечь к делам церкви. Так жили преподобные старцы во все века, творя добро и стараясь быть нужными людям.

Правда, оставались еще и такие, как Чичер. С одной стороны, относиться к ним как к противникам церкви и веры, нельзя. Но, с другой стороны, они представляют собой угрозу обществу, а значит, и прихожанам. Такие, как он, олицетворяют собой зло, а церковь призвана помогать бороться со злом. Вот тут и происходило некое раздвоение личности у отца Василия, которое не оставляло его многие годы. Где грань между «помогать бороться» и «противостоять»? Наличие сана не отменяет гражданской позиции и человеческого долга. Православие проповедует любовь к ближнему, даже к врагу своему, но не смирение перед злом. Не должно быть ненависти и злобы. Остановить творящего зло надо, но и помочь спастись грешнику, творящему зло, – его долг как духовного наставника. В этом и есть первая задача церкви. Помочь спастись душе, направив ее на путь истинный.

Отец Василий понимал, что с Чичером ему, возможно, еще придется столкнуться, но теперь он относился к этой встрече совершенно по-другому. Когда-то, много лет назад, он остановил Чичера броском гранаты РГ-42. Силен еще тогда был в отце Василии Миша Шатунов, которого в спецназе знали под прозвищем Шатун. Священник долго замаливал грех пролития крови и до сих пор старался не вспоминать этот эпизод. Сказать точно, как он должен был тогда действовать, а как нет, отец Василий не мог до сих пор. Свои сомнения он скрывал от себя и от других долгие годы. И только спустя много-много лет отец Василий неожиданно нашел в себе этот баланс. Груз грехов – это его крест. Это дело лично его и Господа. Господь милостив, он принимает покаянную душу. Можно победить зло любым доступным в тот момент способом. Не надо сдаваться. Но самое главное, чтобы борьба со злом не превращалась во зло, не мерк в душе свет, не брала верх ненависть и злоба.