В распоряжение Герольдов любезно предоставили баню, и никто им не докучал. Однако как только они присоединились к остальным постояльцам в общей комнате трактира и сели ужинать, как начались расспросы. В комнату с обшитым темным деревом стенами набилось столько жителей деревни, что она буквально трещала по швам; сальные свечи в подставках давали неяркий, но ровный свет, так что и Герольдам все было видно, и их хорошо все видели. Приятно пахло хлебом, жарящимся на вертеле мясом и дымком от горящих поленьев. Хотя всю обстановку комнаты составляли деревянные столы и скамьи, они, как и пол, были гладко отшлифованы песком и чисто выскоблены. Герольды заняли места за столом около очага, а остальные посетители столпились вокруг них.

Ответы на расспросы взял на себя Крис, но когда стало похоже, что его ужин остынет раньше, чем ему удастся съесть хотя бы ложку, Тэлия сменила его. Как и говорил Крис, жители здешних, столь близких к столице, мест были обо всем хорошо осведомлены, так что больше всего их интересовали подробности. Значительная часть того, что они хотели узнать, касалась предмета, который Тэлия знала поистине хорошо: новой Наследницы престола. Ответы Тэлии удовлетворили собравшихся, и они с Крисом наконец смогли спокойно доесть свой ужин.

После ужина, пока Крис настраивал Сударыню, Тэлия нашла время ответить и на вопросы другой части публики — ребятишек. Они, видимо, почувствовали, что она не отмахнется от них, примет всерьез и не станет отделываться пустыми словами. Тэлию закидали тысячью вопросов о Герольдах и о том, что нужно делать, чтобы ими стать.

Некоторые из вопросов заставили ее призадуматься.

— Почему Герольды никогда не остаются на одном месте? — спросил один парнишка. — Священник у нас постоянно один и тот же — почему же нет постоянного Герольда?

— Во-первых, Герольдов недостаточно много, чтобы можно было послать по одному в каждую деревню или даже по одному на несколько деревень, — ответила ему Тэлия. — Кроме того… скажи, что случится, когда ваш священник состарится и уйдет на покой, или, быть может, умрет?

— Пришлют нового, ясное дело.

— И он всем вам будет чужим. Как ты думаешь, он сразу приспособится к вашей жизни и будет принят всеми?

— Не, — паренек дерзко ухмыльнулся, — многие бабки не станут ему доверять, пока не проживет здесь много лет… да и тогда еще поглядят.

— Но Герольду ваше доверие нужно сразу, разве не понимаешь? Если вы начнете доверять человеку больше, чем его должности, — как случилось с вашим священником — каждого нового Герольда в секторе ждали бы неприятности.

Тут мальчишка, казалось, призадумался.

— Значит, вы все время ездите с места на место, чтобы главной оставалась служба, а не человек, который ее справляет. Спорим, если бы вы слишком долго жили на одном месте, вы к тому же чересчур привязывались бы к тамошнему народу и не могли правильно судить.

Слегка изумленная столь метким замечанием, Тэлия послала в направлении конюшни мимолетное известие.

Поскольку она находилась не в трансе, Ролан смог передать в ответ лишь неясное ощущение — но у Тэлии создалось впечатление, что он уже заметил мальчика, и очень вероятно, что через год-два к пареньку явится гость о четырех копытах.

Вооруженная полученными сведениями, Тэлия особенно вдумчиво отвечала на остальные вопросы мальчика, а потом понаблюдала за ним. Она заметила, что он, похоже, был наставником и защитником некоторых из малышей, которых выталкивал вперед, когда чувствовал, что они робеют сами заговорить с Герольдом. Тэлия с облегчением заметила, что он не чуждался и проказ, как и все остальные, однако его шалости всегда оставались безобидными.

Крис наконец настроил арфу, и Тэлия предоставила ему возможность побыть какое-то время в центре внимания, зная, как приятно ему будет одобрение слушателей. Постояльцы трактира и жители деревни громко выражали свой восторг, и лишь тогда, когда Крис уже светился от их похвал, Тэлия присоединила свой голос к пению струн.

Наконец хозяин трактира объявил, что они достаточно долго надоедали Герольдам, и шутливо приказал обоим отправляться в постель. Тэлия только обрадовалась: сказывался длинный день, проведенный в седле, и она мечтала о подушке и теплой постели.

Когда на следующее утро, сразу после восхода солнца, они садились на Спутников, Тэлия, устраиваясь в седле, слегка поморщилась.

— Болит? — с беглой улыбкой спросил Крис.

Она тихонько застонала.

— Я, вероятно, окажусь при смерти еще прежде, чем закончится путешествие. Я и не знала, что нахожусь в настолько плохой форме по части верховой езды. Такое впечатление, что никогда больше не удастся снова свести ноги.

— Счастье-то какое, — поддразнил Крис и пригнулся, когда Тэлия швырнула в него оставшимся от завтрака огрызком яблока.

— Раз так, я, пожалуй, не отдам тебе его. — Он поднял в руке мешочек, в котором что-то тихонько звякнуло.

— Почему? Что это? — В Тэлии проснулось любопытство.

— Когда я получал деньги на дорожные расходы, я подумал, что ты, возможно, забыла про свое жалованье, — ответил Крис, перебрасывая ей мешочек. — Так и оказалось, и я получил его за тебя. Ты теперь Полный Герольд, не забыла? Тебе положено жалованье.

— Светлые Гавани! — Тэлия в смятении схватилась за голову. — Я и вправду забыла.

— Не расстраивайся. После пяти лет жизни без карманных денег большинство из нас забывает. Я, например, забыл. Но деньги могут очень пригодиться, особенно если случится попасть на ярмарку и увидеть вещицу, которая, ты точно знаешь, очень бы понравилась такой-то или такому-то. Или, если уж на то пошло, без которой ты жить не сможешь.

— Хорошо, что мне дали в наставники тебя, — сокрушенно сказала Тэлия, — не то я, того и гляди, и собственную голову бы забыла в Коллегии.

Крис только усмехнулся, выезжая первым из ворот трактира на дорогу.

По мере того как они забирались все дальше на север, дорога менялась: странное серое покрытие сменилось плотно убитым гравием, тот — глиной, и наконец тракт превратился в простую расчищенную тропу меж деревьев, траву на которой вытоптали путники, копыта их верховых и вьючных животных и колеса повозок.

Менялась дорога, менялась и местность по ее сторонам. Хутора стали крупнее, зато их разделяли большие пространства невозделанной земли — от широких лугов до почти девственного леса.

Изменилась и погода: она медленно, но верно портилась. Почти ежедневно шли дожди — настырные, пронизывающие. Скоро дождь уже лил, не переставая, целыми днями, никогда не становясь слабее нудной мороси, так что холодная вода насквозь пропитала даже плащи из промасленной шерсти. Чирры скулили, протестуя против того, чтобы их вообще заставляли пускаться в путь в такую погоду; путники ехали, окруженные испарениями, поднимающимися от волглой листвы и мокрой шерсти. Каждый вечер, к тому времени, как они достигали намеченного для ночлега места, все тело ломило от холода, одежда промокала насквозь, а душу терзала мечта о горячем вине, горячей пище и еще более горячей ванне.

Настроение Тэлии было под стать погоде. Мысли ее бежали по кругу; она все время думала об одном и том же. Действительно ли она злоупотребляет своим Даром? Как определить — да или нет? И вообще, каков этический кодекс эмпатии?

Время от времени над головой проносились, вытянувшись в неровную линию, стаи водоплавающих птиц: они летели на юг, быстро и на большой высоте, и ветер доносил их крики, словно зов одиноких душ. Тоскливые клики звучали в ушах Тэлии еще долго после того, как птицы скрывались из виду: печальная мольба об ответе на вопросы, на которые нет ответа.

И когда, под конец гнетущего и тяжкого дня, перед ними возникали огни очередной деревни и слышался веселый шум трактира, измаявшиеся путники невольно прибавляли шагу.

Однако на Тэлию вид трактира стал наводить чуть ли не ужас. Она обнаружила, что шарит глазами по лицам окружающих как одержимая, ища какого-нибудь знака, показывающего, что она влияет на их настроение.