– Мириам? «Маргарита»?
Я не помнил, чтобы жена пила что-нибудь, кроме вина, да и то очень умеренно.
– Да. Она вроде бы знала владельцев. Не помню. Это ж давно было. Она должна была и тебя туда водить, Бирс. В этом месте она чувствовала себя как дома.
– Может быть, – согласился я, уверенный в том, что никогда не переступал порог бара со стриптизом под названием «Сестра дракона».
– А почему такое название? – поинтересовался я.
– Должно быть, связано с женщиной, владелицей бара. Впрочем, кто его знает? Двадцать лет ведь прошло. Больше. Да какая разница?
– Скорее всего, никакой. Купи мне цветов. Белые розы.
У меня заболела голова. Слишком много информации.
– Цветы?
– Я просто хочу их понюхать. Разбуди меня, когда вернешься. И спасибо.
Я поплелся на чердак, стараясь не думать о том, какая, должно быть, там холостяцкая берлога.
Оказалось, он не такой уж плохой малый. На полу его каморки лежал матрас, стояли коробки, набитые беспорядочно сложенной одеждой, лежали журналы. Мерзкие, как я и предполагал.
«В мире, возможно, есть шурины и похуже», – подумал я, ложась спать на полу на мятых простынях. Мне снилась река Покапо, но не из моего детства, а такая, как сегодня, с шприцами и презервативами. Я видел серебристую форель и Элис Лун, улыбающуюся, довольную, потому что я стоял перед ней, волнуясь как мальчишка, и протягивал букет белоснежных роз.
У нее был такой вид, словно до сих пор никто не дарил ей цветов, что, конечно же, ужасно и немного неправдоподобно. Потом я увидел у нее маленький и очень настоящий пистолет, его дуло было повернуто в мою сторону. Когда посмотрел ей в лицо, понял, почему она улыбается. Ей приятно снова меня увидеть, но такую новость нельзя назвать хорошей.
Несмотря ни на что, я был счастлив в своем сне, пока меня не разбудили. С туманом в голове и с пивной отрыжкой во рту я открыл глаза.
Против меня на стуле сидел человек с серебристыми волосами. На нем был дорогой костюм, возможно шелковый, белая рубашка и красный, туго повязанный галстук. Так любят одеваться бизнесмены. Рядом с ним сидел чернокожий парень с телосложением и мускулами борца. Он втиснулся в почти такой же костюм, хотя и поскромнее, чем у седовласого бизнесмена. У чернокожего борца в руках был мой служебный револьвер, и он разглядывал его, словно антикварную вещицу. Позади этой пары стоял серьезный человек, похожий на врача. Он крутил в руках темную кожаную сумку. Глаза на выкате нервно щурились за толстыми стеклами очков без оправы.
Шелдон тоже был здесь. Он нервничал еще больше очкастого доктора.
– Ты с-с-казал, что хочешь видеть мистера Маккендрика, – заикаясь, выговорил этот лживый предатель. – Надеюсь, это самое… ты… это самое…
– Ох, Шелдон… – К своему удивлению, в этот момент я испытал скорее разочарование, чем гнев. – А кто во время моего заключения убил грамматику? Могу ли я прочитать приговор?
Он повесил голову и пробормотал слово, которое я связывал с ним на протяжении всей его печальной маленькой жизни.
– Извини. – Он судорожно сглотнул. – Эти части не были…
– Какие части? Что не было?
– Запасные части. Я их купил не на распродаже.
Вечно меня подводит мой глупый язык.
Доктор держал в руке шприц, совсем как мой дружок Мартин. В этот момент он вставлял его в ампулу и поглядывал на меня.
Кажется, я перестал испытывать детский страх перед уколами.
– Могу ли я чем-то помочь вам, джентльмены? – спросил я.
– Ради твоего же блага, – сказал Маккендрик низким хриплым голосом, не вязавшимся с серебристыми волосами и шикарным костюмом, – надеюсь, что сможешь.
– Так вот, Кайл, – сказал я дружелюбно, – больше двадцати лет назад я оштрафовал тебя за уличных проституток в Сент-Килде. Чем теперь занимаешься?
Маккендрик сунул руку во внутренний карман и вынул маленький блестящий пистолет.
Затем повернулся к Шелдону и спокойно выстрелил ему два раза в грудь.
Шурин повалился назад. Лицо его выразило гнев и шок. Сквозь комбинезон проступили два темных блестящих пятна. Они были цвета старого масла.
– Вот такими делами, когда мне этого захочется, – сказал Маккендрик, глядя на Шелдона. Тот привалился к стопке журналов «Плейбой», закрыл глаза и сделался неподвижен.
Я разумный человек, особенно когда вижу перед собой оружие и шприцы. К тому же меня крепко привязали к стулу нейлоновой веревкой, которую эти люди предусмотрительно прихватили с собой.
Сначала я посмотрел на неподвижного Шелдона, затем на Кайла Маккендрика и сказал:
– Я готов отвечать на твои вопросы.
Маккендрик смотрел на меня как на идиота.
– На вопросы? А мы чем занимались все это время?
Я покачал головой.
– Извини. Не понимаю.
– Сэр.
Очкастый доктор произнес это нерешительно, словно боялся сказать что-то не то.
– Что?
– Он не вспомнит, – сказал доктор.
– Что не вспомню? – спросил я. – Вы все время говорите загадками. Как я вам помогу, если не знаю, чего вы от меня хотите?
Маккендрик выпрямился и посмотрел на меня. Потом приложил палец к щеке, как это делают в телевизионных сериалах, когда хотят изобразить задумчивость.
– С кем еще ты говорил, с тех пор как они тебя выпустили?
– Они? Ты имеешь в виду судью?
– Никто из моих судей тебя из тюрьмы не выпускал.
Мне показалось это странным.
– Ты хочешь сказать, что я сбежал?
– Можно и так сказать.
– Наверное, я ушел во сне. Как лунатик. Мне показалось, что кто-то из судей пришел, освободил меня, дал денег и привез домой. А затем…
Интересно, чего хотел Стэп? При нем были бумаги, но он мне их не показал. Вроде бы и деньги были. У меня не было никакого доказательства того, что я вышел из тюрьмы на законных основаниях.
– Что затем? – спросил Маккендрик.
– Затем кто-то пригвоздил к столбу рядом с моим домом грязный мешок по имени Тони Моллой. Похоже, полиция преследует меня, словно сбежавшего из тюрьмы преступника.
Он молчал.
– Ну ладно, – сказал я. – Выходит, я беглый преступник. А человек, пригвоздивший к столбу Тони Моллоя, это ты.
– Нет, я, – вмешался в разговор чернокожий парень и ткнул себя в грудь пальцем.
– Выходит, Фрэнки Солера не сознавался в том, что убил мою жену и ребенка?
– Ну конечно же, этот идиот сознался! – прорычал Маккендрик. – Кто бы подумал, что подонок окажется религиозным?
– На смертном одре всякое случается.
– Тебе лучше знать, Бирс.
– Ловлю тебя на слове. Значит, ты говоришь, эти двое убили Мириам и моего мальчика?
Кайл Маккендрик вздохнул.
– Ты все еще разыгрываешь невинного, Бирс? И не надоело? Так и хочется тебя придушить. И что она в тебе нашла?
Их было трое, а я человек, не склонный к фантазиям. Тем не менее мне хотелось сбросить с себя веревки и одним движением снести им башки.
– Ты и Мириам?… – спросил я, на самом деле не желая знать ответа.
– Где она спрятала это? – спросил он.
– Что спрятала?
Очкастый доктор снова осмелился вмешаться.
– Он на самом деле не помнит, – сказал он. – Мы много раз пытались узнать.
– Может, он с самого начала не знал, – проворчал чернокожий парень. – В таком случае зачем понапрасну тратить время?
Маккендрик прикрыл глаза. Обычно так делают люди, общаясь с детьми.
– Потому что мы не знаем наверняка. А может, он сказал об этом кому-то другому. – И снова обратился ко мне: – Ты с кем-нибудь еще разговаривал?
– Я поехал домой. За мной начали охотиться. Тогда я явился сюда и поговорил с шурином на семейные темы. Вы его застрелили. Что еще я могу вам сказать?
Чернокожий парень свирепо уставился на меня.
– Один человек сказал, что на байке позади тебя сидел кто-то еще.
– Этому человеку нужно проверить зрение. Я не выходил из тюрьмы двадцать три года. Сколько, по-вашему, у меня здесь друзей?
– Ничего, – пробормотал Маккендрик. – Снова ничего. Одно и то же…
